Выбросив это из головы, он остался только с ноющим беспокойством о невидимой опасности, скрывающейся за каждым углом. Все это подтачивало его самообладание.

– Извините, – пробормотала она, опустив взгляд на пальцы ног. – Сэр.

– В душ, – рявкнул он.

Калли колебалась.

– Один вопрос.

Он скрестил руки на груди. Последнее, чего он, черт возьми, хотел, так это диалога. Опасная почва. Но у него, должно быть, есть тайная мазохистская жилка. В его истории хоть какой-то контакт с Калли был лучше, чем никакого.

– Какой?

– Шон очень ясно дал понять, почему он пошел на риск, чтобы помочь мне. Но ты так много сделал для меня за эти годы. Ты сказал, что хочешь меня, но…

– Кидаешь приманку, чтобы узнать мои чувства? После того, как сбежала от меня, не сказав ни слова?

После того, как она сказала Шону, что любит его, в то время как он должен был слушать?

– Мы всегда были друзьями…

– Прошлой ночью ты сказал, что мы были чем-то большим.

Тактическая ошибка с его стороны. Кровь бурлила при мысли о том, что она снова будет в его объятиях, распростертая у него на коленях. Почему он не держал свой чертов рот на замке?

– Оставь это, Калли. Прими душ, прежде чем Шон приготовит завтрак, и он остынет.

– Я люблю тебя, – ахнула она, ее взгляд был почти умоляющим. – Хотя мне трудно это сказать.

Его сердце остановилось. Радость, надежда, любовь – все это нахлынуло, пока реальность не рухнула обратно. Он никогда не будет нежным любовником, в котором она нуждалась и которого заслуживала. А Калли молода. Она может думать, что любит его сейчас, но через дюжину лет? Он присоединится к Американской ассоциации пенсионеров, а она все еще сможет рожать детей. Их союз никогда не станет правильным. И это была лишь одна из их проблем. Когда-нибудь она поймет, что он ей не подходит, и уйдет. Если он не разорвет все между ними сейчас, позже будет гораздо больнее.

– У тебя были отношения с Шоном, – парировал он.

Ее подбородок задрожал, когда она подняла его и скрестила руки на груди.

– Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать себя какой-то оборванкой, тянущейся за тобой из-за привязанности?

– У тебя есть Дом, Калли. То, что я чувствую, не имеет значения.

– Просто тебе так удобно, правда? Тебе не придется признавать, что я значу для тебя что-то большее, чем просто друг. Но ты бы не пошел так далеко ради меня, если бы я не значила для тебя больше, несмотря на то что ты утверждал в прошлом. Каждый раз, когда ты целовал меня, это не было похоже на дружбу. И, конечно, это было совсем не то, что я чувствовала, когда ты шлепал меня или касался языком моей…

– Чего ты от меня хочешь? – прорычал он.

– Правды.

Он мрачно сжал губы, изо всех сил сдерживая желание схватить ее и выплеснуть свою любовь, одновременно заполняя ее лоно каждым твердым дюймом, который он жаждал ей дать.

– Это не подлежит обсуждению. В душ. Сейчас же.

– Ты всегда избегаешь меня. О, наказываешь меня, конечно, но не говоришь о своих чувствах. Это ведь так страшно, – передразнила она.

– Калли, – прорычал он, ненавидя себя за то, что она была права.

Она отмахнулась от него. Рубашка Шона, висевшая на ее миниатюрной фигуре до колен, соскользнула с одного плеча. Длинные рукава почти скрывали ее руки. Хотя она закатала манжеты, одежда все еще была огромной. Но Калли расстегнула пуговицы и развела ткань, обнажив светлую розовую кожу. Наконец, она стряхнула ее с себя. Белая рубашка каскадом спустилась по ее рукам и упала на пол. Она стояла перед ним в почти прозрачном лифчике и крошечных стрингах.

Торп сглотнул. Господи, Калли убивала его самообладание. Она испытывала его, подталкивала. Сделала все возможное, чтобы заманить его внутрь. Разве девушка не видела, что Шон даст ей всю нежность, в которой она нуждалась, всю привязанность, которую он не мог?

Ее маленький розовый язычок высунулся, облизнув нижнюю губу. Его член дернулся. Бросив вызывающий взгляд из-под темных ресниц, все еще покрытых слишком большим количеством туши, она повернулась, чтобы принять душ. Вскоре маленькая ванная наполнилась паром.

Повернувшись к нему спиной, Калли потянулась расстегнуть свой кружевной, сексуальный лифчик. Тот упал на пол, и она избавилась от стрингов, еще сильнее покачивая бедрами. Взгляд Торпа ласкал темные волосы, которые гладкой вуалью ниспадали на ее светлые плечи, открывая линию талии и расширяясь к пышному изгибу бедер. Он начал потеть. Ее гладкая, упругая попка – все еще розового оттенка от его руки прошлой ночью – сделала его член невыносимо твердым. Он резко вдохнул.

Калли повернула голову, ее ресницы затрепетали. Она послала ему обиженный взгляд. Так сексуально искушает его. Так чертовски неправильно, потому что, если Шон не будет рядом с ним, забрав с собой Калли, он не сможет прикоснуться к ней.

– Продолжай. На этой лодке не так много воды. Я тоже хочу помыться.

И был благодарен, что в кабинке едва хватало места для одного. Если бы там было просторнее, и она пригласила бы его внутрь… Да, это закончилось бы только тем, что его член погрузился бы в глубины, о котором он не имел права даже думать без присутствия Шона.

Калли шагнула за прозрачное стекло и застонала, горячая вода каскадом полилась на ее нежную кожу. Он смотрел, как она запрокинула голову, полила воду себе на шею, на грудь, на плоский живот, на бедра. Черт, ему нужно отвлечься.

– Мыло? – пробормотала она.

Верно. Туалетные принадлежности, которые Шон купил раньше. Он оставил сумку где-то… В спальне, на полу, он нашел пластиковый пакет и принес его ей. Он выудил ароматизированный брусок вместе с шампунем и кондиционером с цитрусовым ароматом. Шон даже купил пару упаковок одноразовых бритв и несколько банок крема для бритья.

Он начал передавать предметы Калли. Она открыла дверь и молча приняла их, затем, не говоря ни слова, приняла ванну, быстро смыв всю косметику с лица и грязь «Блестящих Цыпочек» со своего тела. Она вымыла голову, побрилась, затем еще минуту нежилась в горячей воде. И Торп не мог отвести от нее глаз. Что-то в этой девушке – нет, все в ней, было чертовски сексуально, и фантазии о том, чтобы уложить ее на кровать, зафиксировать, а затем предаваться удовольствию, о котором он мог подумать, прожгли его мозг.

Аромат ее гладких складочек все еще оставался в памяти, преследовал его. Торп обнаружил в Вегасе, что когда думал о ней, то становился невыносимо твердым и настолько возбужденным, что дрочка не приносила облегчения. И он подумал о том, как она выглядела, когда пришла за ним.

Внезапно она застонала, и он вырвал свои мысли из грез. Торп присмотрелся внимательнее, визуально проникая сквозь пар, и обнаружил, что она держит руку между ног, медленно потирая клитор. Даже сквозь запотевшую дверь душа он видел, как покраснела ее кожа, как напряглись соски. Ее грудь поднялась, а плечи опустились. Она прислонилась к стеклопластику кабинки и раздвинула ноги шире с еще одним тихим стоном.

Он, блять, чуть не сошел с ума.

– Калли, у тебя нет на это разрешения.

Ее глаза снова распахнулись, не совсем сфокусировавшись.

– Почему тебя это волнует?

Черт возьми, она провоцировала его. Он не мог трахать или наказывать Калли, когда был с ней наедине. Да, когда-то он был готов перечить Шону, когда считал федерала опасным игроком. Сейчас? Он провел рукой по вспотевшему лицу. Но он не мог ударить Шона в спину. У них было соглашение, и он выполнит свою часть.

– Никто из нас не говорил, что ты можешь доставлять себе удовольствие.

– Шон не говорил мне, что не могу. И, по твоим словам, мы снова стали просто друзьями. Я не прошу у своих приятелей разрешения мастурбировать. – Она послала ему лукавую улыбку. – О, я также не принимаю душ перед своими приятелями, но ты здесь.

Гребаный сукин сын. Она была права – не насчет мастурбации. Это то, что понимала каждая саба, все было под запретом без разрешения Дома. Но он не мог утверждать, что он просто ее друг, а затем наблюдать за ней в душе с болезненным ликованием. Или заняться с ней любовью позже, даже с Шоном, и заявить, что это ничего не значило.

Ее тихие стоны стали глубже. Торп не мог отвести от нее глаз, пока она водила пальцами по клитору медленными, чувственными кругами. Вода стекала по ее коже. Ее дыхание участилось. Соски затвердели еще сильнее. Черт возьми, он скоро сойдет с ума. Если бы у него было право, он бы устроил Калли самую лучшую взбучку в ее жизни. Затем, блять, чтобы соответствовать.

Поскольку он не мог, Торп категорически отказался терпеть эту пытку еще минуту.

Он рывком распахнул прозрачную дверь между ними, схватил Калли за запястье и вытащил наружу. Ее мокрое тело коснулось его груди, мгновенно намочив его одежду и кожу. Когда он притянул ее ближе, он не мог не заметить, как вспыхнули ее расширенные голубые глаза. Или ее розовые щеки. Ее губы были такими чертовски соблазнительными, приоткрытыми, красными и так чертовски близки к его собственным.

Проглотив похоть, он схватил Калли за плечи и прижал к стене.

– Ты закончила дразнить меня.

– Что? Я просто снимаю напряжение. Это была дерьмовая пара дней. – Она выгнула бедра навстречу его ноющему члену. – Не обращай на меня внимания, друг.

Ее набухшая, пропитанная влагой киска коснулась его члена. Наполовину стон, наполовину рычание вырвалось из его горла.

Когда, черт возьми, он хотел женщину хотя бы наполовину так сильно?

Торп знал ответ. Это не успокаивало.

– Ты была невероятно непослушной. Самоудовлетворялась без разрешения. Лгала мне.

– Как ты солгал мне о том, что мы просто друзья? – бросила она вызов, приподняв бровь. – Что ты собираешься с этим делать?

Черт возьми, Калли сама напрашивалась. Молила. Он захлопнул дверь ванной, заключив их вместе в крошечном пространстве. Этот шаг был рискованным, но только так он мог открыть дверцы шкафа. Наконец, он сунул руку внутрь и выудил банное полотенце, затем обернул его вокруг нее, прикрыв часть ее восхитительной наготы. Очевидно, этого было недостаточно, потому что он все еще хотел трахать ее все следующую неделю, но это было лучшее, что он мог сделать сейчас.