ГЛАВА 25

Кэл

Никогда не забуду выражение глаз первого человека, которого я когда-то убил.

В шестнадцать лет я уже три года находился под руководством Риччи. Я познакомился с Рафаэлем во время одной из поездок моей матери в Институт рака Даны Фарбер для клинических испытаний препарата, который мог остановить рост ее раковых клеток.

Рафаэль сидел в вестибюле, ожидая новостей о том, была ли у его бабушки ремиссия или нет. Он был высоким, в своем накрахмаленном темно-синем костюме, вертя четки в пальцах, как человек, который не до конца верит в их реальность.

Я помню, как проходил мимо него по дороге в кафетерий, и золотой металл его кольца на большом пальце сиял в свете флуоресцентного освещения.

За свое короткое время на Земле я никогда не видел ничего или кого-либо столь состоятельного по своей сути. Этот человек излучал роскошь и власть, и он знал об этом. Пусть они повиснут в воздухе вокруг него, заставляя кого-то попытаться утверждать обратное.

Я официально не встречался с ним до нашего последнего дня в Бостоне. Я стоял снаружи, наблюдая, как мое дыхание появляется и исчезает в холодном ноябрьском воздухе, пытаясь скрыть разочарование на своем лице, когда медсестра вывела маму.

Рафаэль вышел на улицу, одетый в другой темный костюм, вытащил сигару из нагрудного кармана и закурил, прислонившись к бетонной стене с табличкой «КУРЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО». Он взглянул на меня и кивнул, как будто понял какую-то невысказанную просьбу.

— Только ты и твоя мама, малыш?

Я сглотнул и кивнул, понимая, что не должен был разговаривать с незнакомцами. Но явно богатый незнакомец, околачивающийся в больнице? Насколько плохим он может быть?

Он пососал кончик своей сигары — Cohiba Behike, бренд, который я в конце концов выучил наизусть, — и опустил подбородок.

— Как тебя зовут?

Мои глаза сузились.

Он усмехнулся над выражением моего лица, смеясь так, как будто мы делились шуткой.

Несколько мгновений спустя к нему присоединилась длинноногая брюнетка, закутанная в темно-фиолетовую шубу, прижимающая к груди ребенка. Они направились к затемненному Кадиллаку, ожидавшему на аварийной полосе, но не раньше, чем он хлопнул меня по плечу, бросив на землю карточку с надписью Ricci Inc. и эмблемой на ней.

Это был простой герб, лев в короне из черепов, но, тем не менее, в тот день он запечатлелся в моем мозгу, как будто ему всегда суждено было быть там.

И та женщина, на которую я не мог перестать пялиться, когда ее темный, завораживающий взгляд встретился с моим как раз перед тем, как она забралась в свою машину, мне пришел конец.

После того, как моя мать умерла, а мой биологический отец снова отверг меня, я разыскал Риччи, не подозревая о том, как их присутствие навсегда изменит ход моей судьбы.

Все началось невинно, с того, что я продавал билеты на одну из незаконных азартных игр, которыми Раф руководил из задней части гастронома в Роксбери. Но когда он начал учить меня драться, защищаться, я понял, что все меняется.

И когда нанес свой первый удар, я сделал это глубокой ночью, в грязном переулке, в то время как человек, которого обвинили в том, что он настучал на отца Рафа, описался.

Когда я всадил пулю ему между зубов, кровь брызнула на белую блузку его жены, мозговое вещество брызнуло мне в лицо, все, что я мог видеть, это выражение ужаса в его глазах. Чистый ужас, навсегда застывший во времени, когда он посмотрел на меня, умоляя о пощаде.

С тех пор прошло много лет, и я никогда не забуду этот взгляд, хотя и не потому, что он меня встревожил.

Потому что я ничего не чувствовал.

Когда я провожу скальпелем по груди одного из нападавших на Елену в наши дни, я пытаюсь сосредоточиться именно на этом чувстве. Запихивая то, что осталось от моего морального компаса, в тайники моего мозга, я подключаюсь к той пропасти, которая существует внутри меня, используя ее, чтобы предотвратить то, что чувствовал бы нормальный человек.

Чувство вины. Беспокойство. Тошнота, когда человеческая плоть открывается для меня. Его глаза широко раскрыты и полны слез, когда он смотрит, крича сквозь кляп, вероятно, умоляя о пощаде.

На мгновение у меня возникает искушение выслушать его. Чтобы сыграть ту роль, которую хотел от меня мой дедушка, роль, которой моя сестра была бы более открыта для знакомства.

Но потом я вижу кольцо на его правой руке, такое же, как у Рафаэля, и мне вспоминается, почему я пока не могу этого сделать.

Тони прохлаждался в доках пару дней после того, как я выгнал Джонаса из офиса бара, и Джонас случайно узнал его по фотографии, которую он видел несколько недель назад в Интернете, где Раф и Кармен пытались выглядеть как скорбящие родители.

Он заманил его в фальшивую сделку с кокаином, затем упаковал его в мешок, заткнул ему рот кляпом и бросил на моем пороге.

И хотя я смирился с досрочным уходом на пенсию как в медицине, так и в официальном бизнесе, я не мог смотреть в другую сторону, когда он появился.

Мне нужно было, чтобы Рафаэль получил сообщение о своей дочери: что она принадлежит мне.

Мой разрез недостаточно глубок, чтобы полностью проникнуть под кожу Тони с первого захода, но этого достаточно, чтобы превратить его в кровавое месиво, когда мое лезвие достигает его пупка.

Я тянусь вперед, выдергивая кляп у него изо рта окровавленной рукой в перчатке. Пот катится по его лбу, покрывая темный порез на затылке, и он делает большой глоток воздуха, на грани гипервентиляции.

— Готов рассказать мне, почему дон послал тебя напасть на мою жену?

Он кивает, кашляет, открывает рот, чтобы заговорить. Но все, что выходит, — это пронзительный вопль, и я засовываю кляп обратно ему в рот, мышца под моим глазом подергивается. Меня так и подмывает засунуть кляп обратно, пока он не задохнется от него, не сможет даже дышать, но я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться несколькими вдохами.

— Я собираюсь вынуть кляп у тебя изо рта еще раз, — говорю я наконец, медленно выдыхая. — И единственный звук, который я хочу услышать от тебя, — это ответ на мой вопрос. Понял?

Снова кивнув, он начинает стонать, явно пытаясь заговорить. Я вытаскиваю кляп, оставляя один конец ткани зацепленным за его сухие губы, на всякий случай.

— Деньги, — выдыхает он, его голос срывается из-за пересохшего рта. — Дон сказал, что ему нужны деньги, и ты бы охотнее выложил их на стол, если бы он угрожал чем-то, что тебя волнует.

Мой желудок сжимается, раздражение перерастает в тихую ярость.

— Его собственной дочерью?

— Он в беде, — скрипит зубами Тони, зажмурив глаза и шипя, когда я прижимаю палец к сломанному ребру. — Черт! Я ответил на твои вопросы.

— Боюсь, слишком хорошо. — Я упираюсь ладонью в его ребра, перенося свой вес, пока они не ломаются сильнее, и он кричит. — Это звучит отрепетировано. Как будто Рафаэль знал, что я найду тебя. -

Задыхаясь от боли, Тони бьется на столе, напрягаясь из-за удерживающих его ремней. — Конечно, он знал! Вот почему он использовал Винсента в первую очередь, чтобы облегчить задачу. Разве ты, черт, не известен тем, что можешь найти кого угодно?

— Я известен многими вещами, — говорю я, обхватывая пальцами скальпель, задевая острым краем красный сосок, не удивляясь, узнав, что Винсент был пешкой. — В частности, в проведение вскрытий живых.

— О, Господи, нет. Давай, я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

Я останавливаюсь, кончик лезвия лежит рядом с линейной раной на его груди.

— Почему он выдвинул версию о похищении?

Тони качает головой.

— Не он, а Кармен. Она немедленно передала это в прессу. Сказала, что тебя уволили или что-то в этом роде, и ты мстишь, забирая ее первенца.

Усмехаясь, я внутренне закатываю глаза. Конечно, она так и сделала. Ревнивая сука.

— Что еще?

Тони выдыхает, оглядывая комнату и напрягая мозги.

— Он хочет твоей смерти. Даже если ты заплатишь, он убьет тебя. -

Ухмыляясь, я пытаюсь изобразить удивление. Как будто я не знал, что таков будет его план в ту секунду, когда решил отказаться от мафии.

На самом деле ты не покидаешь этот мир. Либо ты будешь в этом до самой смерти, либо будешь жить на грани безумия, осознавая, что удары не проходят. Ждешь, когда они придут за тобой.

— Думаю, я нанесу ему визит, — говорю я Тони, не зная, почему я чувствую необходимость в этом, когда он не сможет передать сообщение. Бросив скальпель на стол, я наклоняюсь к полу, достаю циркулярную пилу и поправляю защитный берет, закрывающий мои волосы. — Я обязательно передам ему твои наилучшие пожелания.

Позже, после того, как эхо от его криков прекратило свое повторяющееся биение в моем мозгу, и я очищаю кровь и другой мусор с пола, вынимаю его сердце из того места, где оно находится в коконе в его грудной полости, бросая его в пластиковый пакет для биологических отходов вместе с его большим пальцем, кольцо все еще на нем.

Запечатав содержимое в вакуум, я засовываю его в спортивную сумку и оставляю у двери пристройки, готовой к отправке Джонасом в Бостон.

***

— Это просто смешно.

На мгновение мое сердце замирает, я задаюсь вопросом, видела ли Елена заголовок в воскресной газете Апланы: СВЕТСКАЯ ЛЬВИЦА ИЗ БОСТОНА ВСЕ ЕЩЕ СЧИТАЕТСЯ ПРОПАВШЕЙ; РОДИТЕЛИ ГОВОРЯТ, ЧТО ОНА МОЖЕТ БЫТЬ В ОПАСНОСТИ.

Я не совсем удивлен, увидев это напечатанным там; каждый раз, когда я отклоняю одно из сообщений Рафа, я почти чувствую, как он становится все более и более отчаявшимся, а отчаявшиеся люди сделают все возможное, чтобы выжить.

Я могу только представить, сколько денег из-за моего брака с Еленой утекло с его банковского счета. Для человека, чьи средства уже иссякли, я уверен, что он паникует без моей поддержки.

Или, может быть, сердце и палец, которые я послал ему, ясное послание: на самом деле мне насрать, сгорит его королевство или нет.

Однако, когда я поднимаю взгляд, Елена склонилась над садом в задней части двора, держа руки на бедрах, щурясь на грязь.