Но с этого дня для Ларны закончилась спокойная жизнь, и ее взяли в такой оборот, что она только пищала. Дарин отвела ее в школу боевого мастерства и непривычная к физическим нагрузкам девушка сперва просто плакала от усталости, но продолжала тренироваться с поражающим наставниц упорством. Никто не знал, что она теперь жила лишь для установленной ею самой цели и ради достижения ее готова была на все, на любую подлость и скотство. Порой ей было стыдно пользоваться любовью приемной матери, она ведь даже сама несколько любила ее, но понимала, что скоро будет вынуждена бросить Дарин. Мрачная и жестокая решимость поселилась в ее глазах, присутствуя там, даже когда девушка смеялась, и этого выражения скоро начали бояться ее спарринг-партнеры, ибо Ларна сражалась до последнего дыхания, рвала зубами, за что часто бывала наказана. И уже через несколько месяцев девушка окрепла, тяжелый тренировочный меч уже не выпадал из ее рук при первом же взмахе, тело стало крепким, мускулистым и ей начали нравится изматывающие тренировки. В работе с шестом Ларна даже делала большие успехи, и мало кто из учениц Школы уже мог справиться с ней, о чем с удовольствием рассказывала Дарин старшая мастерица. Женщина гордо улыбалась, обрадованная настойчивостью и стойкостью дочери, не сломавшейся после таких испытаний. Она также была очень довольна тем, что Ларна экстерном сдала экзамены в колледже для дочерей стражниц и получила диплом с отличием, видимо в этом «Приюте Сестер Ветра», в котором она училась дома, давали очень основательные знания. Но девочке пора было задумываться о будущем, а она всячески избегала разговоров об этом, исступленно тренируясь и сидя в библиотеках. Когда Дарин спрашивала у Ларны, что же она такое изучает, девушка делала большие глаза и начинала рассказывать сказки. Офицер ей, конечно, не верила, но руководствовалась принципом «Чем бы дитя не тешилось…»

А в свободное время Ларна вместе с Нарин обшаривала всю Дуарамбу и вскорости знала город не хуже родного Тукама. А рыжая оторва таскала подругу по самым злачным местам, и девушки постоянно влипали в разные истории. Пару раз Дарин даже заплатила штрафы за разгромленные трактиры, и в эти моменты ей очень хотелось взять в руки ремень, но воспоминание о пережитом приемной дочерью останавливало ее. А девушке очень нравилась Дуарамба, и если бы у нее не было цели, она бы с удовольствием прожила в этом городе свою жизнь. Но с каждым днем ей все больше и больше не сиделось на месте, и когда прошел год, Ларна окончательно потеряла покой. Она снова, как и дома, каждый рассвет встречала в порту и проводила там много часов, тоскливыми глазами провожая каждый отплывающий корабль. В эти моменты она что-то бормотала себе под нос и Нарин не могла до нее докричаться. Рыжую начало сильно беспокоить такое поведение ближайшей подруги, и она стала приводить ту в чувство всеми доступными ей методами. Нарин потащила ее за собой по всем известным ей Домам Удовольствий и Ларна охотно окунулась в разврат. Сперва ей было интересно, но быстро поняв, что мужчины не вызывают у нее ничего, кроме глубочайшего отвращения, переключилась на урезанных рабынь. Но и это занятие быстро наскучило девушке, и она с тех пор удовлетворялась в ближайшем Доме Удовольствий и только с одной рабыней, чем бесконечно удивляла Нарин. Также подруги охотно ласкали друг друга руками, но рыжей оторве постоянно приходилось часами разыскивать Ларну. И чаще всего она находила ту в какой-либо из библиотек за огромными старинными фолиантами или же спаррингующей с кем-нибудь в школе Боя. Нарин поняла, что самой ей не справиться и решила рассказать обо всем матери подруги.

Тихим осенним вечером Ларна сидела в беседке и перелистывала тяжеленный, запыленный, старинный фолиант, повествующий историю Вторых Драконьих войн, пытаясь понять, какие же факторы обусловили поражение драконов. За год, проведенный в Харнгирате, она полностью пришла в себя и понимала, что сидеть на месте больше нельзя. Но она хоть перестала просыпаться по ночам с криком. Сперва они с Дарин спали в разных комнатах, но после нескольких кошмарных ночей Ларна взмолилась, что ей страшно быть одной в темноте и приемная мать перебралась в спальню. С тех пор они спали вместе, обнявшись и порой, не выдержав возбуждающего переплетения двух красивых тел, ласкали друг друга. Даже самым запретным образом… При воспоминании о том, как это произошло впервые, Ларна с тихой радостью улыбнулась. Это было недели через две после того, как Дарин удочерила ее. Она с воплем пробудилась от очередного кошмара, в котором ее сажал на раскаленный кол полуистлевший труп Дары, и отчаянно зарыдала на груди у приемной матери. Кошмар был столь реален, что в ее ноздрях стоял запах паленого мяса. Дарин утешала ее, говорила ласковые слова, а девушка находилась буквально на грани безумия.

– Ну что ты, маленькая моя… – гладила ее сама чуть не плачущая женщина. – Ну, успокойся, все уже позади, подонки наказаны…

– Ах, если бы, мама! – вскрикнула девушка, продолжая рыдать. – Ах, если бы!

И не соображая, что делает, она выложила Дарин свою истинную историю, все о том, что сотворили с ней и Дарой, все, отчего ей пришлось бежать с родного острова. И лишь рассказав, она поняла, что же сотворила, вскрикнула и, побелев, как мел, отшатнулась к стенке. Она с ужасом уставилась на Дарин своими огромными глазами. Офицер, потрясенная ее рассказом, растерянно смотрела ей в глаза, залитые смертельным, нечеловеческим ужасом. Она и сама была в ужасе – ведь девочку ждал кол. И ведьмы ведь заставят ее, Дарин, саму урезать девочку и казнить ее… Женщина чуть не взвыла от отчаяния, ведь она полюбила эту глупышку больше всего на свете и ценила ее жизнь куда дороже собственной. «Ну нет, сука старая! – сказала она сама себе, – ты никому и ничего не скажешь! Но девочка теперь ведь мне не поверит… Она же все время будет жить в страхе и бояться предательства. Все время будет ожидать страшной смерти… Да моя маленькая ведь сойдет от этого с ума! Нет… Я, кажется, знаю выход…» Выход действительно был только один, и Дарин быстро сдвинулась к ногам Ларны, резким движением раздвинула ее ноги и уткнулась в открывшуюся половую щелочку Ларны губами, начав с отчаянием обреченной ласкать ее.