Но время шло, охотников постепенно становилось все меньше и меньше и, наконец, на восьмой день безумного бегства девушка решилась остановиться на привал, весь все это время она спала только урывками, и отдых был ей необходим, как воздух. Она высмотрела удобную маленькую полянку рядом с ручьем, которая была со всех сторон густо закрыта ветвями ардоалов и хотела было присесть там, но услышала сверху шум крыльев грифона и снова метнулась в чащу. Она еще некоторое время шла вдоль ручья, когда вдруг увидела молодого оленя и решила попытаться все же поймать его. Животное резко прыгнуло куда-то в сторону и попросту исчезло. Идорна сперва остановилась в недоумении и, только подойдя к месту исчезновения, поняла, что заросли скрывают совершенно невидимый с воздуха овраг. Перед ней было идеальное место для отдыха, никто не мог бы ее тут найти без собак, а их у преследователей почему-то не было. Она спустилась вниз, сильно поцарапавшись при этом и вновь прокляв людей и вообще все на свете. Даже ни в чем не повинному Серому Дракону досталось… Внизу было на удивление уютно, даже резкий прерывистый холодный ветер, так досаждавший Идорне наверху, не достигал сюда. По дну тек небольшой ручеек и успокоившаяся дракона пошла дальше. Через некоторое время она нашла ложбинку, поросшую мягкой травой и наконец-то села, вытянув усталые ноги. Она даже рискнула развести небольшой костерок. Сидя возле него Идорна не выдержала и, отдавшись своей боли, заплакала. Она задавала самой себе безответные вопросы, не в состоянии понять, почему же люди напали на них, почему они так хотели купить ее. Ведь драконы никого не трогали, никого не убивали и не мучили… Какую же ошибку они допустили? Что они сделали этим мерзким мягкотелым тварям? Рохарх был прав, их нужно уничтожать до последнего!

Дракона сидела, скорчившись, и тихо плакала от горя, отчаяния и голода. Поэтому не сразу заметила, как на ложбинку, где она отдыхала, вышла рыженькая человеческая самочка в бедненьком, сереньком, дерюжном платьице с букетиком цветов в руках. Усыпанное веснушками лицо удивленно вытянулось при виде очень красивой, но полностью обнаженной и донельзя исцарапанной девушки, плачущей, уткнувшись в колени. Она подошла к плачущей Идорне и, доверчиво улыбаясь, спросила:

– А почему ты плачешь? Такие красивые, как ты, не должны плакать.

Дракона яростно вскочила на ноги и с ненавистью уставилась на самочку. Та щерила свои мелкие зубенки в пародии на улыбку. Живот Идорны свело от голода, и он отозвался на ее резкое движение болью. Она еще раз взглянула на самочку и подумала: «А почему бы и нет? Человек ведь тоже мясо. Правда Учитель говорил, что людей есть не следует…» Но ее тут же скрутило от отвращения – Серый Дракон таки вбил им в головы истину, что людей есть нельзя… Что их можно воспринимать как врагов, но не как еду. Она отряхнулась и рявкнула:

– Убирайся отсюда, тварь, если жить хочешь!

– Да я ничего плохого тебе не сделаю, – удивилась рыжая. – Может, ты кушать хочешь? У нас дома есть еще немного каши… Извини, что нет ничего лучше, но мы не едим мяса…

Идорна остановилась и несколько удивленно глянула на нее. Но заподозрив ловушку, столь же грубо, как и раньше, прорычала:

– Ничего мне не нужно! Оставь меня в покое!

– Ну, извини, если я нарушила твое уединение, – на лице самочки появилось обиженное выражение. – Я уже ухожу…

Но в этот момент кусты сверху, над оврагом раздвинулись и девушки увидели два грубых мужских лица. Но те видели лишь рыжую, Идорна стояла в тени под скалой, и сверху ее было не усмотреть.

– А это у нас еще что тут? – спросил один из охотников у другого.

– Спасайся! – отчаянно крикнула самочка и, подбежав к Идорне, так толкнула ее, что молодая дракона кубарем покатилась в кусты.

Она быстро спряталась за камнями, ругаясь сквозь зубы и потирая ушибленный бок, затем бросила взгляд вперед и увидела, что рыженькая тоже попыталась сбежать, но спрыгнувшие в овраг здоровые мужчины быстро поймали ее.

– Это она? – опять спросил первый охотник у второго.

– Не-а… – сипло ответил тот. – У той волос черный.

– А… – гнусно ухмыльнулся первый. – Ну, так поразвлечемся…

– Угу, – хмыкнул его приятель и одним движением сорвал с пойманной девушки ее заплатанное платьице.

Дракона спокойно наблюдала за тем, как они разложили рыдающую рыженькую на земле и принялись по очереди насиловать ее. «Пусть себе эти люди творят друг с другом все, что пожелают, – думала она с презрительной улыбкой на устах. – Мне-то до них что за дело?» Когда ублюдки, наконец, насытились, по несколько раз изнасиловав самочку и спереди, и сзади, и в рот, один из них достал нож и принялся чертить на животе истошно кричащей несчастной кровавые полосы. Второй раскалил в костерке, зажженном Идорной, какой-то прут и, подойдя к рыженькой, которую держал первый ублюдок, сунул ей этот прут между ног… Дикий крик, взметнувшийся над оврагом, казалось, разрывал уши драконы, ей захотелось заткнуть их, и она с отвращением отвернулась, желая лишь одного – чтобы скоты побыстрее закончили свои развлечения и убрались отсюда. Хотя, поняла она, оглядев поляну, залитую кровью, здесь отдохнуть уже не удастся, слишком грязно. Ибо один из охотников, тем временем, отрезал левую грудь несчастной самочки, и она уже даже не кричала, только слезы текли по щекам и слабые хрипы срывались из разбитых начисто губ. Но в момент, когда этот же скот сунул кинжал рыженькой между ног и вспорол ей живот, дракона вдруг поняла, что несчастная спасала ее, Идорну, абсолютно ей незнакомую, спасала, жертвуя собой… Точнее, думала, что спасает, ибо для драконы эти двое ублюдков не составляли никакой опасности, она могла бы справиться с ними одной рукой. Стыд ожег Идорну, и дракона вырвалась из-за камней, за которыми пряталась, как метеор, но было уже поздно. Да, она почти мгновенно свернула шеи охотникам, но рыженькой самочке это помочь уже не могло…

Раскаяние и стыд заставили Идорну опуститься на колени возле замученной по ее вине девушки, и она даже замычала – ни разу в жизни ей еще случалось испытывать подобные чувства. Умирающая приоткрыла один глаз и увидела стоящую перед ней дракону. Она хрипло дышала и, несколько раз попытавшись что-то выдавить из себя, все таки прошептала: