Так прошло несколько секунд. Хиск тщательно целился. Но не стрелял.

— Милосердный дьявол, — наконец пробормотал колонист, — да он и пули не трухляет.

Стонущий Тод заворочался и сел на полу. Сломанная рука задела ножку опрокинутого столика, и колонист зашипел от нестерпимой боли.

— Чего ты тянешь?! — сдавленным от ярости голосом выкрикнул он. — Этот гнус размастырил мне граблю! Кончай его!

— Не кипеши, — ответил Хиск, продолжая целиться Ульсу в грудь. — А что еще он мог заделать такомy хавырлу негожему? Ты теперь полное труляля. Кто поведет грузач?

— Думаешь, он пилот? Он же сучкарь, легавый сучкарь, клянусь на Башню!

— Легавый или нет, но он стоит десятка таких чунарей ненадобных, как ты. Сиди, кочумай. Паси свою граблю. Слушай, ты, — обратился он к Ульсу, — не вздумай только вертеть косую. Ты пилот или вправду легаш?

— Я умею водить корабль. Этого тебе достаточно?

— Он, косит! Он жить хочет и лепит тебе горбатого! В досмотровке не учат водить корабли! — вопил Тод. — Лучше кончай его. Веди сам!

Густо пересыпанный сленгом диалект, которым пользовались колонисты, был хорошо знаком Ульсу. Так разговаривали на восемнадцати из карантинных планет. Значит, круг поиска сужается. Но это еще не успех. Этого ничтожно мало. Надо, чтобы колонисты сами вывели разведчика на спрятанный корабль.

— Я не могу вести, — ответил Хиск. — Грабли дрожат.

— Наширялся! Наширялся, падла! Теперь кранты нам. Зет узнает — он тебя за кишки на Башне подвесит! Только нам не добраться. Нас легавка тут прижучит. Тепленьких.

— Ничего. На самый край этот легаш будет заложником. А ну брось мойло, ты!

Улье отбросил нож в дальний конец рубки.

— Говори как на духу: вправду умеешь водить или так, бороду клеишь?

— Сколько можно повторять?! — произнес Улье. — пилот второго класса, на счету больше ста нырков. Хиск сощурил туманные глазки.

— Ну, смотри. Если ты мне загибаешь туфлю, я тебе не завидую. Я тебя не сразу убью. Я тебя неделю буду мучить. Я с тебя всю шкуру сдеру по кусочку, если что не так. Понял? Садись за пульт! Живо!

Не опуская револьвера, колонист отступил вбок пропуская разведчика к пульту. Улье положил руки на чуткие подушечки сенсорного штурвала.

Тод постанывал в своем углу и отчаянно сквернословил.

— Все равно я его кончу, — приговаривал он. — Я его заделаю начисто. Он положил меня под крест гнида легавая.

— Заткни пасть, — буркнул Хиск. — А ты не трухляй, веди спокойно. Если нырнешь как надо, никто тебя не тронет. Верняк.

Что-то не верилось Ульсу в благодарность колонистов.

— А-а-а, до чего больно… Милосердный дьявол, как болит, у-у-у… — канючил Тод в своем углу.

— Да заткнись ты! — не выдержал Хиск. — Хвата скулить!

— Бо-ольно…

— Что я тебе — лепило? Я мастырки не вправляю.

— Дай ширнуться. Дай. Может, отпустит. Поколебавшись, Хиск вынул из кармана портативный инъектор и кинул его изувеченному.

— Держи тележку. Больше трех башей не втыкай, a то тебя тогда ни один лепило не откачает.

Здоровой рукой Тод сделал себе инъекцию в бедро прямо сквозь комбинезон.

— Ну все. Погнали, — сказал Хиск. — Давай ныряй, пилот-легавый второго класса.

— Знать бы, куда нырять.

— Ага, верно, — штурман извлек из нагрудного кармана модуль с мнемокристаллом. — Лови.

Улье поймал модуль на лету, вставил в гнездо ввода и быстренько вычитал с дисплея координаты. Затем вспомнил нужную страницу из атласа разведслужбы.

Планета К-103.

Ориентировочная давность высадки, учитывая релятивизм, составляет сорок тысяч гал. Колония компактная, урбанистического типа, жизненное пространство имеет ограниченный радиус, численность — около пятисот тысяч человек. Индекс социального неравенства — /5х104. Развитие культуры — дегенеративное. Самообеспечение — 0,15 от потенциального уровня. Промышленности нет, земледелие в зачатке. Убытки от социальной несправедливости — 90 процентов. Преобладающая массовая психология — паразитическая. Образ жизни в основном растительный. Государственность монократическая, кастовая. Общее развитие протекает с обратным знаком, затухающими темпами, к уровню гомеостаза.

Что еще?

Корабль.

Судно прибытия не отождествлено и не обнаружено. Предположительно залегает в культурном слое. Что ж, это не работает на версию, но и не отметает ее. Будем искать. Надо думать, не зря же колонисты должны были привести захваченный грузач именно туда. Скорее всего на К-103 находится таинственный Зет, который властен над кишками штурмана Хиска. Такую крупную птицу не грех навестить.

Из компьютера выползла широкая лента с вычерченной параболой нырка. Улье оторвал ее и прикрепил над штурвалом к пюпитру, поверх типовой схемы нырка на Софорос.

— Готов? — спросил Хиск.

— Сейчас нырнем. Только, слышь, не маячь за спиной со своей дурацкой пушкой. Не дави на психику.

Поколебавшись, Хиск отошел и сел в уцелевшее после драки кресло. В выпуклом экранчике планетного локатора, отключенного за ненадобностью, он был отлично виден. Руку с револьвером убийца держал на подлокотнике, ствол нацелен на Ульса. Разведчик не сомневался, что, едва грузач вынырнет вблизи К-103, Хиск выстрелит ему в затылок.

Глава 7 КОШКИ-МЫШКИ ВСЛЕПУЮ

— Слышь, ты, сявка. Попробуй только нырнуть не туда. Я стреляю без промаха, — предупредил Хиск.

— Да иди ты, — отмахнулся Улье.

— Что-о?!

— Сказано тебе, не дави на нервы. Если у меня дрогнет хоть палец по твоей милости, наша корма вынырнет сегодня, а нос послезавтра. Причем в разных созвездиях. Это ты хоть понимаешь?

— Ага: Все-таки затрухлял, — удовлетворенно заметил колонист. — Тогда порядок.

Накачавшийся наркотиком, Тод мирно сал на полу.

— Присматривай лучше за своим приятелем, — посоветовал Улье. — Если пойдем штопором, как бы он голову не зашиб.

— Что я его, на колени к себе возьму? Давай ныряй без разговоров. Не тяни, ради милосердного дьявола!

Улье предельно сосредоточился.

Сейчас генератор транспространственного импульса взрежет привычные три измерения, и корабль провалится в то, что даже бездной назвать было бы слишком мягко. Там вообще неприменимы никакие привычные представления о пространстве. До сих пор неизвестно, что это за субпространство такое. Впрочем, для того чтобы хорошо плавать, вовсе не обязательно знать химический состав воды. Дело пилота — вести корабль точно по расчетной параболе. И если на ее входной ветви судно станет вилять или, того хуже, вдруг сделает петлю, пойдет штопором, пилот должен строго симметрично повторить эволюции корабля на выходной ветви в обратном порядке. Никакая электроника ему не в силах помочь, потому что в субпространстве атом — уже не атом, электрон — не электрон. И хотя лампочки горят, как обычно, их свет состоит не цз фотонов, а из каких-то иных, неведомых частиц. По-прежнему ток бежит по проводам, но ни одна электронная схема не работает. В субпространстве теряют свою одностороннюю проницаемость р-п-переходы полупроводников микромодулей. И вся надежда лишь на память пилота, его руки, его молниеносную реакцию. Стоит допустить малейшую неточность — и корабль развалится на куски при выходе из нырка, на границе субпространства и трехмерного мира. Хотя и редко, но так тоже случается.

И вот настал миг, когда Улье с замиранием сердца включил таймер и легонько прижал к штурвалу ладони. Таймер отсчитал пять последних секунд перед нырком. Затем корабль мелко вздрогнул, как лодка, проходящая речной перекат. Над пультом загорелась надпись: «Отказ автоматики».

Впервые Улье выполнял параболический нырок не на тренажере, а за штурвалом корабля. В качестве пассажира он тысячи раз пересекал субпространство. И каждый раз ему становилось слегка не по себе. Потому что и корабль, и воздух в каюте, и комбинезон, и само тело разведчика состояли не из обычного вещества. Материя меняла знак, выворачивалась наизнанку, преображалась зеркально; происходило все что угодно, но, поскольку одновременно изменялось все находящееся на корабле, перемены оставались незаметными. И только отказ электроники свидетельствовал о том, что судно погружено в иной, чуждый мир.