Глава 5 Генри
Я не понимал, что происходит и пытался дышать ровнее. Весь день, а если точнее, то последние несколько недель, Аника вела себя как-то странно. Сначала я все свалил на стресс, ведь перед Рождеством у нее всегда полно работы. А нервов тратилось и того больше. Я же был увлечен подготовкой к праздничному ужину. И видимо, что-то пропустил.
Из рождественского свертка я вынул небольшой, необычайно мягкий на ощупь, кусочек ткани. Аника вдруг расплакалась (чего раньше никогда не делала!) и я запаниковал.
Я даже огляделся, не случился ли пожар. Шон (кстати, тоже глаза на мокром месте) улыбался и поглаживал Анику по коленке, и только твердая рука Рида на моем плече удерживала от желания вскочить и заорать от ужаса.
— Генри, успокойся, — прошептал Рид.
«Успокоиться? Как он может такое сейчас говорить? Боже, он что-то знает? Или просто хорошо изучил меня, поэтому и просил успокоиться».
Аника тряхнула головой и смахнула слезы.
— Чертовы гормоны, — произнесла она.
— Разверни, — сказал Шон, кивнув на кусочек ткани, который я сжимал.
Я судорожно его развернул. Это оказалась маленькая футболочка. Совсем малюсенькая, для младенца.
И на ней написано «Ctrl+V».
Что еще за «Ctrl+V»?
Я замер, пытаясь понять, что могла означать эта надпись. До меня доходило долго.
У Аники и Шона «Ctrl+C».
А тут «Ctrl+V».
Копировать, копировать, вставить.
О бо-о-о-оже!
— Это правда? — пискнул я.
Аника кивнула и разревелась пуще прежнего.
— На самом деле? — спросил я громче. Аника всхлипнула, и я обнял ее, разревевшись за компанию. — По-настоящему?
— Правда по-настоящему, — пробубнила она, уткнувшись в мою футболку.
Но прежде чем впасть в неописуемый восторг, до меня дошло, что Аника плакала. Мы, конечно, оба успели пореветь, но у меня-то были слезы радости, а вот у нее… У нее нет. Я отстранился, чтобы видеть лицо подруги.
— Вы счастливы? Это ведь хорошая новость?
Аника еще больше разревелась, поэтому я посмотрел на Шона. Он тоже был в слезах, но кивнул.
— Да. Это хорошая новость.
— Тогда почему ревете? — всхлипнув спросил я.
— Я не могу остановиться, — ответила Аника. — Реву по любому пустяку. Кто-нибудь просто скажет «привет» или «как дела» и я в слезы. Грустная песня по радио и я реву. Счастливая песня — тоже реву. Даже срочный выпуск новостей или обычная реклама, просто потому что там показали щеночка. Чертовы щеночки! Я почти месяц не могу спокойно посмотреть шоу «Оденься к свадьбе».
Я шумно выдохнул.
Поток слез увеличился.
— Да, знаю. Только и делаю, что плачу. Даже расплакалась, когда смотрела «Титаник».
Я не стал упоминать, что на «Титанике» всегда реву. Но мне людей очень жалко.
— Но у нас ведь будет ребенок, так? — спросил я. — И я стану дядюшкой?
Аника вся в соплях и слезах кивнула, и я снова обнял ее.
— У вас будет ребенок? — спросил Рид. Шон кивнул, а Аника всхлипнула. Рид поднялся и пожал Шону руку. — Простите, я не врубился в эту тему с надписями.
Шон рассмеялся.
— Да, это компьютерный слэнг. — Шон работал программистом, а мне и в голову не пришло, что Рид мог не понять.
Я отстранился от Аники и протянул руку Риду. Он быстро взял ее.
— Мы с тобой опять г-дядюшки.
— Что за г-дядюшки? — спросила растерянная и заплаканная Аника.
— Геи дядюшки, — пояснил я совершенно очевидную вещь. На что Аника закатила глаза. — Я избалую вас обоих, — на полном серьезе предупредил я ее. — Ты ведь знаешь, да?
Теперь она рассмеялась, но потом снова расплакалась.
— А я так боялась сообщать тебе.
Я замер.
— Почему?
— Не хотела испортить твой ужин, — шмыгнула она.
— Ты бы ничего не испортила, — ласково произнес я. — Наоборот, ты сделала его идеальным.
— Я опоздала, потому что не могла прекратить реветь, и не хотела надевать эту футболку. Надевала, и опять снимала. — Аника махнула рукой по сторонам. — И… еще… потому…
— Почему?
— Я совершенно не представляю, что делать. Из меня выйдет ужасная мать.
Мы трое в один голос ответили:
— Неправда!
Аника снова разревелась. Она несколько раз открывала и закрывала рот, но так и не смогла произнести ни слова. Только сильнее плакала.
— Аника, милая, — произнес я, сжав ее ладонь. — Ты будешь самой крутой матерью в мире. Как давно мы знакомы?
Она вытерла нос свободной рукой.
— Целую вечность.
— Было хоть мгновение, когда ты пасовала перед трудностями? Разве ты когда-нибудь не справлялась, если за что-нибудь бралась? Ты всегда и во всем преуспеваешь! И ребенок не станет исключением. Вы с Шоном будете прекрасными родителями. А с такими шикарными дядюшками как мы с Ридом, малышу вообще не о чем волноваться.
— Аника, — мягко произнес Рид. — Позволь расскажу тебе кое-что?
Она перестала лить слезы и кивнула.
— Да.
— Ты же знаешь, я вырос в большой семье. У брата и сестер уже есть свои дети и у двоюродных тоже. По-моему, даже у некоторых из их детей появились собственные. И знаешь что? Все до единого утверждали, что не представляли, что в таком случае делать. Так вот, на этот случай нет никаких инструкций. И идеальных родителей тоже не существует. Шон и мы с Генри всегда будем рядом.
Аника снова разревелась и Шон, не выдержав, притянул ее к себе на колени, и она уткнулась ему в шею. Он успокаивающе погладил Анику по волосам, по спине, и она прижалась еще крепче. Я никогда раньше не видел подругу такой уязвимой.
— Я уже все ей объяснял, — поделился Шон. Он сделал несколько глубоких вдохов. Аника успокоилась и перестала плакать. Шон ласково проворковал: — Тебе лучше?
Аника кивнула.
— Чувствую себя дурой.
— Почему сразу дурой, — произнес я.
— Вот не надо, — сказал Рид, — если кто и дурак, то это я. Я даже не понял про копировать-копировать-вставить.
Аника рассмеялась и выпрямилась, вытирая лицо.
— Теперь я ужасно выгляжу.
— Ты красавица, — произнес Шон, вытирая ей щеки и смотря на Анику как на богиню. От такой сильной любви мое сердце забилось сильнее, а глаза наполнились слезами. Шон прошептал Анике: — Теперь, когда ты все рассказала, стало лучше?
Аника кивнула и испустила судорожный вздох облегчения.
— Да. Я так не хотела скрывать от тебя, — она посмотрела на меня, — но врачи говорили, что до двенадцатой недели лучше никому не сообщать. Но меня очень тянуло поделиться с тобой, Генри. — Аника нахмурилась и уже готова была снова зареветь, но тряхнула головой. — Боже, сколько можно уже лить слезы! Чертовы гормоны.
— Двенадцать недель? — переспросил я. — И когда срок?
— Восьмого июля.
— О-о-о, — пропел я. — Зимний малыш! Я уже представляю все эти милые шапочки, пинеточки, мягкие одеяльца и плюшевых мишек.
Рид рассмеялся и притянул меня к себе.
— Я постараюсь его сдерживать, но ничего не обещаю.
Все заулыбались, и на миг наступила тишина.
— С этого момента все меняется, — произнесла Аника. Она все еще сидела на коленях у Шона, а он обнимал ее за талию. — Ничто уже не будет прежним.
Я похлопал Анику по коленке.
— Все становится только лучше.
Аника кивнула и в попытке сдержать слезы обмахнула лицо ладонями.
— Знаю! Боюсь до чертиков, но все же будет хорошо?
— Конечно, все будет хорошо, — прошептал я.
Рид наклонился ко мне и поцеловал в макушку.
— Все будет просто замечательно.
Аника зевнула и застонала.
— Боже. В последние дни я чувствую себя ужасно. Устаю, реву по любому поводу и постоянно хочу есть.
— Я такой же, один в один, — сказал я. — Причем, в любой день.
Аника засмеялась, но тут зевнул Шон, потом Рид, а потом и я за компанию.
Ну вот, это заразно.
— Пожалуй, лучше отвезти ее домой, — сказал Шон, все еще смотря на Анику как на самое ценное сокровище в мире.
Она кивнула, я встал и помог подняться. Захотелось срочно обнять Анику, что я немедля и сделал.
— Аника, люблю тебя.
— И я тебя, Генри.
Я отстранился и вздохнул.
— С Рождеством!
— С Рождеством, — ответила она. — Зайдешь завтра?
— Конечно зайду.
— Аника, — невозмутимо произнес Рид. — Ты же знаешь, он будет звонить каждый день по нескольку раз вплоть до восьмого июля, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке.
Она кивнула, ее глаза снова наполнились слезами.
— Знаю. Поэтому и люблю его.
Теперь в моих глазах стояли слезы. Я положил руку на плечо Шона и сказал:
— Отведи уже ее домой, а то я тоже разревусь. И поздравляю вас!
Шон обнял меня, потом Рида, Аника сделала то же самое. Мы помахали им вслед, и когда закрыли за ними дверь, я прислонился к косяку и вздохнул.
— У нас скоро будет еще один племянник.
Рид обхватил мое лицо ладонями и нежно поцеловал.
— Будешь баловать по высшему разряду?
— И, пожалуй, чтобы ничего не пропустить, заведу планер.
Рид хохотнул.
— Бедная Аника. Вот попала.
— Да все с ней будет в порядке. Ведь я тоже постоянно устаю, хочу есть и реву.
Рид прижал меня к дверям.
— Ты тоже беременный?
Я фыркнул, но так и не смог отшутиться, потому что Рид ткнулся носом мне за ухом, и мозг коротнуло.
— Наверно, — выдохнул я. — А если нет, то будем вечность продолжать попытки забеременеть.
Рид усмехнулся и поцеловал.
— Хотел предложить прибраться на кухне, но, по-моему, делать детей гораздо приятнее.
И насколько это приятнее я понял по его члену, упирающемуся мне в живот.
— Можешь делать со мной детей сколько пожелаешь.
Вжимая меня в дверь, Рид прошептал в самые губы:
— Ты же помнишь, что я люблю всякие состязания?
Ну еще бы я забыл! Он каждый день только и делал, что бил свои же собственные рекорды.
— О, да!
— И попыток будет много. Ни за что не позволю Санте сегодня заправлять. Говоришь, Санта может только раз в год?
Я усмехнулся и обхватил ладонью эрекцию Рида.
— Тогда мы за один раз сразу близнецов заделаем?
Рид рассмеялся и, взяв меня за руку, повел в спальню. Он повернулся ко мне. Даже в темноте комнаты было видно пламя в его глазах. Рид всегда тонко чувствовал мои потребности. Утром я нуждался в жестком и страстном сексе. А сейчас хотел неторопливой ласки.
И Рид не подвел.
Через двадцать минут я лежал обнаженный на кровати, а Рид между моих бедер. Я дрожал, дыхание было сбито, Рид высушил меня до последней капли и сейчас облизывал губы. Я был готов и страстно желал почувствовать его внутри себя. Рид задрал мои ноги, наклонился, чтобы поцеловать и протолкнулся внутрь. Такой жаркий, распирающий, совершенный.