Глава 14

Айла

Я танцую в студии в кампусе, но не помню, когда я сюда попала. С таким же успехом можно было бы потратить время на тренировку для демонстрации. Пируэт за пируэтом, выпад в воздух—мой отец наблюдает в углу с неодобрительным взглядом.

—Я хочу этого, - говорю я.

То, чего я хочу, не имеет значения. Для него это никогда не имело значения.

Он поворачивается ко мне спиной, и в студии становится темно. Сердце колотится в горле, я бегу через гараж. Разве я не был в студии? Это не имеет значения, я должен уйти. Это плохо—я не могу быть здесь.

Если я буду здесь, они меня достанут. Они отвезут меня обратно в поместье, где он находится.

Моя нога за что-то зацепляется, и я спотыкаюсь. Оглядываясь назад, я кричу. Роуэн лежит на земле, ее каштановые волосы закрывают лицо. Темно - красная лужа, которую я не хочу называть, окружает ее.

—нет!— Я кричу сам на себя.

Где все? Я забегаю за угол и обнаруживаю, что мои нападающие идут за мной. Они хотят забрать меня обратно к демоническому мужчине, который охотится за мной в моих снах. Мой желудок протестующе выворачивается, но я не могу бежать достаточно быстро. Мои ноги, как свинцовые глыбы, препятствуют моему бегству. Я выдыхаю отчаянную мольбу о помощи.

Похитители забирают меня. Один удерживает меня за руки, а другой хватает за ноги. Бороться бесполезно. Они несут меня обратно тем же путем, каким я бежал.

Леви опускается на колени над распростертым телом Роуэн. Он поднимает глаза и свирепо смотрит на меня.

—Это твоя вина.

Все это неправильно—противоположно тому, как он смотрел на меня, когда целовал в спортзале, хуже, чем любой ненавистный взгляд, который он бросал в мою сторону.

—Тебя здесь не было!—Я икаю, моя грудь сжимается, когда он отворачивается вместо того, чтобы спасти меня.

—Ты мне нужен!

Нападавшие ведут меня к своему фургону. Нет, нет, я не могу позволить им забрать меня. Пожалуйста, нет!

—Н-нет!— Задыхаясь, я сажусь прямо в постели.

В комнате кромешная тьма. Моему колотящемуся сердцу требуется минута, чтобы осознать, где я нахожусь. Ощущение ползания от того, что его запихнули в фургон, не рассеивается. Со сдавленным криком я отбрасываю одеяло и босиком ковыляю к двери. Каждый мой вдох хриплый и прерывистый.

Мне нужен ... мне нужен кто-то.

Я чуть не врезалась в стену в коридоре, когда ворвалась в свою дверь. Положив руку на стену для равновесия, я борюсь за воздух, слепо обыскивая темный зал. Какой путь ведет обратно в главный зал?

Отдаленные голоса отдаются эхом, поэтому я следую за ними. Это звучит как аргумент. Прерывистый звук вырывается у меня, и я хватаюсь за грудь. Я понятия не имею, который сейчас час. Поздно, я так думаю.

На меня накатывает головокружение, и я раскачиваюсь со стоном дискомфорта. У меня скручивает живот. Я либо отключусь, либо меня вырвет. Слабый звук застревает у меня в горле, и я соскальзываю по стене.

—Айла? Господи, блядь.—Шаги несутся в мою сторону. Теплая рука обхватывает мое лицо, приподнимая его.

—Почему у тебя учащенное дыхание?

Я открываю рот и хриплю.

—Черт возьми. У тебя приступ паники.— Леви обнимает мое лицо, большими пальцами смахивает слезы с моих щек.

—Шшш, я знаю. Иди сюда.

Он хрюкает, рухнув на пол. Он притягивает меня к себе на колени, легко поднимая. Приподняв мой подбородок, он встречается со мной взглядом в тусклом свете.

—Подержи это.— Он протягивает мне гладкий, тонкий предмет. —что это?

Я качаю головой, изо всех сил пытаясь переварить что-либо, кроме ужаса, пустившего корни в моей груди.

—Ну же, принцесса. Ты можешь это сделать. Скажи мне, что это такое. Почувствуй это.

Он направляет мой большой палец к защелке, и выкидной нож открывается. Это то, что он всегда носит с собой.

—Кн-нож, - задыхаюсь я.

—верно. Посмотри на это.— Его глубокий, грубый голос успокаивает меня, возвращая меня к самому себе.

—Какого рода нож?

—Выкидной нож.— Я облизываю пересохшие губы, пробуя соль своих слез.

Он гладит меня по спине.

—Очень хорошо. Теперь ты будешь считать вместе со мной, пока мы дышим.Хорошо?— Я киваю.

—Хорошая девочка. Вдыхай через нос. Если ты не сможешь этого сделать, я прикрою тебе рот рукой.

Мне удается еще раз отрывисто кивнуть, моя грудь сжимается. —Через два. Три.— Он сжимает мою шею сзади.

—Четыре, пять, - шепчу я, когда мы вдыхаем вместе.

Сладкое облегчение окутывает меня. Я хочу вдохнуть воздух в свои горящие легкие, но он хватает меня за челюсть своей большой рукой. Я сосредотачиваюсь на рукоятке ножа, боясь забыть об этом. Я могу случайно уронить его или порезаться.

Мы считаем и дышим, пока боль в моей груди не утихнет. Все это время он что-то шепчет мне, массируя и поглаживая мою шею, спину, мои голые ноги. Когда я прихожу в себя, он прижимает меня к своему телу, моя голова лежит у него на плече, нос уткнулся в его шею. Я делаю еще один глубокий вдох, напевая от запаха кожи и специй. Это приносит мне утешение.

Когда он поцеловал меня раньше, это обожгло меня изнутри. Одним горячим, как ад, поцелуем я узнал, что Леви Астор не такая страшная, бесчувственная тень, какой он хочет, чтобы все его считали. Нет, под этим сердитым хмурым взглядом он так много скрывает. Я едва осознала, что означал этот поцелуй, и как сильно я этого хотела. Как сильно я хочу его.

Но это, находясь в его объятиях, заставляет меня чувствовать что-то другое. Не похоть, а что-то большее, от чего у меня болит грудь. В его объятиях я чувствую заботу. Меня удивляет, что он способен быть...нежным, внимательным. Несмотря на свои острые, жесткие края, он держит меня так, словно я разобьюсь, как будто, если я снова сломаюсь, он будет держать меня вместе, пока я не смогу сделать это сама.

Свежие слезы наворачиваются, потому что у меня никогда такого не было. Меня никогда не обнимали, когда мои сны пугали меня или когда на сердце было тяжело. Я отдаю так много себя окружающим, но получать это обратно так ново, возвращая мерцающий свет внутри меня к жизни. Проглотив слезы, я морщусь от того, как больно у меня в горле, как будто я кричала изо всех сил. Я нежусь в его объятиях и зарываюсь в них глубже. Его руки крепче сжимаются вокруг меня.

—Мне приснился кошмар.—Мой голос срывается и срывается.

—Это был всего лишь сон.—Его грудь расширяется и опускается с тяжелым выдохом.

—Неважно,что произошло...я не могу причинить тебе вреда.

Это звучит так, как будто он говорит по собственному опыту. Я снова сглатываю, кивая. Все это казалось таким реальным.

Его ладонь скользит по моему бедру к бедру. Я понимаю, что на мне только одна из его рубашек. Втайне они мои любимые. Я ношу их чаще, чем то, что Роуэн позволяла мне одалживать, или мои собственные вещи. Надев его одежду, я чувствую себя как в объятиях, которые защищают меня.

Он продолжает ласкать мою ногу. Интересно, осознает ли он, что делает это, пока не перекидывается и не находит шрам на внутренней стороне моего бедра. Резкий вдох, который я делаю, обжигает мои легкие, когда мозолистые подушечки его пальцев исследуют маленькую круглую форму. Больше никто к нему не прикасался. У меня пересыхает в горле, когда на меня нападают разрозненные воспоминания. Я почти все дни игнорирую шрам. Это физическое напоминание о том, что я пережил немыслимое, но я не помню подробностей того, как это испортило мою кожу—только то, что я могу предположить, что мои ноги нужно было держать открытыми.

С каждым прикосновением его пальцев воспоминания отступают все дальше, как будто его прикосновение оттягивает меня от края и помогает смыть с меня их порчу. Мое тело оседает в его, моя свободная рука ищет его татуированную кожу, легко касаясь его шеи. Он замирает, закрыв глаза, затем наклоняет голову набок, чтобы мне было легче исследовать его покрытую краской кожу, и снова начинает гладить мою ногу.

—Это шрам, - говорит он.

Мой кивок дрожит. В его груди нарастает гул, вибрируя под моими кончиками пальцев, погруженными в его футболку, чтобы следовать за крыльями ворона.

—Тебя кто-то пометил?—Его тон смертельно опасен. —Кто причинил тебе боль?

—Это было так давно, - шепчу я.

Его пальцы впиваются в мое бедро, прикрывая шрам.

—Это напоминает мне,о том что я выжила.

Он принимает это, и мы возвращаемся в тишину, сосредоточенные на гипнотическом затишье прикосновений друг к другу. Моя рука скользит под его рубашку, скользя по его теплому прессу, который сжимается под моей ладонью. Наши общие прикосновения помогают мне еще больше успокоиться.

—Как ты узнал, что нужно делать?—У меня никогда раньше не было приступа паники, даже после пробуждения от кошмаров о извращенном мужчине, который изнасиловал меня. Неизбежное беспокойство было ужасным.

—Я имею в виду, чтобы остановить это.

Он хмыкает, глядя в коридор. Через минуту он говорит низким, хриплым голосом.

—Моя мама покупала их, когда я был ребенком. До того, как она умерла.

—ой. Мне так жаль.—Мои пальцы вцепляются в его рубашку, и печаль набухает в моей груди, желая найти способ облегчить боль его горя.

—Вот так я научился держать объект фокусировки под рукой. Хриплый смех покидает меня.

—Ты хочешь сказать, что носишь все эти ножи из-за своей мамы? Его губы касаются моего лба.

—Что-то в этом роде.

Я сажусь, изучая его. Он такой загадочный, но в его темных глазах светятся эмоции. Я провожу пальцем по его щеке до подбородка. Он смотрит на меня, его глаза бегают туда-сюда. Когда мой большой палец касается его нижней губы, его рот сжимается, вездесущий гнев возвращается на место, запирая человека, который тренировал меня во время приступа паники.

—Возвращайся в постель.

—Я слышала повышенные голоса.—Я прикусываю губу.

—Что-то случилось?

На мгновение мне кажется, что он не собирается отвечать. Затем его подбородок опускается.

—да. Но это не твоя проблема. —Я могу помочь?