Глава 6.

Трудность заключалась в том, что они не могли выехать сразу.

Дэмиен привык к работе с находящимся в разногласии отрядом, потому что к настоящему времени имел уже много опыта. Но сейчас это была не маленькая группа наемников, это были две могущественные силы, традиционно враждующие и с обеих сторон возглавляемые вспыльчивыми генералами.

На их первую официальную встречу Македон въехал в Фортейн, скривив рот. В зале заседаний Дэмиен осознал, что ждет появления Лорена с напряжением. Он наблюдал, как тот входит в зал вместе со своим первым советником Ваннес и Капитаном Энгюраном. Дэмиен не был точно уверен, будет ли это утро наполнено незаметными колкостями или это будет поток невероятных замечаний, от которых у всех откроются рты.

На самом деле все прошло беспристрастно и профессионально. Лорен был требователен, собран и говорил исключительно на Акиэлосском. Ваннес и Энгюран меньше владели языком, и Лорен взял на себя ведущую роль в обсуждении, используя такие Акиэлосские слова как «фаланга», словно он не узнал их от Дэмиена двумя неделями ранее, и создавал ненавязчивое общее впечатление хорошего владения языком. Слегка нахмуренный лоб, когда он искал подходящее слово, и вопросы «Как сказать?..» и «Как называется, когда?..» — исчезли.

— Ему повезло, что он так хорошо разговаривает на нашем языке, — заметил Никандрос, когда они вернулись в Акиэлосский лагерь.

— Все, что с ним связано, не имеет отношения к везению, — ответил Дэмиен.

Оставшись один, он выглянул из шатра. Раскинувшиеся поля выглядели умиротворенными, но скоро армии придут в движение. Красная линия горизонта станет ближе, а вместе с ней земли, которые заключали в себе все, что он когда-либо знал. Он окинул их взглядом и отвернулся. Он не смотрел на новый цветущий Виирийский лагерь, в котором яркие шелка реяли на ветру, и изредка раздавались звуки смеха и песенок, разносясь над свежей весенней травой.

Их лагеря по обоюдному согласию будут раздельными. Акиэлоссцы, видя Виирийские палатки с их знаменами, шелками и разноцветными флагами, начавшие вырастать в полях, преисполнялись презрением. Они не хотели сражаться бок о бок с этими новыми шелковыми союзниками. В этом отношении отсутствие Лорена при Чарси было катастрофой. Его первый тактический просчет, от которого они все теперь пытались восстановиться.

Виирийцы тоже относились презрительно, но в другом плане. Акиэлоссцы были варварами, которые водились с выблядками и расхаживали по лагерю полуголыми. Дэмиен слышал обрывки того, что говорилось по окраинам лагеря: непристойные зазывания, насмешки и издевки. Когда Паллас проходил мимо, Лазар присвистывал.

Все это предшествовало более конкретным слухам, о которых шептались люди — грязным домыслам, которые вынудили Никандроса теплым летним вечером сказать:

— Возьми раба.

— Нет, — ответил Дэмиен.

Дэмиен погрузился в работу и физическую подготовку. В течение дня он занимался организацией работы тыла, планированием и тактическими основами, которые облегчат ход кампании. Он прокладывал маршруты. Он формировал линии подкрепления. Он управлял военными тренировками. Ночью он уходил из лагеря и, когда оставался один, то брал свой меч и тренировался, пока с него не начинал течь пот, пока у него не оставалось сил, чтобы поднять оружие, и он мог лишь стоять с дрожащими мышцами, направив острие в землю.

Он спал в одиночестве. Он раздевался и поливался водой самостоятельно, пользуясь лишь услугами камердинеров для выполнения этих манипуляций без излишней интимности.

Он говорил себе, что это то, чего он хотел. Это были деловые отношения между ним и Лореном. Больше не было - дружбы - но это никогда и не было возможно. Дэмиен знал, что все это не будет какой-нибудь глупой фантазией, в которой он бы показывал Лорену страну; в которой Лорен, облокотившись на мраморный балкон дворца в Айосе, повернулся бы, чтобы в прохладном морском воздухе поприветствовать его взглядом, искрящимся от великолепия вида.

Так что он работал. Были дела, которые требовали выполнения. Дэмиен разослал множество писем сатрапам своей страны, чтобы объявить о своем возвращении. Скоро он узнает количество своих сторонников в собственной стране и тогда сможет начать прорабатывать маршруты и продвижение, которые обеспечат ему победу.

Он вернулся в шатер после трех часов уединенной тренировки с оружием; тело покрывал пот, который с него смыли бы его личные камердинеры, так как он распустил всех рабов. Но вместо этого Дэмиен сел писать письма. Пламя свечей тускло мерцало вокруг, но света хватало для того, что должно было быть сделано. Дэмиен собственной рукой написал послания тем, кого знал. Он не рассказал подробностей того, что с ним произошло.

На другой стороне полей, над которыми сгущались сумерки, где-то в Виирийском лагере под новым управлением работали Йорд, Лазар и другие члены Гвардии Принца. Дэмиен подумал о Йорде, находящемся в форте, который был домом Аймерика. Он вспомнил, как Йорд сказал: «Ты никогда не задавался вопросом, как бы ты себя чувствовал, когда узнал, что лег под убийцу своего брата? Думаю, ты бы чувствовал себя вот так».

Тишина глухого часа ночи, нарушаемая лишь приглушенным ночным движением лагеря, заполнила весь его шатер, когда Дэмиен осознал, что закончил последнее письмо.

Кастору он написал всего одну строчку: «Я пришел». Он не смотрел, как отъезжал гонец.

Нет ничего наивного в том, чтобы доверять своей семье.

Так он сказал однажды.

***

Гийон стоял в комнате, очень похожей на ту, в которой умер Аймерик; у Гийона было мало внешнего сходства с сыном. Не было намеков на блестящие завитки волос или строптивых взглядов из-под длинных ресниц. Гийон был мужчина с домашней фигурой в преддверии пятого десятка лет. Увидев Дэмиена, он склонил голову так же, как склонил бы ее перед Регентом: низко, искренне.

— Ваше Величество, — приветствовал Гийон.

— И неожиданно ты поменял сторону.

Дэмиен смотрел на него с отвращением. Гийон, насколько мог заметить Дэмиен, не был ни под каким арестом. Он имел полную свободу действий и во многом по-прежнему был главой форта, даже учитывая то, что теперь власть находилась в руках людей Лорена. Какая бы сделка ни была заключена у Гийона с Лореном, он получил многое в обмен за свое сотрудничество.

— У меня много сыновей, — сказал Гийон, — но запас не бесконечен.

Если Гийон хотел сбежать, полагал Дэмиен, то его возможности были ограничены. Регент не был снисходительным человеком. У Гийона не оставалось большого выбора, кроме как с радушием принимать Акиэлоссцев в своих комнатах. То, что возмущало — это легкость, с которой он приспособился к такой смене — роскошь его покоев, отсутствие любых последствий за все то, что он сделал.

Дэмиен вспомнил о людях, погибших при Чарси, а потом он вспомнил Лорена, осевшего на стол в шатре и сжимавшего рукой плечо, когда его лицо стало белым в последней настоящей эмоции, которую он выразил.

Дэмиен пришел сюда, чтобы узнать все возможное о планах Регента, но у него на языке вертелся только один вопрос.

— Кто причинил вред Лорену при Чарси? Это был ты?

— Он не рассказал тебе?

Дэмиен не разговаривал с Лореном наедине с того вечера в шатре.

— Он не предает своих друзей.

— Это не секрет. Я взял его в плен на пути к Чарси. Он был доставлен в Фортейн, где вел переговоры со мной за свое освобождение. К тому времени, как мы с ним пришли к соглашению, он провел некоторое время как заключенный в тюремной камере и перенес небольшой инцидент с плечом. По-настоящему раненым оказался Говарт. Принц нанес ему сокрушительный удар по голове. Через день он умер, проклиная врачей и постельных мальчиков.

— Ты оставил Говарта, — спросил Дэмиен, — в камере с Лореном?

— Да. — Гийон развел руками. — Так же, как помог провести государственный переворот в твоей стране. Теперь, разумеется, тебе нужно мое письменное свидетельство, чтобы вернуть трон назад. Это политика. Принц понимает это. Вот поэтому он заключил с тобой союз, — Гийон ухмыльнулся, — Ваше Величество.

Дэмиен заставил себя говорить очень спокойно, потому что пришел сюда узнать от Гийона то, что не смог бы узнать от своих людей.

— Регент знал, кто я?

— Если он знал, то посылать тебя в Виир был довольно большим просчетом с его стороны, не так ли?

— Да, — ответил Дэмиен. Он не отводил от Гийона взгляд и наблюдал, как кровь приливает к его щекам, и они покрываются пятнами.

— Если Регент знал, кто ты, — сказал Гийон, — тогда он надеялся, что по прибытии в Виир Принц узнает тебя и будет спровоцирован на грубую ошибку. Либо так, либо он хотел, чтобы Принц взял тебя в постель. Осознание того, что он сделал, убило бы его. Как тебе повезло, что этого не произошло, — сказал Гийон.

Дэмиен взглянул на него, и внезапно его начало тошнить от уклончивых речей и двойной игры.

— Ты поклялся священным долгом сохранить трон для своего Принца. Вместо этого ты предал его за власть, за личную выгоду. Что это тебе дало?

В первый раз Дэмиен увидел, как что-то искреннее промелькнуло в выражении лица Гийона.

— Он убил моего сына, — сказал Гийон.

— Ты сам убил своего сына, — ответил Дэмиен, — когда кинул его на путь Регента.

***

Опыт походов Дэмиена с находящимся в разногласии отрядом подсказывал, чего ожидать: еда теряется; оружие, предназначенное для одних, попадает к другим; все необходимое для выполнения повседневных задач в лагере — отсутствует. Он имел с этим дело на всем пути из Арля до Рейвенела.

Но он не имел дела с Македоном. Первый раунд начался, когда Македон отказался принимать для своих отрядов дополнительный паек, поставленный из Фортейна. Акиэлос не избалованный. Если Виирийцы пожелают доставить себе удовольствие забрать всю эту дополнительную еду, они могут так и поступить.