Глава 19

Лиам

Когда вхожу в Джинни, впервые в жизни чувствую что-то настолько приятное. Она сжимается вокруг меня, и я погружаюсь еще глубже. Притягиваю ее бедра к себе и приподнимаю, чтобы войти еще глубже. Я хочу больше, я хочу ее всю. Захватываю ее рот и жарко целую. Потянувшись к ее рту, я выхожу из нее. Ее тесная плоть обхватывает меня, и я почти теряю сознание. И снова толкаюсь в нее. Находиться внутри нее просто необходимо. Такое ощущение, что... я дома.

Я начинаю двигаться в ритме, медленно и уверенно. Я хочу насладиться ею, пусть этот первый раз будет тем, что мы никогда не забудем.

— Ты прекрасна, — говорю я. Не только то, как она выглядит, но и то, какая она. Снова приникаю к ее рту и глубоко вхожу в нее. Она вскрикивает, и на ее щеках и груди появляется румянец.

Я провожу пальцами по ее клитору.

— Да, — кричит Джинни. И по мере того, как двигаюсь, чувствую, как она сжимается при каждом легком движении по ее бугорку. И каждый раз, когда она сжимается, она крепче обхватывает меня. Мир становится туманным, нет ничего, кроме нас. Она вокруг меня, а я в ней. Я отстраняюсь, толкаюсь. Прижимаюсь к ней лбом и смотрю в ее глаза. Затем беру ее руки и переплетаю ее пальцы со своими.

— Я хочу тебя, — говорю я.

— Я тоже хочу тебя, — задыхается она.

— Ты мне нужна, — говорю я. Ее глаза яркие и красивые.

— Я скучала по тебе, — признается она. И то, как она это произносит, как будто хочет сказать больше, подстегивает меня. Я толкаюсь в нее, касаюсь ее повсюду, проникаю так глубоко, что мне кажется, что касаюсь ее души. И потом, думаю, что так и есть, потому что она вскрикивает, и я чувствую, как она прижимается ко мне. И не могу остановиться. Единственное, что я знаю, это то, что должен продолжать, не могу остановиться, должен быть внутри нее. С ней всегда. Давление нарастает. Все мое тело наполняется желанием. Единственное, чего я хочу в этом мире, это быть с ней. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Она выгибается дугой и выкрикивает мое имя. Затем прижимается ко мне так сильно, что я не могу делать ничего, кроме того, что она говорит мне делать. Мир исчезает. Есть только она и я. И все, что могу это чувствовать ее, и опустошать себя в нее, и отдавать ей все, что у меня есть.

Она кончает, и я выкрикиваю ее имя. Изливаюсь в нее. Делаю ее своей. Медленно, ее кульминация достигает своего конца. Она перестает пульсировать вокруг меня, и мир возвращается в фокус. Ее глаза выглядят так, будто в них отражаются звезды, вся Вселенная. Если бы я мог делать ее такой каждый день, моя жизнь стала бы идеальной.

Я осторожно наклоняюсь и целую ее губы.

Она тянется вверх и с тихой нежностью проводит кончиками пальцев по моему подбородку.

Переворачиваюсь на спину и притягиваю ее к себе. Ночной воздух прохладный, поэтому я обхватываю ее руками и целую место, где сходятся ее шея и ключицы.

— Хорошо? — спрашиваю я.

Она опускает голову мне на грудь. Мое сердце бьется о ее ухо, и я слегка провожу пальцами по ее плечам.

— Лучше, чем хорошо, — отзывается она.

Джинни расслабляется, прижимаясь ко мне, и мы молчим, слушая ночных созданий. Я провожу руками по ее спине и задумываюсь о том, как долго мы сможем оставаться в таком состоянии.

— Я тут подумал, — говорю я.

— Правда? Опасная вещь, — шутит она.

— О будущем.

Она напрягается, и я проклинаю себя за то, что заговорил об этом слишком рано. За то, что испортил момент.

— О чем?

Она садится и начинает одеваться. Темнота и длинные волосы скрывают ее лицо, поэтому я не вижу выражения, но ее плечи напряжены.

Я тоже сажусь и натягиваю одежду. Это кажется неправильным, как будто мы отдаляемся друг от друга и надеваем броню.

— Я подумал, что мы с тобой могли бы...

Она стоит ко мне спиной, но я вижу, как она напряглась еще больше.

— Что?

— Быть больше, чем друзьями. — Я позволяю этому утверждению повиснуть в воздухе. Она ничего не говорит и не оборачивается. — Что с тобой? Ты повернешься?

Она поворачивается, и мне жаль, что она это сделала. Потому что ее глаза говорят мне, что она не заинтересована.

— Когда ты уезжаешь?

Я смотрю вниз.

— Мы могли бы общаться на расстоянии.

— Когда? — спрашивает она.

Я смотрю на нее.

— Возможно, в ближайшую неделю или две.

Она кивает и сжимает руки.

— Нет, спасибо.

Ее «нет» бьет меня в самое нутро.

— Почему?

Она не отвечает.

Чего она хочет?

Я жестом показываю вокруг.

— Ты хочешь, чтобы я остался здесь? Остался в Сентрвилле навсегда? Зачем тогда все это? Ты знала, что я уеду.

Она отворачивает от меня лицо. Когда смотрит снова, звезды в ее глазах исчезают.

— Зачем я тебя тренировала? — спрашивает она.

— Конечно.

— Для чего все это было? — уточняет она.

— Да, — говорю я. Что-то во мне хочет знать, хочет услышать, как она это скажет.

Она смотрит назад на подъездную дорожку, на дорогу, ведущую прочь отсюда.

— Ну. Это было не для тебя. И не для меня. Разбирайся с этим сам.

Меня поражает страдание на ее лице.

Я дурак. Это всегда делалось ради Бин. Все это не касалось меня. Или нас.

— Что это было? — Я жестом показываю на примятую траву. — Трах в благодарность? Прощание?

Она отворачивается и обхватывает себя руками.

— Прости. Мне жаль. Я сказал глупость.

— Нет, ты прав, — говорит она. — Извини.

Мы стоим всего в нескольких футах друг от друга, но я с таким же успехом могу быть уже в Калифорнии.

— Джинни. — Она поднимает на меня глаза, и я говорю ей то, с чего стоило начать. — Я люблю тебя.

Она закрывает глаза и вытирает слезу на лице.

— Пожалуйста, не надо, — говорит она.

— Почему нет?

— Потому что я не могу. Не могу рассчитывать на то, что ты всегда будешь рядом. И не могу доверять себе, чтобы пройти через это.

Я иду к ней. Обнимаю ее и прижимаю к себе. Она опускает голову мне на плечо.

— Я не хочу этого, — говорит она, — не могу быть больше, чем друзьями. Сегодня вечером это была ошибка.

Кажется, что моя грудь сейчас разорвётся, но я продолжаю держать Джинни.

— Хорошо, — говорю я. — Хорошо.

Мы стоим так еще мгновение, и я понимаю, что, скорее всего, это последний раз, когда ее обнимаю. Понимаю, к чему она клонит. Я знаю ее так же хорошо, как и себя, и понимаю. Один человек может нести только определенную нагрузку, и иногда мысль о том, чтобы разделить этот груз с другим, слишком пугает. Поэтому вы держите это бремя в себе. Я понимаю.

— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, — произношу я.

— Я знаю, — говорит она.

И это конец.

Мы идем обратно к ее машине, и я придерживаю для нее дверь. Когда Джинни садится, звонит ее телефон. Она достает его из кармана.

— Это Энид, — говорит она. — Да? Что? Помедленнее.

Я наблюдаю, как ее лицо теряет цвет, и она смотрит на меня с растущим страхом.

— Я сейчас буду. Позвони в полицию. Я уже еду.

Она опускает телефон.

— Что случилось?

— Бин, — говорит она.

И я чувствую, что мир не закончился раньше, он закончился только сейчас.

— Она пропала.