Я: Почему ты мне ничего не сказала???

Марайя: Ты была занята наполнением пивных кружек и тому подобным.

Я: Нет, я не была там, я ждала тебя всю ночь. Я даже не хотела быть здесь.

Марайя: Как скажешь. Буду дома через двадцать минут. Прямо сейчас мы в доме какого-то парня Ланса, а потом я приведу его домой.

Я: А что мне делать, пока в нашей квартире с тобой какой-то парень?

Мы с Марайей живем в одной комнате, потому что сами платим за квартиру, живем в двухкомнатной квартире и не можем позволить себе ничего большего. Это отстой, но, по крайней мере, у нас есть свое собственное жилье, и нам не нужно жить в традиционных общежитиях или в одном из тех ужасных арендованных домов за пределами кампуса, кишащих летучими мышами и устаревшими во всем.

Я выросла, живя так, и больше не хочу так жить.

Марайя: Ничего страшного, Тэдди, просто оставайся на диване.

Я: И слушать секс-звуки всю ночь?

Марайя: А у тебя разве нет шумоподавляющих наушников?

Марайя: черт, я должна идти. Увидимся примерно через полчаса. Пока.

Я ни за что не смогу провести ночь дома, если у нее там парень! Ни за что на свете, не хочу слушать, как они трахаются всю ночь. Марайя громко кричит, когда занимается сексом, не думаю, что смогу вынести, если она приведет кого-то домой сегодня вечером. Она думает, что быть громкой — это огромное возбуждение для парней, но на самом деле это звучит фальшиво и порочно, и я не могу поверить, что она привела кого-то домой, не обсудив это сначала со мной.

Это всегда было нашим правилом: прежде чем приводить домой гостей, мужчин или женщин, сначала предупреди другого соседа.

Я хмурюсь, задумавшись.

— Что случилось?

— Ничего, — я выплевываю это так, как это делают девушки, когда они злятся, но не хотят признаваться в этом.

Фырканье.

— Действительно ничего? Или ты делаешь то, что делают девушки, когда они говорят, что ничего, когда на самом деле это что-то, и глубоко внутри ты злишься и хочешь взорваться?

Я ничего не могу с собой поделать — смеюсь, потому что он прав. Это уже кое-что, и я немного смягчаюсь.

— Моя соседка по комнате ушла час назад, пошла к какому-то парню домой и ничего мне не сказала.

Я даю ему сокращенную версию. Ему не нужно знать, что меньше чем через час в моей комнате будет чувак, занимающийся сексом с моей соседкой по комнате.

— Тогда давай отвезем тебя домой.

Я со вздохом отмахиваюсь от него.

— Я не могу вернуться домой. Она привезет парня к нам домой.

Он бросает взгляд в сторону дома регби и несколько раз поглаживает бороду.

— Ну и что?

— Она и я... делим одну спальню.

— Ну и дерьмо. — Он растягивает слова, и на этот раз он действительно говорит как деревенщина. — Это совсем не круто.

Нет, это действительно не круто. Марайя знает, что я не хочу находиться в квартире с незнакомым парнем. Она знает это, но все равно делает, вместо того, чтобы остаться у него дома. Или сначала спросить меня.

— Все в порядке. Я буду спать на полу в коридоре перед нашей квартирой.

Флуоресцентные лампы. Жесткая кушетка, на которой сидели тысячи людей. Возможно, какой-нибудь студент, а может быть и два или пятьдесят увидят, что я сплю там, и подумают, что я неудачница.

Потрясающе.

Парень издает смешок, вибрирующий глубоко в его широкой груди. Похоже, его это очень забавляет.

— Ты не будешь спать в коридоре, ЧВ.

— Что за ЧВ?

— Черт возьми!

Насмешливое выражение на его заросшем кустами лице сменяется неожиданным раздражением, заставляя меня рассмеяться вопреки себе и обстоятельствам. Пожимаю одним плечом. Затем тяну мокрое платье, прилипшее к моей груди. Мурашки пробегают по телу. Я обхватываю себя руками, потирая предплечья. Дрожу.

— Не то чтобы я никогда не делала этого раньше. Это всего лишь одна ночь, и я смогу вздремнуть завтра.

— Нет. К черту все это. — Он проводит рукой по волосам, теребя резинку, удерживающую их на затылке. Выдергивает её, распускает и встряхивает волосами.

Это львиная грива, спадающая чуть ниже плеч, дикая, спутанная и красивая. Прекрасный беспорядок.

Двумя руками он поднимает их обратно, скручивая в узел, черная резинка обвивает пряди, и он бормочет:

— Твои друзья-придурки, клянусь богом. Почему ты терпишь их дерьмо?

Я позволяю своему рту раскрыться, потому что честно? Эта ночь превратилась в полное дерьмо.

— Пожалуйста, не начинай снова. Ты их не знаешь — и меня тоже.

— Я знаю достаточно. Они бросили тебя три уик-энда подряд. Если бы это были мои друзья, я бы уже послал их к черту.

— Вот так просто?

— Да. — Он коротко кивнул. — Вот так просто.

— Я не ты... я не дикарь, я не могу просто... — Начинаю бесцельно махать рукой в воздухе, подыскивая слова. — Я так не могу.

Он поворачивается ко мне широкой спиной и направляется к лестнице, ведущей вниз, во двор, большими шагами спускаясь по ней. Затем оглядывается на меня.

— Ты идешь со мной или нет? — Я колеблюсь, одна нога медленно продвигается вперед. — Да или нет?

Проходят секунды, и я прикусываю нижнюю губу. Куда он направляется?

Снаружи, очевидно, темно, и во дворе только он, какой-то мусор и несколько машин, припаркованных вдоль обочины.

Тем не менее, я не получила от него никаких более угрожающих вибраций; если уж на то пошло, он был странно... защищающим? Учитывая, что мы совсем не знаем друг друга, странно, что то, как мои друзья обращаются со мной в последнее время, кажется, раздражает его до бесконечности.

Настолько странно.

Так... интригующе.

Я торопливо спускаюсь по ступенькам вслед за ним, стараясь не споткнуться и не убить себя, но как только спускаюсь на землю, мой ботинок все равно цепляется за край бетонной плиты. К счастью, я сохраняю равновесие.

Смотрю вверх, наблюдая, как он рассекает траву, как его руки тянутся к подолу черной футболки, тянут ткань вверх по его длинному торсу, представляя мне прекрасный вид на его голую спину.

Его загорелую спину.

Мускулы четко очерчены, его мышцы спины — это…

Это…

Хм.

Я стараюсь не смотреть на него, хотя он и не видит меня, боясь, что когда он наконец обернется, то увидит, что мои глаза приклеены к его спине, как они отслеживают его ромбовидные и трапециевидные мышцы, и, черт возьми, я не могу поверить, что знаю, как на самом деле называются эти мышцы.

Я также не могу поверить, насколько невероятно его тело.

Оно сгибается, когда он стягивает футболку и идет к блестящему черному роскошному внедорожнику, припаркованному у обочины. Его фары ярко вспыхивают, когда он нажимает на пульт, чтобы разблокировать, свет в кабине загорается.

— Садись, — произносит он.

Ух ты, какой он властный.

И все же, прежде чем успеваю опомниться, я уже внутри роскошного автомобиля, пристегиваю ремень безопасности поверх моего промокшего платья, пристально глядя прямо перед собой в окно, старательно избегая обнаженного торса, который он пристегнул со стороны водителя.

Двигатель с ревом оживает, урча.

— И куда мы едем? — быстро спрашиваю я.

После долгого молчания он нажимает на поворотник и выезжает на улицу.

— Ко мне.

Что? Нет!

— Зачем?

— Спать?

— Нет! Нет, все в порядке, правда. Просто отвези меня в общежитие — я живу в квартирах старшекурсников на Мак-Клинток.

— У меня хорошее жилье. Ты можешь переночевать у меня. Я не против.

— Я... я не могу. Я подумала, что мы едем за чизбургерами или еще чем-нибудь.

Господи, какая же я идиотка!

— Но почему? — Он хмурится в недоумении. — Все, что мы будем делать, это просто спать.

В темноте я поднимаю брови. Да, верно, они всегда так говорят.

Меня почти оскорбляет его сдержанный смех. Его хихиканье.

Я скрещиваю руки на груди, словно защищаясь.

— И что тут смешного?

— Ты думаешь, что я хочу переспать с тобой.

— Я так не думаю!

Мы оба знаем, что я лгу.

Еще один смешок.

— Нет, думаешь. — Пауза. — Послушай, все в порядке. Я не собираюсь нападать на тебя или использовать тебя в своих интересах, поверь мне. У меня нет никакого интереса к женщинам, так что твоя добродетель со мной в безопасности.

— Ох, — бормочу я. Затем: — Ооооох!!!

Он бросает на меня косой взгляд и закатывает свои карие глаза, ярко освещенные уличными фонарями.

— Я вовсе не гей.

— О.

— Не говори так разочарованно.

Теперь моя очередь смеяться.

— Ну, тогда не объявляй об этом так. Быть геем — это не так уж и важно, мне все равно, и я бы не удивилась, если бы это было так.

— Я знаю, что это не имеет большого значения, но я не гей, — цедит он сквозь безупречные зубы. — Но я знал, что ты именно об этом и думаешь.

— Ладно. Именно об этом я и подумала.

Его ворчание доносится из темноты, мигалка для правого поворота тикает на фоне внезапной тишины кабины.

— И как ты мог догадаться?

— Ну, судя по твоему впечатлительному «Ооооох!!!» — Он так хорошо имитирует высокий женский голос, что я усмехаюсь. — Такое облегчение и прочее дерьмо, как будто ты только что разгадала долбаную теорему Пифагора.

Я бросаю на него взволнованный взгляд.

— Это математическая теория…

— Спасибо, я знаю, что такое теорема Пифагора.

Вы не можете получить стипендию на инженерное образование без умения складывать числа и не зная некоторых основ геометрии. Я могу ненавидеть математику, но у меня это хорошо получается, хотя я все еще иногда использую пальцы для сложения. А кто этого не делает? Я не стыжусь, если только не сижу перед своим профессором геометрии.

— Просто чтобы ты знал, с чем имеешь дело. Никогда не жди, что я найду выход из опасной ситуации без научного калькулятора. Мы оба крупно проиграем.

— Серьезно? Математика настолько проста, что я могу рассчитать все в своей голове. И все, что делает теорема Пифагора, это утверждает, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов двух других сторон и…

— Я все это знаю, качок. — Я вскидываю руку вверх. — Пожалуйста, просто остановись.

Я уже выпила несколько кружек пива и не хочу сейчас говорить о занятиях, особенно о математике. Быстро, сколько будет четырнадцать плюс тридцать семь? Ответ: понятия не имею, оставьте меня в покое.