Глава 26

Вечером того же дня, когда мы с Паломой дежурили в душном лазарете, Зои приоткрыла глаза. Поначалу это не пробудило особых надежд — мы уже видели, как Зои моргает, но лучше ей не становилось. Однако на этот раз ее губы тоже разомкнулись и с них слетел тихий стон.

Палома прерывисто выдохнула. Несколько дней она почти не говорила, словно набрала в рот тишины. Теперь же она склонилась над Зои, лепеча, плача и покрывая ее лоб поцелуями. А я неловко отвернулась к Дудочнику и принялась ждать.

Открыв в первый раз глаза, он как будто меня не увидел.

— Ты меня слышишь? — спросила я, заметив, что он изучает потолок.

Дудочник попытался кивнуть, но тут же скривился и кашлянул.

— У тебя получилось? — его баритон теперь, после долгого молчания, звучал хрипло.

— Да, — сказала я.

Это была ложь — обманчивый односложный ответ, поверхностный и не раскрывающий всей многогранности правды. Со временем Дудочник сам все узнает. Узнает, что тысячи освобожденных узников резервуаров искалечены и, возможно, мы никогда не найдем способа им помочь. Что успех операции стоил жизни сотням бойцов. Что силы Синедриона стекаются из Уиндхема на равнины близ Нью-Хобарта.

Скоро Дудочник все узнает. Но пока что ему хватит простого «да».

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

В те первые часы, когда близнецы пришли в себя, я пыталась не слушать перешептывания Зои и Паломы. Вместо этого занялась уходом за Дудочником — ложка за ложкой вливала ему в рот приготовленный Эльзой бульон, мешала трогать рану, которая все еще кровила сквозь повязки, отвечала на вопросы о том, что случилось за дни после нашего расставания в каньоне. Я сидела спиной к Зои и Паломе, чтобы дать им хотя бы иллюзию уединения. Но комната была маленькой, и я все слышала.

Зои чувствовала себя намного лучше Дудочника: уже пыталась сесть и твердила, что хватит валяться — пора вставать, несмотря на возражения Паломы. Лишь когда Палома в третий раз попросила ее лечь, я услышала, как Зои опускается на подушку.

— Так не должно было случиться, — проворчала она, — что ты вынуждена обо мне заботиться.

— Не должно было? — рассмеялась Палома. — Как будто все остальное из случившегося в порядке вещей.

Зои, однако, говорила серьезно.

— Я думала, что сумею тебя уберечь, — сказала она. — Когда ты только приехала, я думала, что смогу защитить тебя, пока тебе не придет пора возвращаться домой. Моя жизнь и мой мир казались кошмаром, в который ты случайно попала. — Последовала пауза: Зои сглотнула, смачивая пересохшее горло. — Но здешняя жизнь не сон, от которого можно проснуться. Я не в силах уберечь тебя, что и говорить о Далеком крае...

— Я сюда попала совсем не случайно, — перебила ее Палома. — Я сама решила присоединиться к экспедиции. Сама поднялась на борт «Розалинды» и захотела остаться здесь, даже когда узнала, на что способен ваш Синедрион. Я сама выбрала свой путь. — Я сидела к ним спиной, но в стекле кувшина с водой увидела, как Палома наклоняется и медленно, но уверенно накрывает руку Зои своей. — Выбрала все это.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Зои выздоравливала быстро — на следующий день она уже встала с кровати и принялась бродить по двору да мешать Эльзе на кухне. Но отношение Паломы к Дудочнику изменилось. Пока он медленно поправлялся, Палома держалась с ним очень сдержанно, хотя разговаривала как обычно и с готовностью помогала в первые дни, когда он даже садился с трудом. Но она заметно напрягалась в его присутствии. Когда Дудочник сумел прохромать от кровати к окну, она следила за каждым его движением. Потом он начал ковылять по приюту, и мне бросилось в глаза, как Палома зачастую становится между ним и Зои, словно ее тело может послужить преградой для роковой связи, сулящей близнецам одновременную смерть.

Палома давно знала об этой связи, но до той минуты, как увидела падающую Зои, вряд ли понимала ее истинный смысл. Знания Паломы оставались теорией, пока у нее на глазах Зои не свалилась с телеги из-за ранения Дудочника. Только теперь, думала я, до Паломы наконец-то дошло, что такое иметь близнеца и что для нас значило ее прибытие. Возможность покончить с рождением близнецов сметет старый мир, как взрыв.

Потянулись долгие и беспокойные дни. Приближалось лето, уже к середине утра становилось так жарко, что решетки на окнах обжигали лицо, если к ним прислониться. Каждый день я все еще пыталась искать взрывной механизм, но по-прежнему безуспешно. Чаще всего я вообще ничего не чувствовала, но когда какие-то ощущения все же приходили, то лишь сбивали с толку, потому что направление то и дело менялось: сначала огонь звал меня на северо-восток, а через несколько дней я просыпалась в уверенности, что машина на юге. Я уже привыкла чувствовать себя потерянной во времени — такова уж доля провидцев. Но теперь я терялась и в пространстве. Это было для меня внове и внушало страх.

Дудочник и Зои выздоравливали: Зои быстрее, Дудочник медленнее.

Освобожденные из резервуаров омеги тоже заново учились жить. Многие из них овладевали речью: отдельные слова и короткие фразы то там, то тут нарушали тишину в спальнях. Некоторые вспомнили свои имена, другие начали задавать вопросы: «Где мы?», «Что произошло?». Рона говорила мало, но сразу поворачивалась, стоило окликнуть ее по имени. Однажды я спросила, помнит ли она Льюиса, и Рона немедленно расплылась в улыбке до ушей, в ответ я тоже улыбнулась, на минуту забыв и о войсках, собирающихся за городскими стенами, и о том, что Льюис давно мертв.

С освобожденными из резервуаров я училась терпению. Да, они делали успехи, но очень медленно. С каждым днем нарастало ощущение, будто мы сражаемся с самим временем. Все обнадеживающее и хорошее растягивалось на долгий срок: Дудочник мало-помалу окреп настолько, что начал брать меч и проводить во дворе тренировочные сражения с Зои, между альфами и омегами в городе постепенно завязывались дружеские отношения, к Роне возвращались воспоминания. А уничтожить вся и всех можно так быстро: клинком, стрелой, взрывом.

Армия Воительницы продолжала сосредотачиваться к востоку от города. Приближение лета означало, что скоро флот Синедриона выйдет в море на поиски Далекого края. Корабли оттуда, наверное, уже держат путь на юг, уже нас ищут. Я не знала, чья эскадра первой достигнет цели, но результат будет одним и тем же: погибнет Далекий край, а с ним и надежды нашего Сопротивления.

Перед тем как углубиться в каньон, Дудочник сказал мне: «Помимо огня и пепла в мире еще много всего». Он был прав — я это знала, и поэтому продолжала сражаться. Но чем дольше мне не удавалось найти взрывной механизм, чем неотступней в голове бушевали видения о взрыве, тем чаще я вспоминала Ксандера с его пустыми глазами и беспрестанно снующими руками. Вынырнув из видения о пламени и взахлеб ловя ртом воздух, теперь я понимала, что скорее всего от меня останутся только огонь и пепел, даже если мы умудримся спасти мир.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Армия Воительницы встала лагерем на восточной равнине. Каждую ночь вражеские костры полыхали милях в пяти от города. Посовещавшись, мы не решились выехать за стены, чтобы атаковать порядки Синедриона, — с нашей поредевшей армией это было слишком рискованно.

— Со стороны Воительницы самым разумным будет нас осадить, — сказал Инспектор. — Ей известно, сколько в городе освобожденных омег. И простейший расчет покажет, что еды у нас надолго не хватит. Достаточно отбить перевал Луддитов, чтобы поставить нас на колени уже через два месяца.

— Она руководствуется не разумом, а гневом, — возразила я, поскольку чувствовала ярость Воительницы, вызывавшую во мне согласный отклик. — Ей не терпится поскорее со всем покончить.

Никогда не думала, что у меня с Воительницей может быть что-то общее, но в этом стремлении я ее хорошо понимала. Мне хотелось, чтобы так или иначе все закончилось.

Гонец с запиской от Воительницы не заставил себя ждать.

«Выдайте мне Реформатора и бледную женщину из Далекого края, иначе мы сотрем Нью-Хобарт с лица земли».

— Хватит глядеть на меня с такой злобой, — сказал Инспектор.

Не сводя с него глаз, Зои заслонила собой Палому и положила ладонь на рукоять кинжала на поясе.

Дудочник рядом со мной тоже наблюдал за ним и теперь занял позицию между Инспектором и дверью кухни, ведшей в столовую, где находился прикованный к стене Зак.

— Пусть я не так уверен в лекарстве из Далекого края, как вы, — продолжил Инспектор, — зато знаю, что никто из нас не хочет нового взрыва где бы то ни было. А если сегодня Синедрион разбомбит Далекий край, то этим наверняка не ограничится и завтра подыщет следующую цель. — Он встал. — К тому же Воительница не держит обещаний. Даже получив Палому и Зака, все равно превратит город в пепелище. — Инспектор потер лицо и, сделав глубокий вдох, посмотрел на меня. — Воительница и твой брат одного поля ягоды: всегда хотят большего. Главенствовать в Синедрионе, соблюдая табу, показалось им мало, надо было построить резервуары. Находка Ковчега тоже не удовлетворила, потребовалось выкопать взрывной механизм. Безраздельно править на здешних землях опять недостаточно — теперь они хотят уверенности, что Далекий край никогда не сможет стать альтернативой.

— Ты отправишь ей ответ? — спросила Палома.

— Я ответил ей на все вопросы несколько месяцев назад, когда впервые развернул против нее свои войска. В каком-то смысле Воительница знает меня лучше, чем любой из вас. Она не сомневается, что я доведу дело до конца.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

На рассвете следующего дня я отправила Криспина на холм с посланием к Инспектору. Оно состояло всего из одного слова, услышав которое, Криспин побледнел: «Сегодня».

Когда Инспектор явился, я пересказала ему свое ночное видение. Сигнальный огонь на восточной дороге, пылающий в полутьме раннего вечера. Солдаты Воительницы, идущие в наступление. Я видела, как наши рвы и защитные сооружения делают свое дело: люди падали на колья и больше не вставали. И видела, что укрепления задержали атакующих ненадолго: Воительница посылала на штурм все больше бойцов, вскоре они шли по телам ранее погибших, словно по мосту. Даже зная о ее жестокости, я ужаснулась, когда видение показало мне равнину, усеянную трупами. Я проснулась с таким громким криком, что Зак тоже испуганно заорал. Уже пересказывая видение Инспектору, я задыхалась.