Чарльз указал на пятно на голове.

- Положи руку сюда.

Билли сделал как он велел. Он почувствовал странный, нерегулярный пульс, бьющийся в скорлупе черепа Уитмена.

- Это опухоль, - объяснил снайпер. - Она размером с грецкий орех и давит на миндалевидное ядро - центр агрессии в моем мозгу. Это то, что заставляет меня так злиться на этот мир.

- Разве ты не можешь пойти к врачу и вырезать ее?

Чарльз покачал головой.

- Слишком поздно, - он прицелился и нажал на курок, уронив на землю еще одну жертву. - Лучше пошли отсюда, малыш. Копы скоро будут здесь.

- Разве я не могу сначала прострелить второй глаз Джея Хэмстеда? - спросил Билли.

- Конечно. Он все еще внизу показывает тебе палец.

Билли перезарядил свою винтовку и выстрелил, вновь поразив свою жертву. Выстрел был неудачным и вместо глаза пуля выбила один из передних зубов хулигана.

- Черт возьми! Я промахнулся!

Чарльз похлопал Билли по спине.

- Эй, помни, важна только цель.

Это был печальный день для третьего класса миссис Розенталь.

Накануне ночью какой-то садистский ублюдок прошелся по соседским дворам и убил всех собак в поле зрения. Большинство из них было жестоко зарезано, а более опасные животные, такие как доберман Фрейзера и питбультерьер Старика Тейлора, были отравлены. И, как будто простого акта убийства было недостаточно, преступник взял нож и искалечил каждую дворнягу, забрав определенную часть их анатомии в качестве трофея той кровопролитной ночью.

Большинство учеников миссис Розенталь потеряли домашнее животное в результате резни, и было ясно, что ее урок был на грани срыва. Было только десять часов утра, а среди детей уже вспыхнуло несколько приступов неконтролируемого плача. Она была особенно осторожна, чтобы не упомянуть тему собак перед ее классом. Никаких упоминаний о Лесси, Винн Дикси или Старом Йеллере.

В центре класса сидел Билли Брукс. Он смотрел на своих одноклассников с удовлетворением, пытаясь при этом казаться расстроенным. Это было трудно. В конце концов, они были всего лишь глупыми собаками. Его возлюбленный Ринго был первым, кого убили, повешенный, как виновный преступник, на большом дубе за домом Бруксов.

И трофеи. Билли с гордостью подумал о расчлененных сувенирах, которые были спрятаны в коробке из-под обуви под полом его клуба на заднем дворе. Они напомнили ему кое-что из сборника детских стихов, стоявшего на столе миссис Розенталь.

Из чего же, из чего же, из чего же

Сделаны наши мальчишки?

Из пружинок

И картинок,

Из стекляшек

И промокашек

Сделаны наши мальчишки!

Билли прикусил язык с такой силой, что у него пошла кровь. Его рот наполнился болью, прерывая завывание ускользающего смеха и превращая его поддельные слезы в настоящие.

В субботу вечером Билли приснилось, что он едет по улицам Багдада с парнем по имени Абдул.

Они ехали в большом грузовике, наполненном взрывчаткой. Столица Ирака была в руинах. На дорогах были гигантские кратеры от бомбежек, окна зданий были выбиты, и горожане с запавшими глазами подозрительно смотрели из тени.

Однако Абдула, похоже, это не волновало.

- Ты привыкаешь к этому, Билли, - сказал он, куря турецкую сигару. - Иногда я забываю мир, который когда-то был у моего народа. Конечно, это было при кровавом режиме высокомерного диктатора. Мы все счастливы избавиться от старого ублюдка, но это не относится к делу.

- Куда мы идем, Абдул? - спросил Билли.

- Для выполнения священной миссии, - улыбнулся террорист. - Другими словами, чтобы надрать задницу во имя Аллаха.

Через мгновение Билли увидел пункт назначения. Это было большое здание, окруженное железобетонными стенами. Американский флаг развевался на шесте во внутреннем дворе, и двое солдат с винтовками стояли на страже у ворот.

Абдул от души рассмеялся.

- Придурки-миротворцы! Они даже не настоящие солдаты... просто обычные людишки, вовлеченные в глупую войну. Это будет весело.

Он посмотрел на мальчика с ухмылкой.

- Как насчет этого, человечек? Давай вместе встретим Аллаха.

- Извини, Абдул, - сказал Билли. Он вылез из грузовика и захлопнул дверь. - Конечно, взрывы - это круто... но я пока не готов умирать.

- Как скажешь, - пожал плечами Абдул.

Фанатичная улыбка осветила его смуглое лицо, когда он нажал на педаль акселератора и направил грузовик к воротам.

Билли наблюдал, как Абдул выбил ворота, а затем врезался в фасад импровизированного штаба. Мгновенно все вокруг охватило пламенем. Билли прикрыл глаза, когда воздух наполнился градом камней, шрапнелью и частями тел.

После того, как пыль улеглась, Билли взял окровавленный боевой шлем и побрел через разруху. Это было похоже на охоту за пасхальными яйцами, когда он пытался увидеть, сколько жетонов, сверкающих среди обломков, он мог найти.

- Давай поиграем в доктора, - предложил Билли с озорной ухмылкой.

Мэри Сью Томпсон из соседнего дома сидела с ним в его клубе, все еще немного грустно глядя на своего распотрошенного пуделя Пьера.

- Я не хочу.

- Давай. Я покажу тебе свой, если ты покажешь мне свою. Тебе нисколько не любопытно?

Мэри Сью застенчиво посмотрела на него. Она задавалась вопросом, правда ли то, что говорили ее подруги в школе, что у мальчиков внизу есть что-то, чего нет у девочек.

- Ну, хорошо. Но ты - следующий.

- Конечно, - сказал Билли, сверкнув очаровательной мальчишеской невинностью.

Он закрыл ставни на окнах клуба, пока интерьер не окутался теплыми тенями.

Он смотрел, как Мэри Сью повернулась к нему спиной и стыдливо начала раздеваться. Билли почувствовал, как его охватывает странное головокружение; то же чувство, которое он испытал с собаками, только сильнее. Его сердце колотилось в груди, когда он полез в задний карман и вытащил нож для резки линолеума, который он извлек из папиного ящика для инструментов в гараже.

- Ты знаешь, - сказал он, - некоторые люди считали, что Джек Потрошитель был врачом.

Мэри Сью была слишком занята расстегиванием пуговиц своей блузки, чтобы уделить внимание на Билли.

- Джек, кто?

Билли улыбнулся. Ему бы хотелось, чтобы это заявление вызвало у девушки какой-то ужас прямо перед тем, как он вонзит в нее клинок. Но реальная жизнь не похожа на фильм ужасов, и он воспринял ее невежество с долей скептицизма.

Джон Уэйн Гейси спрятал двадцать девять тел под своим домом в Чикаго.

Билли Брукс подумал, сколько из них он может закопать под домиком своего клуба, прежде чем кто-нибудь почувствует запах.

"Булавки и иголки"

- Держите, ребята, - сказал Стивен Захари.

Он бросил последние леденцы в мешки и улыбнулся им.

Они были милой парой, братом и сестрой. Девочка была одета в форму чирлидерши "Tennessee Titans", а мальчик в костюм Невероятного Халка.

- Спасибо, мистер, - сказали они в унисон.

Затем они направились обратно по тротуару к тому месту, где ждала машина их родителей.

Захари посмотрел на пустую миску в руках, и его улыбка стала еще шире. Он закрыл дверь, выключил свет на крыльце и посмотрел на часы. Было всего десять минут восьмого, но он все равно считал, что отстает от графика. У него было довольно много дел и ограниченное количество времени, чтобы сделать это.

Сначала он пошел на кухню, чтобы прибраться. Глянцевая столешница "Formica" на кухонной стойке была завалена бумагой и пластиком, ящиками с крысиным ядом, флаконами с чистящим средством "Draino" и блистерными упаковками, в которых когда-то хранились обоюдоострые бритвенные лезвия, кнопки для больших пальцев и швейные иглы. Он достал из кухонного шкафа мешок для мусора и смел в него мусор вместе с полудюжиной пустых пакетов от конфет на Хэллоуин и пакетов для яблок. Убираясь, он вспомнил долгие часы подготовки, которые он провел с того времени, как проснулся этим утром. Это было весело - но его тщательность сводила с ума - особенно, когда он пытался вставить бритвы в яблоки, не оставляя следов, а также заполнить маленькие шоколадные батончики и бутерброды с арахисовым маслом ядом и булавками.

Захари вышел на улицу и в темноте заднего двора высыпал содержимое мешка для мусора в пятидесятипятилитровую бочку, которую он использовал для сжигания мусора. Он достал из кармана пальто банку с зажигательной смесью, обильно брызнул ею на мусор и чиркнул спичкой. Он стоял в прохладной октябрьской ночи и смотрел, как она ярко вспыхивает. Захари одобрительно кивнул, затем вернулся внутрь и приготовился уходить.

Он делал это не в первый раз. Он делал это каждый год, последние двадцать лет. Последним местом был Сиэтл в 2004 году. Семь детей умерли, а двадцать семь других получили болезненные, некоторые уродливые, травмы из-за спрятанных бритвенных лезвий, игл и ногтей. Он думал о множестве детей, которые позвонили в его дверь в эту ночь на Хэллоуин, и задался вопросом, скольким детям ему удалось навредить в этот раз. Он тщательно подсчитал, и всего было девяносто два ребенка, от тех, кто едва достиг младенческого возраста, до двенадцати и тринадцати лет. Самый большой урожай Захари был в 1991 году, в Хьюстоне, штат Техас, всего шестнадцать погибших и тридцать девять раненых.

От этой мысли на лице у него появилась широкая улыбка. Ах, это были славные деньки.

Стивен Захари делал это, не потому что у него было паршивое детство. Он не был тем толстым или уродливым ребенком, над которым издевались и дразнили другие дети. У него не было истории психической нестабильности или прошлых эмоциональных проблем, которые мотивировали бы эту жестокую враждебность в нем. Он просто ненавидел детей, вот и все... как некоторые люди ненавидели кошек или собак. Он относился к ним, как к насекомым; надоедливым маленьким организмам, которые вызывали только раздражение и требовали немедленного уничтожения.

Он много раз пытался проанализировать свою неприязнь к детям, но отказался от попыток ее рационализировать много лет назад. Он просто получал удовольствие, причиняя боль детям. Не пытками или приставаниями, как некоторые больные ублюдки. Нет, он делал это тонко с фруктами и конфетами, передавая кучу смерти и страданий крошечным балеринам, пиратам и легиону супергероев.