– Я говорю, что мы отключим большую часть ее чувств. Она никак не сможет полностью отдаться в наши руки, пока мы не лишим ее зрения и слуха. Заставим ее полагаться на прикосновения, на то, что она чувствует.

– Думаю, она отдаст каждую частичку себя.

Торп кивнул.

– Мы должны дать ей эту единственную ночь свободы, действительно позволить ей летать.

– Она почти ни о чем другом нас не просила. Так что, если мы сможем спасти ее от того, кто пытается ее убить, я, вероятно, никогда больше ни в чем ей не откажу.

Улыбка Шона была самоуничижительной.

– Это будет тебе во вред, я обещаю. Она будет бороться с тобой, но захочет знать, что ты крепко держишь ее в руках.

– Почему бы тебе не остаться и не убедиться, что она в порядке?

Правда вертелась у него на кончике языка, но даже если бы он ее выпалил, это ничего бы не изменило. И Шон был не тем, кому он был обязан этой правдой.

– Это не имеет значения.

Федерал выглядел готовым возразить, но не стал.

– Думаю, ты совершаешь серьезную ошибку, уходя от Калли, ошибку, о которой будешь сожалеть до конца своих дней.

– Я в этом уверен. Почему бы тебе не позвонить своему боссу сегодня и не попросить бронированный эскорт в безопасное место с первыми лучами солнца?

Шон вздохнул, явно недовольный сменой темы.

– Мой босс не был откровенен с информацией. Он скормил мне несколько фактов, которые привели в действие мой счетчик дерьма. Я действительно не уверен, кому мы можем доверять, поэтому не выдам наше местоположение, пока у нас не будет плана Б и хорошего пути отхода. Я бы предпочел зайти в местное отделение в Вегасе, где будет много свидетелей. Тогда устранить Калли будет намного сложнее.

– Хорошая идея. Пошли найдем ее.

Шон кивнул, но начал копаться в камбузе. Он взял несколько предметов, которые заставили Торпа слегка улыбнуться.

– Мне нужны наушники.

– У меня есть в рюкзаке, в спальне.

– Идеально.

Другой мужчина вышел из камбуза и направился в спальню.

– Я бы хотел окружить ее заботой сегодня. Заставить чувствовать себя в безопасности и самой любимой, какой она когда-то была.

Именно то, что он себе представлял. Торп кивнул.

– Мы должны заняться с ней любовью вместе.

Шон остановился в маленьком холле и повернулся с серьезным выражением лица.

– Не так, как мы делали раньше, не по очереди. Одновременно. Я хочу заполнить ее полностью.

Боже, ему бы это понравилось. Но были осложнения ...

– Не думаю, что она когда-то принимала мужчину анально.

– Наверное, нет.

Шон сжал губы.

– Я уже трахал женщину таким образом раньше, но не в последнее время. Я предполагаю, что у тебя гораздо больше опыта, чем у меня в этом деле.

Намного больше. В бурные годы юности. Еще больше после развода. И, вероятно, больше, чем в его тридцать с небольшим, когда он решил контролировать каждую чертову грань своей жизни и потерял способность по–настоящему заботиться о чем-то.

Пока Калли не вошла в его сердце и все не изменила.

– Не так много практики за последние несколько лет.

– Может, последние четыре года? – со знанием дела спросил Шон.

Черт возьми, его действительно было так легко прочитать?

Он натянуто улыбнулся.

– Заткнись нахер и иди к ней.

С резким смехом Шон сократил расстояние до спальни. Когда они вошли, Калли опустилась на колени у кровати, склонив голову, опустив глаза, темные волосы каскадом рассыпались по ее стройному телу. Она выглядела взволнованной, но странно умиротворенной.

Торп достал из рюкзака наушники вместе с айподом. Он хранил его в основном для посещений спортзала, но снабдил его несколькими альтернативными плейлистами, в том числе одним для игры в подземелье. Не говоря ни слова, он передал их Шону, который уже разложил вещи с камбуза на тумбочке.

Ему было неприятно передавать контроль над подчинением Калли другому – совсем не потому, что он терпеть не мог, когда Шон прикасался к ней. Потому что он хотел, чтобы она была под его контролем хотя бы один раз. Но он этого не заслужил. И он не заслуживал того, чтобы отнимать у нее так много, если не собирался оставаться.

– Ты все еще одета, – заметил Шон.

– Я знаю, сэр. Но вы не велели мне раздеться.

– Не велел. Думаю, сегодня вечером мы предпочли бы сделать это сами.

– Определенно, – добавил Торп.

Иногда они с Шоном были настолько близки друг другу, что это пугало.

– Встань около нас, – тихо приказал другой мужчина.

Калли сделала это на дрожащих ногах. Теперь Торп действительно видел, как она нервничает. Это еще больше привлекло ее к нему, зная, что это так много значит для нее.

Шон потянул простую белую рубашку вверх по ее торсу и через голову, обнажив грудь и набухшие соски.

Торп провел пальцами по одной вершине.

– Закрой глаза, зверушка.

Она сделала это без колебаний, и Шон подошел, вытаскивая из кармана носовой платок. Это не было идеальным решением, но тот был чистым и большим.

Завязав его у нее на затылке, он обошел ее полукругом, затем приподнял подбородок к себе.

– Твое стоп-слово?

– Лето, сэр.

– Кличка твоей детской лошади?

– Ты знал это?

В ее голосе прозвучало удивление.

– Я много читал о тебе. Я хочу знать все о настоящей тебе. Спасибо за прекрасный подарок в виде твоей покорности. Я знаю, что для тебя это нелегко.

– Нет, но мне нужно это сделать.

– Знаю, – заверил Шон. – И мне это нужно.

– И мне тоже, – хрипло сказал Торп, подходя к ней сзади и беря ее за запястья. – Дай мне свои руки.

Калли сделала глубокий вдох, затем, когда она выдохнула, то сняла все напряжение со своего тела и полностью отдалась. Она всегда была прекрасна для него, но наблюдение за женщиной, которая никогда никому по-настоящему не доверяла, а теперь отдала себя, одновременно ошеломило и польстило ему.

Торп взял ее за запястья одной рукой. Другой рукой он потянулся и запрокинул ее голову назад, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на ее лбу.

– Меня трогает твоё доверие, зверушка. Я даже не могу сказать тебе, насколько сильно. Пожалуйста, никогда не думай иначе.

Мягкая улыбка приподняла уголки ее губ. Торп наклонился и прижался щекой к ее щеке. Такая шелковистая, такая женственная. Калли была женщиной, о которой он никогда не смел мечтать.

Когда Шон передал ему пару наволочек, связанных вместе, он связал ей запястья на пояснице. Затем он погладил ее по плечам, убрал волосы с шеи и мягко поцеловал в затылок. Каждый раз, когда он прикасался к ней, что-то набухало в его груди. Черт, он ненавидел то, что сегодня вечером она будет с ним в последний раз.

Стоя перед Калли, Шон вцепился в наушники и пролистал плейлисты айпода.

– Который из них?

Торп выбрал классический микс, инструменты, которые были одновременно рефлексивными и страстными, которые пульсировали и набирали мощь, прежде чем, наконец, рухнуть к ослепительному концу. Он использовал эту музыку когда выпивал, когда сожаление хоронило его. Слова, чтобы рассказать Калли о своих чувствах, застряли в его сердце, но какая-то часть его надеялась, что она услышит его чувства через эти композиции.

Шон кивнул, затем снова обратил свое внимание на Калли.

– Ты не можешь видеть?

– Нет, сэр.

– И ты не можешь пошевелить руками?

Она повела плечами, пытаясь освободиться. Торп улыбнулся. Он не знал всего, но он чертовски уверен, что знал, как закрепить запястья сабы, чтобы ей было удобно, пока он не будет готов отпустить ее.

– Нет, сэр.

– Сейчас я отключу тебе слух. Ты услышишь музыку. Но ты не должна использовать ее, чтобы отключиться от нас. Это для того, чтобы успокоить твою голову, чтобы ты могла почувствовать, что мы с тобой делаем. И почувствуй, как сильно мы заботимся о тебе.

Она напряглась.

– Шон…

– Нет, милая. Попробуй еще раз.

Его голос, низкий и ободряющий, должен был успокаивать, но он также был полон решимости.

– Мы с Торпом причиним тебе боль?

Калли не колебалась.

– Нет, сэр.

– После всего, что мы сделали, чтобы уберечь тебя от беды, ты думаешь, мы позволим, чтобы с тобой что-то случилось?

Обхватив ее за плечи, Торп слегка сжал ее.

– Зверушка?

– Никогда. Я просто хотела попросить тебя не делать музыку слишком громко. Обычно от этого у меня болит голова.

Ее ответ наполнил его облегчением, и он взглянул на Шона, который печально покачал головой и вставил наушники на место, заиграла музыка.

Он дал музыке поиграть мгновение, затем вынул один наушник.

– Как громкость?

– Идеально, – заверила она. – Музыка прекрасна.

– Отлично.

Аккуратно вставив наушник обратно ей в ухо, Шон прикрепил айпод к повязке, которую он также использовал во время своих походов в спортзал, вокруг ее нежных бицепсов. Повязка выглядела слишком большой для нее, но держалась.

– Она чертовски удивительная женщина, – сказал Шон вслух.

Торп понял это почти в тот момент, когда она вошла в дверь «Доминиона». Он хотел сказать Шону, как ему повезло бы, если бы в его жизни была Калли, если бы они только могли помочь ей преодолеть эту опасность. Но он поперхнулся и едва сумел кивнуть

Этот момент рассеялся, как только Шон поцеловал розовые губы Калли – чмокнул, слегка прикоснулся, затем слегка надавил, прежде чем нырнуть в ее рот языком. Торп оставил цепочку поцелуев на ее шее и плече, положил руки ей на бедра и прижал свой член к ее пышной заднице, отчаянно желая снова оказаться внутри нее, взять то, что она никогда не давала другому мужчине. Желать этого так сильно было эгоистично, но он не стал отрицать, как отчаянно она причиняла ему боль.

Шон прервал поцелуй, чтобы погладить грудь Калли и сжать ее соски. Ее хриплый вздох усилил предвкушение Торпа. И когда другой мужчина наклонился, чтобы коснуться языком одного из твердых кончиков, он запрокинул ее голову назад и запечатлел ее следующий вздох своим поцелуем. Сладкая, пылкая, такая соблазнительная. Она отдалась им, чистая капитуляция была такой искренней, что у него подкосились колени. Женщины подчинялись ему дольше, чем он хотел признать. Но они в основном делали это по своим собственным причинам, в основном эгоистичным. Теперь, когда он почувствовал, что сабмиссив действительно отдает свою душу просто для того, чтобы доставить удовольствие, Торп задумался, сможет ли он когда-то удовлетвориться чем-то меньшим.