Глава 16 Удиви меня

Со всеми мыслями, крутившимися в её голове, пока Тюр стоял перед ней, Марион действительно понятия не имела, что он ей скажет.

И как обычно, он сказал вообще не то, чего она ожидала.

Он посмотрел на неё сверху вниз своими тёмными глазами.

Потом отвёл взгляд.

Выражение его лица как будто помрачнело, после чего он прочистил горло.

— У меня есть… мысли, — хрипло произнёс Тюр. — Я бы хотел, чтобы мы поговорили. Но я не уверен, что стоит делать это, когда кто-то из нас голый. Или когда мы оба голые. Как бы это ни было приятно.

Марион моргнула.

Тёмные глаза Тюра встретились взглядом с ней.

Напряжение, которое она видела там, нарастало.

— Может, если тебе не понадобится моя помощь, — добавил он всё так же сипло. — Я бы мог найти нам одежду. Сухую одежду. И немного еды. Когда ты закончишь здесь, мы могли бы поговорить. Одетыми. По крайней мере, сначала. Сначала мы могли бы быть одетыми. Во время разговора.

Марион почувствовала, как к её щекам прилила кровь.

Обычно она не была молчаливым человеком, но сейчас поняла, что ей сложно разговаривать с этим высоким мужчиной, чья кожа была покрыта едва светящимися татуировками, а тёмные длинные волосы обрамляли угловатое лицо.

— Наверно, ты захочешь в душ, — выпалила она. — После, я имею в виду. После меня.

Выдав это, она почувствовала, что её лицо запылало ещё жарче.

— … Я просто хочу сказать, — добавила она. — Что если ты найдёшь нам одежду, то я достану нам еду. И, может быть, разберусь с одеждой, которая сейчас на нас. У них здесь должны быть услуги клининга. Или что-то в этом роде. Ты можешь принять душ. А я позабочусь об этих вещах.

Тюр хмуро отвёл взгляд, чтобы обдумать это.

Затем он медленно кивнул.

— Я не уверен, что нам стоит пользоваться услугами клининга, — сказал он. — Только не в данный момент. Я не думаю, что кому-либо из нас следует общаться с людьми, не считая друг друга, пока у нас не будет возможности поговорить о том, как связаться с твоим отцом.

Подумав об этом и почувствовав, как её более логичный и стратегический ум снова заработал, Марион на этот раз кивнула с большей решительностью.

— Ты прав, — произнесла она. — Думаю, мы должны пока просто запихать одежду в мешки. Или даже выбросить на помойку. Я чувствую себя немного виноватой. Та женщина… в магазине. Она была добра. Но я думаю, что нам, вероятно, нужно просто избавиться от этой одежды.

Поняв, что слишком много думает о том, что являло собой слишком пустяковую деталь в сравнении с тем, с чем они столкнулись, Марион смущённо посмотрела на него.

Тюр не выглядел даже отдалённо раздражённым или осуждающим.

Вместо этого он с нежностью погладил пальцами её подбородок, а другой рукой провёл по её шее и плечу, как будто приподнимая её голову, чтобы исследовать кожу. Марион без всяких мыслей закрыла глаза, прильнув к нему.

Когда он заговорил, его слова удивили её.

Но с другой стороны, его слова почти всегда удивляли её.

— Ты добрый человек, — сказал он. — Ты милый, доброжелательный человек, Марион. Но я думаю, всё нормально. Думаю, продавец поймёт.

Марион распахнула глаза.

Она смотрела не на него, а на его обнажённую грудь с замысловатыми, эзотерическими татуировками, источавшими слабое синие и зелёное свечение.

Добрая? Милая?

Неужели он и вправду только что назвал её так?

Честно говоря, Марион не могла вспомнить, когда в последний раз кто-либо говорил в её адрес такие слова или что-то отдалённо похожее на них.

Падшая. Безответственная. Чёрствая.

Холодная. Позорная. Испорченная.

С недостатком морали. С недостатком здравомыслия.

Озабоченная.

Вероятно, наркоманка или алкоголичка.

Она слышала все эти вещи, особенно в таблоидах.

Но добрая? Милая?

Она подняла взгляд на Тюра, но не увидела в его глазах и намёка на насмешку.

Вместо этого он снова провёл рукой по её лицу, после чего сделал шаг назад.

— Я сделаю так, как ты посоветовала, и подожду с заказом еды, — сказал он, вежливо склонив голову. — Позови меня, если тебе понадобится помощь. Я услышу тебя. Я буду в другой комнате, поищу одежду для нас. Есть у тебя какие-нибудь пожелания в плане одежды?

Она подумала об этом.

Чувствуя, как её щёки всё ещё были тёплыми от его прикосновений и слов, она пожала плечами и слегка улыбнулась.

— Удиви меня.

***

Раздеться оказалось проблематично.

Настолько сложно, что Марион выключила воду в душе, поняв, что это займёт какое-то время.

Она сдирала одежду, прилипшую к ранам, пропитанную водой и кровью и подпалённую в некоторых местах. Это происходило медленно, болезненно, раздражающе, неуклюже, и к концу ей захотелось плакать. Свитер она сняла достаточно легко, но лифчик прилип к порезу на спине.

Снятие джинсов стало новым видом пытки.

Ей было больно снимать даже ботинки и носки.

Кусок железки застрял в её ботинке, в результате чего носок и часть подошвы прилипли к ране.

Хуже всего себя чувствовало её бедро, которое было рассечено чем-то острым, возможно, чем-то металлическим. В её шею, руки, кисти, плечи и лицо вонзились маленькие кусочки стекла и пластика.

Она по возможности использовала свои ногти как пинцет, чтобы вытащить большую их часть.

В конце концов, она позвала Тюра и попросила принести ей настоящий пинцет.

Он поступил даже ещё лучше, купив в маленьком магазине на этаже вестибюля целую аптечку и туалетный набор, в котором были пинцет, зубная щётка, паста, расчёска, гребень, тюбик дезинфицирующего крема, дезинфицирующий спрей, бинты, пластыри, марля. Он принес ей шампунь, кондиционер и гель для душа, хотя отель уже предоставил несколько маленьких бутылочек каждого из них.

Марион не просила, но Тюр остался, чтобы помочь вытащить оставшееся стекло из-под её кожи.

Ей пришлось попросить его о помощи, когда она дотронулась до своей головы и поняла, что осколки вонзились в её скальп, а также в шею и спину, в места, которые она не могла увидеть.

В итоге Тюр сел на столешницу в ванной, зажав её между своих ног — на Марион в этот момент было только нижнее бельё, а Тюр всё ещё был в чёрных брюках от костюма и без рубашки, в классических туфлях и с часами, которые, наверное, сломались из-за воды.

Ему потребовалось примерно полчаса, чтобы вытащить из неё все осколки стекла.

Потом он ушёл, а Марион приняла душ, и это было одновременно болезненно и просто великолепно.

К тому времени, когда она закончила, вся ванная комната заполнилась паром, и Марион испытывала смутное чувство вины за то, как долго она там находилась, хотя в глубине души ощущала усталость, понимая, что теперь ей придётся использовать тонну дезинфицирующих средств на сотнях порезов по всему телу и, вероятно, ещё наложить повязки на самые серьёзные из них.

Однако сначала ей нужно было освободить ванну для Тюра и, наверно, помочь ему вытащить все стёкла из его кожи.

Завернувшись в полотенце, она высунула голову в спальню отеля.

Никого не было.

Она осторожно вышла из ванной.

Оглядевшись, она заметила записку на покрывале, которое было новым, а не тем, что она стащила с кровати на пол.

Марион подошла ближе и увидела, что верх покрывала откинут. Увидев там бледно-золотые простыни, она поняла, что кровать полностью перестелена, а старое постельное бельё и покрывало исчезли.

— Маленький занятой божок, — пробормотала она, поднимая записку.

Она прочитала написанное. Оно было кратким и по делу.

«Я скоро вернусь.

Я сказал им оставить одежду на столе.

Закажи еду, если ты готова».

Марион огляделась.

Кроме двух маленьких ночных столиков по обеим сторонам большой кровати, она увидела только низкий журнальный столик перед небольшим диваном из выкрашенной в золотистый цвет кожи.

Потом она заметила раздвижные деревянные двери.

Впервые ей пришло в голову, что она видела лишь небольшую часть гостиничного номера.

Подойдя к дверям, она раздвинула их.

Марион оказалась перед большой комнатой, которая выглядела намного больше, чем она ожидала.

Эркерные окна составляли большую часть стены слева от неё.

Между этими большими окнами и раздвижной стеклянной дверью находилась рельефная стена, по бокам которой висел прозрачный тюль, который кто-то раздвинул вместе со шторами из более тёмного и плотного материала. Из главного окна она могла видеть снег, падающий на небольшой балкон, и ей открывался вид на Монумент Вашингтона, торговый центр и подсвеченный Мемориал Линкольна вдалеке, заслоняемый шквалом падающего снега.

Плоский телевизор располагался на стене недалеко от раздвижной стеклянной двери, прямо над газовым камином из белого камня, рядом с бледно-голубым, кожаным современным с виду секционным диваном, стеклянным журнальным столиком и двумя торшерами.

Кухня и бар занимали большую часть площади справа от неё.

Кроме того, Марион увидела современный обеденный стол с четырьмя стульями и письменный стол с ноутбуком на нём. В противоположном углу, ближе к входной двери в номер, стоял ещё один небольшой кожаный диван бледно-зелёного цвета.

Всё в комнате было стильным, светлым, но невероятно удобным на вид, вплоть до толстого, белого одеяла из искусственного меха, которое покрывало большую часть голубого дивана.

На кухне стоял полноразмерный холодильник из нержавеющей стали, а у барной стойки стояли три высоких хромированных стула с обивкой из синей кожи.

Бутылка вина стояла на столешнице рядом с корзиной с фруктами.

Марион увидела две аккуратные стопки одежды на кухонном столе и вторую записку между стопками.

Эта записка была написана другим почерком, не тем, что в спальне. Кто-то написал синими чернилами:

«Позвоните нам, если вы захотите поменять что-либо, или если вам потребуется что-то ещё!

Было приятно делать покупки для вас, сэр!»

Ниже был номер телефона и смайлик, написанные маркером.

Фыркнув, Марион начала рыться в куче одежды.