Юноша сглотнул и отвернулся, отвечая. - Я ничего тебе не скажу.

- Мне очень жаль это слышать, правда. - Катон повернулся к стражнику, и все следы нежности исчезли из его голоса. - Отведи пленного в штаб. Приковать его к дисциплинарному столбу, а затем пошли за Аполлонием.

*******

Преторий перед штабом каструма был метров двенадцати в поперечнике с гладкими плитами, покрывающими землю. Воздух был неподвижен, и с чистого неба палило солнце. Столб для наказания, высокий толстый кусок дерева, поддерживаемый поперечными опорами, был установлен в центре претория, и Кальгарнон был надежно прикреплен к нему, его руки были связаны и привязаны к железному кольцу на вершине столба. Раздетого догола его оставили висеть на руках, его пальцы ног свисали в нескольких сантиметрах от земли. Рана на плече делала отчаянное положение пленника еще более болезненным, и он время от времени стонал, когда больше не мог сдерживать свои страдания.

Из-за стен штабного барака доносились звуки загрузки очередного конвоя с припасами, чтобы обеспечить колонну, которую Катон намеревался вести против разбойников. Все силы в лагере вместе с небольшими отрядами ополченцев, набранных из ближайших городов, должны были выступить, как только он отдаст приказ. К Четвертой когорте был отправлен посланник, чтобы там выделили две центурии, с задачей выдвинуться на юг и встать гарнизоном в форте в отсутствие колонны, чтобы успокоить жителей Августиса.

Два часовых были оставлены для охраны пленника, больше для того, чтобы не дать Кальгарнону найти способ убить себя, а не для того, чтобы остановить любую попытку побега. Кроме них троих, на претории никого не было. Аполлоний приказал закрыть ворота на главную улицу, а служащим использовать дверь в задней части главного здания.

- Немного тишины всегда нервирует наших клиентов, - объяснил он Катону, когда они смотрели на двор претория из окна второго этажа.

- Клиент? Странный выбор слова.

- Мне так удобнее, чем называть его жертвой.

Катон с удивлением посмотрел на агента. - Только не говори мне, что ты такой чувствительный.

- Вряд ли, учитывая то, что ты обо мне знаешь. Допустим, у меня есть свои стандарты и принципы. Я не просто мучитель.

- Вот-вот, - заметил Катон.

- Я считаю это не столько пытками, а сколько усиленным допросом.

Катон покачал головой. - Клянусь богами, ты напрасно потратил время на такие навыки. Ты не думал стать юристом?

Аполлоний холодно посмотрел на него. - Как я уже сказал, у меня есть стандарты… Думаю, у нашего юного друга было достаточно времени, чтобы позволить страху воздействовать на свое воображение. Пожалуй, я начну.

Катон уже собирался ответить, когда увидел спешащего к нему писца с заляпанным грязью ауксилларием, бегущим следом.

- Господин, разрешите доложить, пришло срочное сообщение из Тарроса.

- Давай сюда, - Катон протянул руку, и ауксилларий залез в свою сумку и вынул кожанную тубу с колпачком.

- От главного судьи городского совета, господин.

Катон кивнул, сломал печать на крышке и снял ее, обнажив конец свитка.

- Подождите там, - приказал он писарю и гонцу, затем подошел к окну, чтобы прочитать свиток при хорошем освещении. Содержание было кратким. После короткого приветствия магистрат сообщил, что разбойники совершили ряд рейдов на фермерские владения в окрестностях города. В частности, … - Пальцы Катона слегка сжались, когда он закончил читать сообщение, а затем перечитал заключительный раздел еще раз со страхом и осознанием.

- Плохие новости? - спросил Аполлоний.

Катон медленно кивнул, свернул свиток и сунул его обратно в футляр, затем отпустил обоих подчиненных коротким движением руки.

- Враг совершил набег на земли вокруг Тарроса после того, как когорта двинулась на Августис. - Он сглотнул и заставил себя говорить спокойно. - Они напали на виллу Клавдии Актэ. Все было сожжено дотла. Германских телохранителей убили, но оставили в живых несколько человек. По их словам, их хозяйку взяли в заложники…

Аполлоний начал протягивать руку к плечу Катона, затем убрал ее и позволил ей упасть, обдумывая свой ответ. - Мне очень жаль это слышать. Я знаю, что она что-то для тебя значит. По крайней мере, она жива.

- А пока, - деревянным тоном ответил Катон. Он вспомнил условия, которые изложил Беникий, когда говорил о своих планах держать в заложниках Катона и Массимилиана, и почувствовал, как волна ледяного ужаса пошла по его венам от смертельной опасности, с которой столкнулась Клавдия. Он закусил губу и пробормотал: - Клянусь всеми богами, если они причинят ей вред, я заставлю эти холмы эхом отозваться предсмертными криками разбойников и всего их народа.

Он обратил свой взор на Аполлония, и, хотя его левый глаз выглядел безжизненным, правый ярко пылал. - Мы должны найти их логово, прежде чем они смогут причинить ей вред. Делай, что хочешь. Не щади мальчика и заставь его говорить как можно быстрее. Это понятно?

- Да, господин. Ты можешь положиться на меня.

Катон смотрел на него еще мгновение, прежде чем отвел взгляд. - Я знаю. Сделай это. Сделай это сейчас.

Агент кивнул и повернулся к лестнице в конце здания. Когда Катон двинулся за ним, Аполлоний поднял руку, останавливая его. - Будет лучше, если ты не будешь участвовать в этом.

- Я хочу услышать это из его собственных уст, - твердо сказал Катон.

Аполлоний увидел опасное выражение лица своего командира и осторожно кивнул. - Как хочешь. Но если ты хочешь, чтобы я узнал, куда враг, возможно, забрал Клавдию Актэ, оставайся в стороне, ничего не говори и позволь мне делать свою работу.

Катон смотрел, как Аполлоний отступил от небольшого столика, который поставил перед столбом. Множество ножей, крючков и шарнирных приспособлений было разложено на поверхности, на виду у Кальгарнона. Юноша уставился на них широко раскрытыми от ужаса глазами, но ему удалось стиснуть челюсти и сжать губы в тонкую линию.

- Это инструменты моего ремесла, - нежно сказал Аполлоний, пробегая пальцами по орудиям пыток. - С их помощью я могу прорезать тончайшие разрезы в твоей плоти или же зияющие раны. Эти крючки можно использовать для снятия кожи с мышц и костей, а с помощью этих инструментов можно превратить пальцы рук, ног и яйца в мякоть. Я знаю, как использовать каждый из них, чтобы вызвать едва заметный дискомфорт или самую невыносимую агонию, которую ты только можешь себе представить. Прежде чем я закончу с тобой, у меня будет вся необходимая информация. Ты можешь мне не верить, но я могу заверить тебя, что ты будешь молить о смерти задолго до того, как я закончу. - Он остановился и вышел из поля зрения Кальгарнона, прежде чем подмигнуть Катону. Затем он наклонился к уху юноши и мягко заговорил. - Так что же, мальчик? Спасешь себя и прямо ответишь на мои вопросы?

Кальгарнон глубоко вздохнул и откашлялся, прежде чем ответить. - Я ничего тебе не скажу. Я не предам родных! Да здравствует Царь гор!

- Я бы не слишком верил в его долголетие. - Аполлоний слабо улыбнулся. Подойдя к столу, он провел пальцами по инструментам, прежде чем остановился на железных прутьях с соединенными петлями. Он поднес их к лицу Кальгарнона.

- Вот и они. Одни из моих любимых. А теперь я задам вопрос, на который ты сможешь ответить, не выдавая своих родных. - Что для тебя важнее? Уметь ходить или держать оружие?

Несмотря на предыдущие инструкции агента, Катон почувствовал, как внутри него нарастает нетерпение. Он хотел, чтобы этот человек немедленно начал свою работу и извлек ответы. Каждый момент промедления с возможностью найти и спасти Клавдию был мучением. И все же он достаточно верил в способности Аполлония и его более темные навыки, чтобы сохранить молчание.

- Ну? - спросил агент. - Ноги или руки?

Юноша дрожал, глядя на инструмент, который держал Аполлоний. Он покачал головой и крепко зажмурил глаза, и его губы шевелились в безмолвной молитве.

- Все в порядке. Я приму решение за тебя. - Аполлоний повернулся к ближайшему ауксилларию. - Держи его ноги неподвижно.

Солдат положил свой щит и копье, схватил Кальгарнона за конечности, крепко прижал их и придавил пятки к основанию столба. Юноша боролся, но ему не хватило сил, чтобы дать результативный бой. Аполлоний встал на колени и открыл железные прутья настолько широко, что большой палец ноги его жертвы подошел вплотную к петле. Затем он схватился за ручки на концах перекладины и закрыл ими палец ноги, крепко сжимая его. Он взглянул вверх. - Где крепость вашего царя?

Кальгарнон запрокинул голову и продолжил молиться.

- Твой выбор, мой юный друг, - пожал плечами Аполлоний, начиная сжимать прутья. Кальгарнон ахнул, затем крепко стиснул челюсти. Катон видел, что каждый мускул его стройного тела напрягся и задрожал.

- Ааааааааааааааа! - наконец его крик прорезал горячий, неподвижный воздух во дворе, и он начал мочиться, забрызгав плечи и шлем ауксиллария, удерживающего его ноги на месте.

- Что за хрень? - Солдат двинулся с места, и Аполлоний резко прикрикнул на него, чтобы он не двигался, когда он начал крутить прутья из стороны в сторону, чтобы усилить агонию юноши. Катон оставался неподвижным, и его лицо оставалось невыразительным, когда он смотрел на него, желая, чтобы Кальгарнон предоставил необходимую ему информацию.

Аполлоний ослабил давление и снял инструмент с искалеченного пальца ноги, затем прикрепил его к другой ступне и повторил процесс. Кальгарнон взвыл от агонии, мучения продолжались, палец за пальцем, пока кончики его ног не превратились в окровавленные клочки плоти и расколотых косточек.

- Ради Конкордии милосердной, - прошептал про себя Катон. - Говори, мальчик… говори.

Но Кальгарнон потерял сознание. Аполлоний жестом показал ауксилларию, чтобы тот ослабил хватку и отошел в сторону. Некоторое время он смотрел на юношу, затем взглянул на Катона.