С тех пор, как парень был близок с кем-то, кроме Мэгги, с тех пор, как хотя бы обнимал другого взрослого, прошло много времени. Уже очень долго он не позволял заботиться о себе. Но Бен был уверенным и сильным. Надёжным.
В тот момент Джейсон только и смог, что отпустить себя и разрыдаться.
***
Эта ночь никогда не закончится.
Прижавшись к Бену под спасательным одеялом, которое якобы отражало тепло их тел, Джейсон ёрзал. После ужина из вяленой говядины и протеиновых батончиков рейнджер расстелил одеяло вместо подстилки, а вторым таким же укрыл обоих. Джейсон свернулся калачиком на боку, позади улёгся Бен. Его огромное тело приносило успокоение.
Если бы только удалось уснуть.
Но как, чёрт возьми, тут спать? Прячась под лёгким оранжевым одеялом, Джейсон разблокировал телефон и заморгал от яркого света. Он помнил, что в этой глуши нет сотовой связи, но должен был посмотреть на время. Сердце упало куда-то вниз — ещё даже не полночь.
Голос Бена прозвучал хрипло и низко.
— Может, и мне скажешь?
— Нет. — Джейсон беспокойно сдвинулся с места и камень, казавшийся валуном, впился в бедро. Конечно, нужно поспать, но это было невозможно. Вокруг царила кромешная тьма — тень Бена позади трудно было разглядеть, даже если вытянуть шею.
По крайней мере, дождь прекратился, хотя с шелестевшей на ветру листвы продолжали падать капли. Ухала сова, шуршали насекомые. В остальном лес был тихим и спокойным.
Слишком спокойным.
Джейсон не мог вынести этой жуткой тишины. Он прошептал:
— Прости. За… — Вспомнив, как Бен обнимал его, крепко прижимая и утешая, парень попытался найти нужные слова. — За то, что сорвался и… Ты был очень добр. Надеюсь, это не выглядело слишком странным.
Бен выдохнул, и воздух защекотал затылок Джейсона.
— Не выглядело.
Сердце заколотилось, и Джейсон снова подвинулся, теребя одеяло.
— Хорошо, что ты захватил эти вещи.
— Как говорится, однажды бойскаут…
— Я никогда им не был.
— Нет?
— Родители мне бы не позволили. Бойскауты были слишком… неопрятными. Скажем так, родители не ездили в палаточные лагеря.
— И чем же ты любил заниматься в детстве? — спросил Бен.
— Я отлично плавал. Всё свободное время проводил в бассейне нашего загородного клуба. И был довольно хорош в подготовительной школе. Но любимым занятием было рисование. Мне очень хотелось пойти в художественную школу.
Джейсон не понимал, к чему он всё это говорит. Он лежал свернувшись калачиком в непроглядной тьме лесной глуши с Беном в нескольких дюймах — всё это сильно смахивало на очень странный сон. Парень дрожал на твёрдой земле, и одновременно будто видел себя со стороны.
Джейсон подавил волну паники и горя. Он вернёт Мэгги. Он должен.
— Почему ты не пошёл? — спросил Бен. — О, конечно. Мэгги.
— Она изменила мою жизнь. — Пришлось приложить усилие, чтобы сглотнуть, горло горело огнём. — Окружающие меня жалели, словно я всё терял, но они не понимали. Они не понимают, сколько она мне дала. Она… — Парень судорожно вздохнул: — Она для меня всё.
— Джейсон, мы её найдём. С ней всё будет в порядке.
— Этот кошмар, кажется, никогда не кончится. — Парень заморгал, борясь с нахлынувшими слезами. — Я не могу жить без неё. Не могу. — Его будто вывернули наизнанку, теперь внутренности обдувал холодный ветер, а в развороченной грудной клетке кровью истекало сердце.
Бен прижался плотнее и успокаивающе погладил по плечу и руке.
Джейсон попытался вдохнуть. В ушах шумела кровь.
— Я не могу. Мне нужно её вернуть.
— Ш-ш-ш. Всё хорошо.
Сердце загрохотало, внутри опалило отчаянной нуждой. Джейсон перестал думать — он превратился в оголённый нерв, дрожащий и пытающийся за что-то ухватиться. Спасательным кругом было тепло, поэтому, перевернувшись, Джейсон уткнулся в Бена и прижался как можно плотнее.
— Я с тобой. Я здесь, — прошептал тот ему в волосы, крепко обнимая.
Но этого было недостаточно. Джейсону хотелось большего, требовалось что-то, что заполнило бы зияющую внутри дыру. Он тяжело задышал в колючую щетину на тёплом горле, будто что-то искал.
А потом поцеловал Бена — впился в губы и вцепился, будто утопающий, отчаянно стремившийся на поверхность. Пытаясь вдохнуть, он открыл рот, и их языки, влажные и настойчивые, встретились. Бен глухо застонал, у Джейсона закружилась голова.
«Какого чёрта я делаю?»
Отпрянув, парень поспешно встал на четвереньки, сбрасывая с себя одеяло.
— Прости.
— Всё в порядке, — успокоил его рейнджер. Во тьме он наощупь прикоснулся к Джейсону, но тот, дёрнувшись, вырвался из хватки.
— Не знаю, что на меня нашло, — пробормотал парень. — Я… Что со мной не так?
— Ничего. Ты испытываешь огромное напряжение. Тебе хочется утешения. Это нормально — тянуться к кому-то.
— Но я никогда… Я не… — Джейсон провёл рукой по лицу, с каждой минутой темнота давила сильнее. Хотелось проснуться. Нужно было проснуться и вырваться из этого ада.
— Ты в шоке. Давай немного отдохнём.
Мерзко шипящей змеёй внутрь заполз стыд. Дочь была где-то в чаще с психом, беспомощная и одинокая, а он целовался с кем-то. Целовался с Беном.
Но думать о Мэгги оказалось мучительно больно. Отчаянно захотелось вернуться в крепкие объятия, чтобы забыться, хотя бы на минуту. Ожидая в темноте, Джейсон ощущал собственное бессилие. Вот бы отключить разум и соединиться с Беном — тёплым, дышащим, успокаивающим. Джейсон готов был чувствовать что угодно, только не душераздирающий ужас.
«Слабак!»
Парень изо всех сил старался быть сильным.
— Нет. Это не… Я не могу. — Он поднялся на ноги.
Бен сжал его икру:
— Сейчас пятьдесят градусов1, если не меньше. Дует ветер, холодно и вполне реально заработать гипотермию. Иди сюда и не заставляй меня за тобой бегать. Мэгги это не поможет.
Он был прав, и Джейсон упал обратно на землю.
— Прости.
— Не извиняйся. Мы просто будем спать, хорошо? Ну же. Вот так. — Рейнджер осторожно перевернул парня на бок, пристроившись сзади, аккуратно подоткнул под него одеяло, а потом, засунув руку в тепло и крепко обхватив его грудь, прошептал: — Спи.
Джейсона будто затянуло в зыбучие пески до самых подмышек. В измученном сознании всполохами замелькали отголоски ощущений: сильные руки Бена, солёный вкус его губ и тёплое дыхание, низкий едва слышный стон. Запах пота, грязи и Бена теперь заполнял лёгкие.
Как же хотелось затеряться в объятиях мужчины, вжаться в него всем телом, от волос до пальцев на ногах, чтобы не разобрать, где кончается он и начинается Бен. За всю свою жизнь Джейсон целовался только с одним человеком — с Эми. Да и делали они это неловко, неуклюже, то и дело хихикая.
Сейчас Джейсону хотелось смеяться. Каким же глупым он был, когда, листая «Детейлз» и мужские фитнес-журналы, говорил себе, что восхищается мужским телосложением, потому что хочет такое же тело. Нет, он хотел мужчин. Он хотел прикоснуться к мускулам под покрытой волосами кожей и почувствовать, как царапается чужая щетину, пока его целуют настойчивые губы.
Мысль о единении их тел, о том, чтобы уложить Бена сверху, накрыться им, почувствовав тяжесть его веса, снова попробовать его рот на вкус и услышать стон, скрутило внутренности желанием, будто горячей спиралью.
К вожделению прибавился стыд, огонь и лёд одновременно, от чего вдруг стало дурно. Джейсон не должен был думать ни о чём, кроме как о поиске Мэгги, но из-за всех ощущений и эмоций, голода, желания и отчаяния он утратил контроль.
Во мраке ночи их дыхание казалось слишком громким. В голове Джейсона один за другим пронеслись образы: расцветшее радостью милое личико Мэгги, когда она нашла красивый камень; пистолет Харлана Брауна, прижатый к голове дочери; широкая, непринуждённая улыбка Бена. Джейсон зажмурился и свернулся в клубок, отчаянно желая отключить разум.
Эта ночь никогда не закончится.
***
«Я хочу домой. Хочу к папочке».
Мэгги лежала на каменном полу крошечной пещеры, свернувшись калачиком на боку с прижатыми к груди коленями. Было сыро, темно и холодно, и казалось, что её папа где-то за миллион миль отсюда. Плохой человек рядом громко храпел, положив голову на свой маленький рюкзак и засунув под мышку рюкзак её отца.
Вход он заблокировал, а каменный потолок свисал всего в нескольких дюймах. Мэгги никак не могла переползти через мужчину, не разбудив. Она застряла.
В ушах до сих пор слышался голос отца, который кричал вслед уносившему её бандиту. Крики папы становились всё слабее и слабее, а девочка всхлипывала от жжения медвежьего спрея в глазах. Но плохого человека это, похоже, совсем не беспокоило — он был большим и сильным, и бежал очень быстро.
Потом они шли целую вечность — час за часом. Иногда он нёс Мэгги на спине, и она ненавидела за него держаться, ощущая, как его грязные сальные волосы лезут ей в лицо. День становился всё холоднее и холоднее. Когда стемнело, плохой человек, наконец, остановился.
У Мэгги онемели пальцы, поэтому он развернул для неё отвратительный энергетический батончик и дал перчатки. Она не понимала, почему бандит иногда был с ней добрым. Почему просто не отпустит её? Он даже отдал ей свою воду. Было противно прикладываться к той же бутылке, но очень хотелось пить.
Плохой мужчина отдал девочку толстовку, чтобы та надела её под накидку. Чужая одежда была влажной и отвратительно пахла, но Мэгги побоялась отказаться и натянула на себя вонючую ткань.
Мужчина каким-то образом уснул почти сразу, но Мэгги вздрагивала и подпрыгивала при каждом шорохе. Снаружи было очень темно и ничего не видно. В глазах появились слёзы, и девочка заплакала так тихо, как только могла.
По крайней мере, с плохим человеком она была не одна.