Глава 14

Сердце оглушительно бухало в уши. Лужа крови от мертвеца подползала к моим ногам. Но думала я о другом солдате — о бородаче, который мог убить Дудочника, но отпустил восвояси. И о словах: «Его не надо».

— Что случилось? — спросила я. — Почему он тебя не убил?

— Ты цела? — ответил вопросом на вопрос Дудочник.

Я проследила за его взглядом, упавшим на мою окровавленную одежду. Кровь была не моя: она вытекла из ран Таши и того раненого солдата, который меня схватил. И вдобавок кровь, сочащаяся из порезов самого Дудочника, — его рука сейчас покоилась на моем плече.

— Дудочник! — окликнул Криспин из-за деревьев, невдалеке послышался частый топот. — Касс!

Я скинула руку Дудочника.

— Почему тот солдат сказал: «Его не надо»? — не отступала я.

Откуда-то позади Дудочника раздался голос Саймона — он звал нас, как и Криспин.

— Я не знаю, — заявил Дудочник, не отводя глаз.

— Он мог убить тебя прямо там, одним махом. И собирался тебя убить.

— Так и есть, — подтвердил он с фырканьем, похожим на смешок.

Казалось, Дудочник все еще приспосабливается к новой реальности, в которой спасся.

— Почему он тебя отпустил? — спросила я.

На миг захотелось схватиться за нож, хоть это и не помогло бы против вооруженного мечом Дудочника.

— Не знаю, — повторил он. — Может, в голове помутилось. А может, у него был приказ взять меня живьем.

— Он не пытался взять тебя живьем! — теперь я орала. — Он позволил тебе сбежать!

Дудочник вскинул руку и повысил голос, чтобы перекричать меня.

— Я не знаю, почему он так поступил! Но у нас времени нет об этом спорить! Нужно отсюда уезжать.

Криспин доковылял до нас: лицо распухшее и багровое, один глаз отек и закрылся.

— Командир? — спросил он.

Дудочник его проигнорировал.

— Ты же меня знаешь, — тихо проронил он.

Я не смогла ответить. Дудочник отвернулся.

— Ступай к Таше, — велел он Криспину. — Если она еще жива, перевяжи рану.

Я пошла за ними к поляне.

Саймон ходил между деревьями, собирая упавшее оружие. Женщина-солдат, с которой он сражался, сидела спиной к стволу — ее лицо перекосилось, потому что вся голова сплющилась из-за чудовищного удара. Череп стал рассыпанной головоломкой, которую уже никому не собрать.

— Никаких признаков других бойцов, — доложил Саймон.

У него, как и у Дудочника, было несколько порезов на руках. Он взмок, и от влаги кровь на его рубашке порозовела.

Дудочник принялся вытирать лезвие меча о тунику одного из мертвецов.

— Найди свой нож, — сказал он мне. — Нам нужно немедленно уезжать.

Я отыскала кинжал — его рукоять высовывалась из-под руки мужчины, чье горло я перерезала. Пришлось дотронуться до его кожи, чтобы вытащить оружие. Все еще теплая — казалось, после убийства прошла вечность, но на самом деле минуты. Я обтерла ладони с обеих сторон о лиственную подстилку на земле. Но не избавилась от запаха крови.

Таша была жива, но выглядела ненамного лучше мертвецов. Ее кожа приобрела сероватый оттенок и стала липкой, как устрица. Таша каким-то чудом не потеряла сознания, хотя ради ее же блага лучше бы ей обеспамятеть. Криспин перевязывал ее рану с предельной осторожностью, но времени на деликатность не осталось. Саймон взвалил Ташу себе на плечо, крепко обхватил всеми тремя руками, и мы потрусили через чащобу. Я бежала за Саймоном, и лицо свисавшей с его плеча Таши было обращено ко мне. Она не кричала, но с каждым новым толчком все больше серела. Со спины Саймона тек красный ручеек — кровь была не его. Когда мы добрались до лошадей, Саймон на несколько минут уложил Ташу наземь; одна лошадь лениво ее обнюхала и продолжила пощипывать травку вокруг простертой руки, точно Таша уже умерла.

Мы выехали из леса навстречу утреннему солнцу. Криспин держал Ташу в седле перед собой; Саймон вел в поводу свободную лошадь. Царапины и ссадины по всему телу, которые я даже не чувствовала, пока бегала от солдата в подлеске, теперь покрылись коростой и болели, а раненая нога постоянно ныла. Всякий раз, замечая вспорхнувшую птичку, я воображала засаду. Закрывая глаза лишь на мгновение, я заново ощущала, как сопротивляется моему удару шея солдата. И мне мерещилась его сестра-близнец: застигнутая врасплох, погрузившая мертвые пальцы в ком теста. Пять трупов лежат на поляне, и бескомпромиссное зеркало близнецовой связи их удваивает: десять мертвецов.

В течение всего долгого дня скачки я сверлила взглядом спину Дудочника впереди. В ритмичный топот копыт моей лошади рефреном вплетались слова бородача: «Его не надо». Е-го-не-на-до. Его не надо. Я-то думала, что смогу вынести все. Теперь же убедилась, что это неправда. Вот чего я не вынесу — Дудочника-предателя.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Возле болотистой заводи, где лошади вволю напились, мы несколько часов подремали в темноте, дежуря по очереди. Таша лежала, зажимая рану руками; я дважды попыталась ее осмотреть, и всякий раз она шипела на меня с обнадеживающей яростью, сворачиваясь клубком, чтобы защитить пробитые ребра и даже отмахиваясь от меня кулаком.

— Стоит ли попробовать вытащить стрелу? — шепнула я Саймону.

— Не здесь, — ответил он. — Кровотечение возобновится, а нам скоро выезжать. Подожди до Нью-Хобарта, до врачей.

Если она продержится до Нью-Хобарта, значит, выживет.

По сравнению с Ташиными мои раны были легкими: ссадины, синяк на скуле, да один из швов на ноге разошелся. Я даже не заметила этого во время сумасшедших метаний по лесу, но сейчас обследовала шов и обнаружила, что в разрывах клочьями торчит кожа, а рана при каждом движении раскрывается. Я сделала перевязку так плотно, как смогла, и ничего не сказала Дудочнику, всячески его избегая. Но когда пошла наполнить свою флягу, он последовал за мной к заводи.

— Касс, — позвал он тихо. Я присела, и ступни глубоко погрузились в сырую почву, стоило мне потянуться к воде. — Я знаю о том, что там произошло, не больше, чем ты…

Выпрямившись, я завинтила крышку фляги и зашагала обратно, не позволив ему продолжить.

По молчаливому соглашению мы не вдавались в обсуждение рядом с остальными. Они понятия не имели, что случилось с Дудочником во время стычки. Возможно, я не хотела ронять перед ними авторитет Дудочника, а скорей всего, просто боялась посмотреть правде в глаза. Но я следила за ним и снова и снова прокручивала ту сцену в мыслях. Узнавание на лице солдата. Команда: «Его не надо». То мгновение прилипло ко мне, словно вонь паленых перьев, все еще льнущая к моим волосам.

Я поспала едва ли час, прижавшись к Таше, чтобы ее согреть. Снился мне Ксандер. Сон был коротким: несколько секунд отрывочных образов. Но и этого хватило, чтобы понять — Ксандер в опасности. А ведь ему постоянно что-то угрожало. Весь последний год, а то и больше, его разум горел в огне. Опасность безумия, внутренней гибели стала его постоянной спутницей. Но новая угроза была иной: люди верхом на лошадях. Мечи. Топор, вонзающийся в целовальный дуб.

Я села и потрясла Саймона за руку. Уже перевалило за полночь, луна наполовину скрывалась за облаками.

— Там засада, — сказала я хриплым со сна голосом.

Лежа с другой стороны Таши, Криспин прищурил на меня подбитый глаз.

— Не уверен, что твои провидческие штучки правильно работают. Видения вообще-то должны приходить до событий, а мы уже вырвались из засады.

— Да не на нас засада, не здесь, — пояснила я. — В Нью-Хобарте. На Ксандера.

Мы поспешили в путь. На болотах почва стала зыбкой, но мы гнали лошадей так быстро, как позволяли раны Таши. На остановках для отдыха я даже не пыталась уснуть. С короткими передышками мы ехали с раннего утра, весь длинный день и ночь. Я смотрела на движение солнца в небе, затем на луну, и думала о Ксандере. Я знала — нам не успеть, и проклинала видение, явившееся достаточно рано, чтобы толкнуть на отчаянный рывок, и чересчур поздно, чтобы спасти несчастного.

Во всей войне, во всех убийствах присутствовало уродство, но при виде схваченного Ксандера я ощутила вдобавок нечто омерзительное, отравляющее воздух. Это было предательство.

Мы добрались до города почти на рассвете. Даже без моего видения было ясно: что-то произошло. Усиленный оборонительный периметр вокруг города кишел нашими солдатами. Патруль заметил нас и выехал навстречу еще до того, как мы достигли первого караульного поста в нескольких милях от стен.

— У нас приказ отвести вас прямо к Инспектору, — сообщил высокий солдат-альфа, направляя своего коня чуть не впритык к лошади Дудочника.

— Совершено нападение? — спросил Дудочник.

Солдат кивнул.

— Рейд Синедриона. Существенных потерь нет, но они подошли близко к стенам.

— Существенных потерь нет, — повторила я.

На миг сердце сжалось, и я позволила себе понадеяться, но затем вспомнила о том, как альфы воспринимали Ксандера. Вспомнила, как Инспектор назвал его «бесполезным мальчишкой».

— Они забрали мальчика-провидца? — спросила я.

Солдат пробормотал:

— Верно.

Но смотрел он на Ташу. Ее туника больше не напоминала форменную — вся правая сторона почернела от крови, а поверху черными крапинами ползали мухи, сколько бы Криспин их не отгонял. Таша то впадала в беспамятство, то снова приходила в себя, и рука Криспина у нее под грудью была единственной поддержкой.

— Она справится? — заволновался солдат.

Одним стремительным движением Дудочник послал лошадь вперед и, вытянувшись, ухватил солдата за глотку.

— Если твоя подруга Таша и справится, так только благодаря нашей помощи. Но ты торчишь тут и рассуждаешь о несущественных потерях, будто Ксандер — пустое место.

Он отпустил парня так же быстро, как схватил, и толчком заставил его коня отпрянуть с негодующим ржанием. Солдат приложил руку к горлу, а другую бросил на меч, но сдержал себя, хотя я видела — ему нелегко подчиниться омеге.

Дудочник продолжил выговаривать, цедя слова сквозь стиснутые зубы: