— Да, я думаю, что проиграю, — говорит он с затуманенными глазами. — Не смей никому об этом говорить, но я думаю, что проиграю.

      — Но почему?

— Я не знаю, — говорит Джимми, прижимаясь лбом к моей грудной клетке. — Потому что я ни хрена не помню, как побеждать.

      — Ты выиграл на прошлой неделе, — успокаиваю я его.

      Джимми смотрит на меня снизу вверх.

— Да.

      — И…

      — Это другое. Завтра игра важнее. Это еще хуже.

Такие мысли я уже слышала от него раньше. Джимми думает не о том, как праздновать победу, а беспокоится о возможности испортить все в следующем раунде. На самом деле многие люди всю жизнь больше беспокоиться о своем провале, чем о победе. Но если бы я могла стереть такой настрой из головы Джимми, то сделала бы это. Чтобы он увидел, какой он замечательный. Какой сладкий и талантливый.

      — А что будет, если ты выиграешь? — спрашиваю я. — А что будет, когда ты выиграешь?

      Джимми отрицательно качает головой.

— Этого не случится. Но не говори команде, что я так думаю.

      — Ничто из того, что ты мне скажешь, не выйдет за пределы этой комнаты. Когда-либо.

      Его ноздри раздуваются. Кажется, настала очередь Джимми плакать. Это разбивает мне сердце. Этот массивный мужчина, доведенный до слез в моих объятиях. Но и это большая честь. Это не секс.

      Это и есть любовь.

      Любовь, о которой я даже не подозревала.

      Иррациональная, внезапная, головокружительная любовь. Та любовь, которая заставляет людей жениться.

      Та любовь, которая меняет все.

      Навсегда.

      — Я думаю, что ты победишь. Уверена, что так и будет, — говорю я Джимми.

      Он быстро моргает несколько раз, чтобы смахнуть слезы.

— Ты, правда, так думаешь?

      — Да, я это знаю. — Я не вру. Не думаю, что смогу соврать, даже если попытаюсь. Только не так. Не сейчас. — В глубине души я верю, что ты можешь победить. Не знаю, почему ты тоже в это не веришь.

      Джимми снова сжимает губы и растворяется в моих объятиях.

— Я так боюсь облажаться, Мэри. Я так боюсь, что они собираются меня продать. Ведь я только что нашел тебя.

      — Знаю. — Я прижимаюсь лбом к его лбу. Он движется внутри меня, раздуваясь и давя на те части, о существовании которых я даже не подозревала. Чем больше мы говорим, чем больше мы делимся, тем ближе мы подходим к чему-то абсолютно совершенному. — Ты никуда не денешься. Тем более, если я имею к этому какое-то отношение. Ты просто должен в это поверить.

      — Да, — говорит Джимми. Но я вижу, что он на это не купился.

      — Поверь мне, Джимми Фалькони. Верь мне.

      Мы сидим не двигаясь очень долго, пока, наконец, Джимми не начинает медленно, очень медленно входить в меня снизу, в гипнотическом ритме, который отличается от любого другого опыта, который я когда-либо испытывала.

      — Мне это нравится, — говорит он, притягивая мою шею к себе для поцелуя.

      — Мне тоже.

      Один медленный, нежный толчок, затем еще один

— Так чертовски хорошо.