— Не могу дождаться встречи с этой Лией, — пробормотал Джулиан, все еще ухмыляясь.

Изобель проигнорировала брата и заговорила с отцом.

— Я понимаю, что ты делаешь, и почему ты это делаешь, ты знаешь, что я тебе верна, несмотря ни на что, — она сделала паузу, а затем повторила дрожащим голосом: — Несмотря ни на что, отец. Но это слишком быстро. У вампиров повсюду те же мысли, что и у тебя и у Джул, но мы не готовы.

— Мне потребовалось десять минут, чтобы убедить Совет рассмотреть мою просьбу, Бел, — тихо ответил Люсьен. — Я чувствую, что они понимают, что им, возможно, придется пересмотреть некоторые законы не только для меня и Лии, но и для всех вампиров.

— Да, возможно, — согласилась Изобель. — Но это выходит за рамки тебя и твоей смертной, и Рейфа, и ее сестры, и даже Джулиана, желающего получить смертную. Орландо видели на Пиру со своей наложницей, и они обнимались. А Гермес выбрал себе новую наложницу всего неделю назад и, как и ты, переехал к ней в ночь ее Посвящения и своего первого кормления.

Люсьен знал это, так как Эйвери рассказал ему об этом сегодня утром. Он не мог сказать, что это была неприятная новость. Орландо был жесток в бою, а Гермес столь же хладнокровен. Обоих, как Люсьена, Космо и Стефани, сильно боялись. Это была удивительная новость, что они действовали так быстро, но это было невыгодно другим. Если бы дошло до противостояния, его армия явно накапливалась, и их ряды состояли из вампиров, которым избегали бросать вызов.

Изобель продолжала.

— Так что теперь, похоже, Совет будет действовать по принуждению. Им это не понравится. Им это сильно не понравится, даже если бы они дали тебе и твоей наложницы разрешение, то все равно были бы против других, просто, чтобы сохранить остатки контроля.

Челюсть Люсьена напряглась, прежде чем он сказал:

— Лия.

Голова Изобель дернулась в сторону, прежде чем она спросила:

— Что?

— Ты называешь ее моей наложницей, моей смертной, но ее зовут, Бел, Лия, — ответил Люсьен, и Джулиан снова посмотрел на свои ботинки, но Люсьен не сводил глаз с дочери.

Ее лицо стало жестким, прежде чем она ответила:

— Я не такая, как Этьен.

— Знаю. И понимаю, что ты волнуешься за меня. Но это не меняет того факта, что она не только моя наложница, не только моя смертная, она Лия, — ответил Люсьен.

Он видел, как побледнело лицо дочери.

— Но это так, отец. Независимо от укрощения, от того, что ты делаешь, она все еще твоя наложница. — Она поколебалась, прежде чем спросить: — Не так ли?

— Так. Помимо всего она Лия, — заявил Люсьен.

— Я не понимаю, — вставил Джулиан.

Люсьен скрестил руки на груди и перевел взгляд с сына на дочь, прежде чем ответить:

— Тогда я поясню. Как вы знаете, я ждал ее двадцать лет, и теперь я могу сказать, что готов был бы ждать и сто лет, и не был бы разочарован.

Изобель резко втянула воздух. Взгляд Джулиана стал напряженным.

Люсьен продолжил:

— В ней есть нечто большее, гораздо большее, чем я ожидал. Просто Лия — это Лия и даже больше. — Он изучал своих детей, а затем поделился: — Она может пометить меня, с практикой, думаю, она сможет даже отслеживать меня, настроиться на меня. Я чувствую, когда она пытается это сделать, с моей стороны уже требуется некоторое усилие, чтобы остановить ее.

— О Боже, — выдохнула Изобель.

— Ты шутишь, — прошептал Джулиан.

Люсьен не ответил сыну, продолжив:

— Она чувствует опасность либо сама, либо через меня. Она может общаться со мной мысленно не только, когда я мысленно общаюсь с ней, а когда сама желает.

Ни один из его детей не ответил, они оба просто в шоке пялились на него.

Люсьен продолжил:

— И мы с ней видим один и тот же сон о Приговоре.

— Господи, — пробормотал Джулиан, вздрогнув, но лицо Изобель стало еще бледнее.

Люсьен продолжал:

— Сны Лии намного сильнее, причем до такой степени, если я не рядом, у нее он продолжается даже наяву. Прошлой ночью она чуть не умерла, ее вешали, такова ее сила.

— О, отец, — прошептала Изобель.

— Она особенная, — заявил Люсьен. — Будет интересно понаблюдать и посмотреть, как окончательно сформируются ее способности. Но мне нужно охранять ее, защищать, когда я заварил всю эту кашу, до конца этого не понимал. Ей необходима повышенная защита. Мне нужно защитить ее от тех, кто будет готов причинить ей боль, потому что она напрямую представляет угрозу для их образа жизни, наложниц, которые хотят остановить перемены, или вампиров, которые хотят вернуться к старым временам. И держать ее способности в секрете. И мне также нужно обезопасить ее от этих кошмаров. Только сегодня ночью мне приснился ее сон. Чувство отвратительное. Но то, что ей сняться такие кошмары, уже достаточно плохо. Я не хочу, чтобы она терпела такие муки. Не собираюсь ее из-за этих снов доводить до смерти.

— Конечно, нет, — тихо ответила Изобель. — Это просто ужасно.

— Именно, — согласился Люсьен. — Теперь нам нужно сделать все, что Этьен ничего не заподозрил. А также о ее способностях не должны узнать ни Крессида, ни даже Магдалина. Также она не должна узнать о Мэгги или о том факте, что дополнительный компонент физической природы наших отношений с ней не является обычным явлением для наложниц.

Изобель потеряла способность скрывать свою реакцию, и у нее отвисла челюсть.

— Что? — спросил Джулиан. — Она не знает об этом?

— Не знает, — ответил Люсьен, его дети переглянулись, но мудро не стали задавать вопросов, и Люсьен продолжил. — Кроме того, Джулиан, тебе нужно держать свою мать в ежовых рукавицах. Лия не похожа на других наложниц. Она даже не похожа на других смертных. Она энергичная и не привыкла слушаться, она сама знает, что ей нужно. Если Крессида будет подначивать Лию, специально провоцируя, Лия, скорее всего, даст ей отпор, и, если такое произойдет, я приму сторону Лии.

— Ты примешь сторону Лии? — спросил Джулиан. — Пойдешь против вампира?

— Однозначно, — ответил Люсьен.

Внезапно глаза Изобель сузились, и она спросила:

— Почему вам обоим снится Приговор?

— Понятия не имею, — ответил Люсьен.

Изобель мгновенно задала ему свой следующий вопрос.

— Ты собираешься назвать ее своей парой?

Люсьен почувствовал, как его тело напряглось, когда он услышал, как Джулиан резко вздохнул, поэтому ответил тихо и медленно.

— Нет, Изобель, не собираюсь.

— Тогда почему вы оба видите этот сон о Приговоре? — опять спросила она.

— Я уже ответил на твой вопрос, Бел, — произнес Люсьен.

Изобель продолжала настаивать.

— Ты, очевидно, питаешь к ней глубокое уважение. Ты отметил ее двадцать лет назад. Заявил, что поддержишь ее, даже если она проявит неуважение к одному из твоих соплеменников. Ты готов подвергнуть себя, свою семью, своих друзей и наш образ жизни опасности, и говоришь, что все это только для того, чтобы мог трахаться с ней?

— Бел, — прошипел Джулиан.

— Нет! — Изобель огрызнулась в ответ, ее глаза впились в брата. — Я хочу знать. Хочу знать, ради чего он рискует и готов сгореть. Я слышала, что она не очень привлекательна, но пахнет божественно, но ни одна смертная кровь и определенно ни одна смертная киска не стоят того, чтобы ради нее сгореть.

— Хорошо, но ты не должна быть сукой из-за этого, — отрезал Джулиан.

Но с Люсьена было достаточно.

— Хватит! — скомандовал Люсьен. Оба его ребенка закрыли рты, и когда они повернулись к нему лицом, он продолжил. «Замрите!» — мысленно приказал он, и их тела сомкнулись.

— Не смейте, — произнес он вслух, пристально глядя на дочь, — никогда так говорить о Лии. Что у меня с ней и почему я рискую всем ради нее, если ты не понимаешь, то это не твое гребаное дело. Вы ничего толком не знаете, но считаете, что знаете гораздо лучше меня, если бы она для меня ничего не значила, я не пошел бы на такой риск, этого вам вполне должно быть достаточно. Понятно?

Он освободил их умы от гипноза, и Изобель стиснула зубы, но кивнула. Джулиан кивнул подбородком.

— И хватит о парах, — заявил Люсьен.

Джулиан снова кивнул, но Изобель сделала глубокий вдох.

Затем ее лицо изменилось. Она растаяла, и это так напомнило ему ее мать, которая была самым нежным вампиром, которого он когда-либо встречал, чем-то похожая на Мэгги, что весь гнев Люсьена испарился.

— Тебя любят, — тихо произнесла она.

Остатки гнева Люсьена улетучились, и он ответил:

— Я знаю, дорогая.

Она покачала головой и посмотрела на воду, прежде чем продолжить:

— Я беспокоюсь о тебе. Меня не было рядом, когда вампиры могли выбирать смертных партнеров, но, — ее глаза вернулись к нему, — я слышала, что такое было. И они не уважали вампиров. Обращались с ними как с равными. Это...

— Ты одновременно ошибаешься и права, — перебил ее Люсьен. — Ты никогда не испытывала укрощения. Речь идет об уважении и равенстве. Но, Бел, когда ты встретишься с Лией, то поймешь. — Он сократил расстояние между ними, поднял руку и положил на шею дочери, его большой палец скользнул, поглаживая ее нежную кожу на подбородке, такую же, как у ее матери, потом пробормотал: — Обещаю, моя дорогая, ты поймешь.

Ее черные глаза встретились с ним, прошло мгновение, прежде чем ее взгляд потеплел, и она кивнула.

Люсьен улыбнулся ей и получил неуверенную улыбку в ответ. Затем он почувствовал, как Джулиан приблизился к ним, и оба — он и Изобель взглянули в его сторону и увидели ухмыляющегося Джулиана.

— Серьезно, — сказал он сквозь усмешку, — я не могу дождаться встречи с Лией.

Люсьен вошел в гостевой дом с досадной целью — вернуть свою наложницу, отвезти ее обратно, чтобы познакомить со своей семьей. Раздражающей частью этой цели была последняя часть.

В ту минуту, когда он вошел, увидел ее через окна в задней части дома, сидящую на террасе на солнце и пьющую кофе со своей матерью, тетями и Эйвери. Видя, как она там сидит, улыбается, а солнце целует ее кожу, блестит в ее длинных густых волосах, он задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к ее красоте. Напившись ее видом, он решил, что никогда не привыкнет.