Но, видимо, нет, потому что он выходит только для того, чтобы снова войти.

Электрический разряд парализует все мое тело, и я жалею, что нет ничего, за что я могла бы ухватиться. Мои связанные запястья не позволяют мне ни за что взяться, и это почему-то посылает мурашки по позвоночнику там, где связаны мои запястья.

Он наматывает мои волосы на кулак, и моя голова наклоняется вверх, хотя грудь остается на матрасе, что добавляет трения чувствительным соскам. Это движение настолько собственническое, что у меня во рту образуется слюна.

И не только из-за позы. Дело в его бешеном ритме. Он входит глубже, сильнее и грубее. Темп настолько сумасшедший и неуправляемый, что только шлепки плоти о плоть отдаются эхом в воздухе. Ох, и небрежные звуки моего возбуждения.

Мне должно быть стыдно, но я не стыжусь, ни капельки.

Я полностью во власти незнакомца, который трахает меня так, будто ненавидит. Он берет меня так, словно владеет каждой моей частью, но при этом мстит мне, и все же мне это нравится.

Мне это нравится больше, чем должно быть.

Это должно быть безумием — отдавать столько контроля мужчине, которого я только что встретила, но это же фантазия, верно?

А у фантазий нет границ. В фантазиях нет стыда.

Фантазии похожи на меня, когда я была маленькой и притворялась Венди, и весь лес был моей аудиторией.

Мои мысли рассеиваются, когда он сильнее тянет меня за волосы, а затем в моей шее вспыхивает жжение. Он кусает ее, понимаю я. Его зубы так глубоко впиваются в мою кожу, что я ощущаю это прямо между ног.

Слюни собираются у меня во рту, и в тот момент, когда я готова вскрикнуть, он всасывает кожу с такой силой, что я задыхаюсь.

Что, черт возьми, он делает со мной?

Я не получаю ответа на свой вопрос, потому что он делает это снова на другом участке плоти, затем снова и снова, пока я не нахожусь в состоянии постоянного недоумения и возбуждения.

— Твоя киска такая узкая, блядь, что она душит мой член, красавица.

— Не так, как мой рот?

Не понимаю, как я в состоянии говорить.

— Даже лучше. И этот ротик сейчас сделает для меня еще кое-что.

— Что...?

Он шлепает меня по заднице и дергает за волосы.

— Кричи.

Мой крик эхом отдается в воздухе. Я даже не могу прикусить язык, потому что если я это сделаю, то просто отрежу его.

Дикий оргазм обрушивается на меня как ураган, и я оказываюсь беспомощной в этих руках.

В его руках.

И я кричу, и впервые за сегодняшнюю ночь мне жаль, что я не знаю его имени, потому что я хочу кричать его прямо сейчас, хочу, чтобы он услышал, как сильно он испортил хорошую девочку.

Глубокий хрип отдается в воздухе, когда он берет меня еще сильнее и быстрее, его свирепый темп усиливается с каждой секундой. Я рада, что он держит меня на месте, иначе я бы уже давно рухнула на бок.

Затем он затихает внутри меня, и я чувствую тепло через презерватив.

Это последнее, что я ощущаю, когда улыбка появляется на моих губах, и я опускаю глаза.

Я не должна засыпать. Я должна уйти, но у меня другая идея, и я не могу открыть глаза.

— Ты в порядке?

Его сильный голос прорывается сквозь мою дымку.

— Да, мне просто нужно немного поспать. Дай мне пять минут.

Возникает пауза, его тело прижимается к моему, прежде чем он развязывает мои запястья.

Из меня вырывается тихий стон, но он прерывается, когда я слышу его требовательный голос возле уха.

— Как тебя зовут?

Джейн — мое фальшивое имя, поэтому я говорю так, или пытаюсь, так как шепчу:

— Анастасия.

***

Когда я просыпаюсь, я лежу на кровати, и я не одна.

О, Боже.

Пожалуйста, скажите мне, что я не осталась.

Я смотрю в сторону и быстро моргаю, когда вижу мужчину с прошлой ночи, распростертого на кровати, простыня едва прикрывает его член.

Он голый. Полностью.

Я не видела его голым, когда мы занимались сексом.

Нет, это был не секс.

Это определенно был трах. Грубый, дикий и примитивный трах.

У меня до сих пор покалывает сердцевину при воспоминании. Она чувствительная, как и моя шея, которая в синяках, оставленных им, но я не обращаю на это внимания. Мое внимание украдено чем-то гораздо более важным.

Татуировки.

Их много.

На верхней части его плеча и бицепсе, полный, сердитый вид самурая, будто он собирается в бой. Детали на лице воина поражают, даже преследуют.

И я не могу перестать пялиться на него, на потемневший взгляд его глаз, словно он тоже не любит зрительного контакта.

По какой-то причине я не думала, что у такого ухоженного человека, как этот британский незнакомец, могут быть татуировки, но то, что они есть, придает ему еще больше загадочности.

У бизнесменов обычно нет татуировок — во всяком случае, у тех, кого я знаю. Если только его происхождение не отличается от того, что я себе представляю.

Я качаю головой.

Мне действительно, действительно не стоит интересоваться им. Это было один раз, и теперь все закончилось.

Часы на стене показывают половину третьего утра. Я успею вернуться до рассвета и пробраться в свою комнату.

Медленно, я вылезаю из-под одеяла и морщусь. Мне так больно, что я не могу сдвинуться ни на сантиметр.

Он, должно быть, вымыл меня, потому что между бедер ничего нет. Даже моя собственная липкость. Он также прикрыл меня, что является добрым жестом, которого я никак не ожидала от него. Он выглядел как мужчина типа: трахнуть, а потом бросить.

Или, может, я слишком много об этом думаю.

Я осторожно надеваю свое разорванное платье, морщась каждые несколько секунд от боли в сердцевине. Требуется некоторое время, чтобы справиться с испорченным платьем.

Грубый незнакомец, должно быть, порвал его, когда снимал.

Это не просто небольшая прореха. На боку длинная дырка, доходящая до бедра. Я не могу выйти на улицу в таком виде.

Поэтому я хватаю его пиджак и надеваю его. Он проглатывает меня и платье, но это лучше, чем ничего. Его запах заполняет ноздри, и я стараюсь не думать об этом или о том, что произошло несколько часов назад.

Это только все усложнит.

А я не нуждаюсь в сложностях.

— Уверена, что у тебя их предостаточно, так что ты не станешь возражать, если я возьму пиджак, — шепчу я. — Если ты против, то не надо было рвать мое единственное красное платье.

Он даже не двигается, и не знаю, почему я разочарована. Я не должна.

Я подсознательно тянусь к нему — или моя рука. Просто хочется хоть раз коснуться его волос, проверить, такие ли они мягкие, как кажутся на вид.

Он отодвигается, и я быстро убираю руку.

О чем, черт возьми, я думала?

Я не могу прикоснуться к нему. Я должна полностью стереть его из воспоминаний.

Не только ради моего блага, но и для его.

Если моя семья узнает о том, что мы сделали, они убьют его. Без каких-либо вопросов.

Вот почему я оставалась девственницей до двадцати лет.

Но теперь уже нет.

И скоро я буду свободна.

— Спасибо, что вычеркнул это из моего списка, — пробормотала я. — Надеюсь, мы никогда больше не встретимся.

И с этим, я хватаю свои каблуки и молча выхожу из номера.