Глава 5 Генри

Я не понимал, что происходит и пытался дышать ровнее. Весь день, а если точнее, то последние несколько недель, Аника вела себя как-то странно. Сначала я все свалил на стресс, ведь перед Рождеством у нее всегда полно работы. А нервов тратилось и того больше. Я же был увлечен подготовкой к праздничному ужину. И видимо, что-то пропустил.

Из рождественского свертка я вынул небольшой, необычайно мягкий на ощупь, кусочек ткани. Аника вдруг расплакалась (чего раньше никогда не делала!) и я запаниковал.

Я даже огляделся, не случился ли пожар. Шон (кстати, тоже глаза на мокром месте) улыбался и поглаживал Анику по коленке, и только твердая рука Рида на моем плече удерживала от желания вскочить и заорать от ужаса.

— Генри, успокойся, — прошептал Рид.

«Успокоиться? Как он может такое сейчас говорить? Боже, он что-то знает? Или просто хорошо изучил меня, поэтому и просил успокоиться».

Аника тряхнула головой и смахнула слезы.

— Чертовы гормоны, — произнесла она.

— Разверни, — сказал Шон, кивнув на кусочек ткани, который я сжимал.

Я судорожно его развернул. Это оказалась маленькая футболочка. Совсем малюсенькая, для младенца.

И на ней написано «Ctrl+V».

Что еще за «Ctrl+V»?

Я замер, пытаясь понять, что могла означать эта надпись. До меня доходило долго.

У Аники и Шона «Ctrl+C».

А тут «Ctrl+V».

Копировать, копировать, вставить.

О бо-о-о-оже!

— Это правда? — пискнул я.

Аника кивнула и разревелась пуще прежнего.

— На самом деле? — спросил я громче. Аника всхлипнула, и я обнял ее, разревевшись за компанию. — По-настоящему?

— Правда по-настоящему, — пробубнила она, уткнувшись в мою футболку.

Но прежде чем впасть в неописуемый восторг, до меня дошло, что Аника плакала. Мы, конечно, оба успели пореветь, но у меня-то были слезы радости, а вот у нее… У нее нет. Я отстранился, чтобы видеть лицо подруги.

— Вы счастливы? Это ведь хорошая новость?

Аника еще больше разревелась, поэтому я посмотрел на Шона. Он тоже был в слезах, но кивнул.

— Да. Это хорошая новость.

— Тогда почему ревете? — всхлипнув спросил я.

— Я не могу остановиться, — ответила Аника. — Реву по любому пустяку. Кто-нибудь просто скажет «привет» или «как дела» и я в слезы. Грустная песня по радио и я реву. Счастливая песня — тоже реву. Даже срочный выпуск новостей или обычная реклама, просто потому что там показали щеночка. Чертовы щеночки! Я почти месяц не могу спокойно посмотреть шоу «Оденься к свадьбе».

Я шумно выдохнул.

Поток слез увеличился.

— Да, знаю. Только и делаю, что плачу. Даже расплакалась, когда смотрела «Титаник».

Я не стал упоминать, что на «Титанике» всегда реву. Но мне людей очень жалко.

— Но у нас ведь будет ребенок, так? — спросил я. — И я стану дядюшкой?

Аника вся в соплях и слезах кивнула, и я снова обнял ее.

— У вас будет ребенок? — спросил Рид. Шон кивнул, а Аника всхлипнула. Рид поднялся и пожал Шону руку. — Простите, я не врубился в эту тему с надписями.

Шон рассмеялся.

— Да, это компьютерный слэнг. — Шон работал программистом, а мне и в голову не пришло, что Рид мог не понять.

Я отстранился от Аники и протянул руку Риду. Он быстро взял ее.

— Мы с тобой опять г-дядюшки.

— Что за г-дядюшки? — спросила растерянная и заплаканная Аника.

— Геи дядюшки, — пояснил я совершенно очевидную вещь. На что Аника закатила глаза. — Я избалую вас обоих, — на полном серьезе предупредил я ее. — Ты ведь знаешь, да?

Теперь она рассмеялась, но потом снова расплакалась.

— А я так боялась сообщать тебе.

Я замер.

— Почему?

— Не хотела испортить твой ужин, — шмыгнула она.

— Ты бы ничего не испортила, — ласково произнес я. — Наоборот, ты сделала его идеальным.

— Я опоздала, потому что не могла прекратить реветь, и не хотела надевать эту футболку. Надевала, и опять снимала. — Аника махнула рукой по сторонам. — И… еще… потому…

— Почему?

— Я совершенно не представляю, что делать. Из меня выйдет ужасная мать.

Мы трое в один голос ответили:

— Неправда!

Аника снова разревелась. Она несколько раз открывала и закрывала рот, но так и не смогла произнести ни слова. Только сильнее плакала.

— Аника, милая, — произнес я, сжав ее ладонь. — Ты будешь самой крутой матерью в мире. Как давно мы знакомы?

Она вытерла нос свободной рукой.

— Целую вечность.

— Было хоть мгновение, когда ты пасовала перед трудностями? Разве ты когда-нибудь не справлялась, если за что-нибудь бралась? Ты всегда и во всем преуспеваешь! И ребенок не станет исключением. Вы с Шоном будете прекрасными родителями. А с такими шикарными дядюшками как мы с Ридом, малышу вообще не о чем волноваться.

— Аника, — мягко произнес Рид. — Позволь расскажу тебе кое-что?

Она перестала лить слезы и кивнула.

— Да.

— Ты же знаешь, я вырос в большой семье. У брата и сестер уже есть свои дети и у двоюродных тоже. По-моему, даже у некоторых из их детей появились собственные. И знаешь что? Все до единого утверждали, что не представляли, что в таком случае делать. Так вот, на этот случай нет никаких инструкций. И идеальных родителей тоже не существует. Шон и мы с Генри всегда будем рядом.

Аника снова разревелась и Шон, не выдержав, притянул ее к себе на колени, и она уткнулась ему в шею. Он успокаивающе погладил Анику по волосам, по спине, и она прижалась еще крепче. Я никогда раньше не видел подругу такой уязвимой.

— Я уже все ей объяснял, — поделился Шон. Он сделал несколько глубоких вдохов. Аника успокоилась и перестала плакать. Шон ласково проворковал: — Тебе лучше?

Аника кивнула.

— Чувствую себя дурой.

— Почему сразу дурой, — произнес я.

— Вот не надо, — сказал Рид, — если кто и дурак, то это я. Я даже не понял про копировать-копировать-вставить.

Аника рассмеялась и выпрямилась, вытирая лицо.

— Теперь я ужасно выгляжу.

— Ты красавица, — произнес Шон, вытирая ей щеки и смотря на Анику как на богиню. От такой сильной любви мое сердце забилось сильнее, а глаза наполнились слезами. Шон прошептал Анике: — Теперь, когда ты все рассказала, стало лучше?

Аника кивнула и испустила судорожный вздох облегчения.

— Да. Я так не хотела скрывать от тебя, — она посмотрела на меня, — но врачи говорили, что до двенадцатой недели лучше никому не сообщать. Но меня очень тянуло поделиться с тобой, Генри. — Аника нахмурилась и уже готова была снова зареветь, но тряхнула головой. — Боже, сколько можно уже лить слезы! Чертовы гормоны.

— Двенадцать недель? — переспросил я. — И когда срок?

— Восьмого июля.

— О-о-о, — пропел я. — Зимний малыш! Я уже представляю все эти милые шапочки, пинеточки, мягкие одеяльца и плюшевых мишек.

Рид рассмеялся и притянул меня к себе.

— Я постараюсь его сдерживать, но ничего не обещаю.

Все заулыбались, и на миг наступила тишина.

— С этого момента все меняется, — произнесла Аника. Она все еще сидела на коленях у Шона, а он обнимал ее за талию. — Ничто уже не будет прежним.

Я похлопал Анику по коленке.

— Все становится только лучше.

Аника кивнула и в попытке сдержать слезы обмахнула лицо ладонями.

— Знаю! Боюсь до чертиков, но все же будет хорошо?

— Конечно, все будет хорошо, — прошептал я.

Рид наклонился ко мне и поцеловал в макушку.

— Все будет просто замечательно.

Аника зевнула и застонала.

— Боже. В последние дни я чувствую себя ужасно. Устаю, реву по любому поводу и постоянно хочу есть.

— Я такой же, один в один, — сказал я. — Причем, в любой день.

Аника засмеялась, но тут зевнул Шон, потом Рид, а потом и я за компанию.

Ну вот, это заразно.

— Пожалуй, лучше отвезти ее домой, — сказал Шон, все еще смотря на Анику как на самое ценное сокровище в мире.

Она кивнула, я встал и помог подняться. Захотелось срочно обнять Анику, что я немедля и сделал.

— Аника, люблю тебя.

— И я тебя, Генри.

Я отстранился и вздохнул.

— С Рождеством!

— С Рождеством, — ответила она. — Зайдешь завтра?

— Конечно зайду.

— Аника, — невозмутимо произнес Рид. — Ты же знаешь, он будет звонить каждый день по нескольку раз вплоть до восьмого июля, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке.

Она кивнула, ее глаза снова наполнились слезами.

— Знаю. Поэтому и люблю его.

Теперь в моих глазах стояли слезы. Я положил руку на плечо Шона и сказал:

— Отведи уже ее домой, а то я тоже разревусь. И поздравляю вас!

Шон обнял меня, потом Рида, Аника сделала то же самое. Мы помахали им вслед, и когда закрыли за ними дверь, я прислонился к косяку и вздохнул.

— У нас скоро будет еще один племянник.

Рид обхватил мое лицо ладонями и нежно поцеловал.

— Будешь баловать по высшему разряду?

— И, пожалуй, чтобы ничего не пропустить, заведу планер.

Рид хохотнул.

— Бедная Аника. Вот попала.

— Да все с ней будет в порядке. Ведь я тоже постоянно устаю, хочу есть и реву.

Рид прижал меня к дверям.

— Ты тоже беременный?

Я фыркнул, но так и не смог отшутиться, потому что Рид ткнулся носом мне за ухом, и мозг коротнуло.

— Наверно, — выдохнул я. — А если нет, то будем вечность продолжать попытки забеременеть.

Рид усмехнулся и поцеловал.

— Хотел предложить прибраться на кухне, но, по-моему, делать детей гораздо приятнее.

И насколько это приятнее я понял по его члену, упирающемуся мне в живот.

— Можешь делать со мной детей сколько пожелаешь.

Вжимая меня в дверь, Рид прошептал в самые губы:

— Ты же помнишь, что я люблю всякие состязания?

Ну еще бы я забыл! Он каждый день только и делал, что бил свои же собственные рекорды.

— О, да!

— И попыток будет много. Ни за что не позволю Санте сегодня заправлять. Говоришь, Санта может только раз в год?

Я усмехнулся и обхватил ладонью эрекцию Рида.

— Тогда мы за один раз сразу близнецов заделаем?

Рид рассмеялся и, взяв меня за руку, повел в спальню. Он повернулся ко мне. Даже в темноте комнаты было видно пламя в его глазах. Рид всегда тонко чувствовал мои потребности. Утром я нуждался в жестком и страстном сексе. А сейчас хотел неторопливой ласки.

И Рид не подвел.

Через двадцать минут я лежал обнаженный на кровати, а Рид между моих бедер. Я дрожал, дыхание было сбито, Рид высушил меня до последней капли и сейчас облизывал губы. Я был готов и страстно желал почувствовать его внутри себя. Рид задрал мои ноги, наклонился, чтобы поцеловать и протолкнулся внутрь. Такой жаркий, распирающий, совершенный.