Со стоном я нашла его темп, толкая бедра вниз, когда он толкался вверх, принимая его так глубоко, как позволяло мое тело каждый раз.

— Волк, я… — всхлипнула я, сбиваясь с темпа и не двигаясь, пока он доводил меня до финиша.

— Давай, — потребовал он, толкаясь глубже, когда мои стенки сжались вокруг него. Мои руки превратились в желе, и я со стоном приземлилась на его грудь, все мое тело напряглось на секунду, а затем задрожало, когда волны продолжали разбиваться. Мои пальцы впились в его плечи, когда он прорвался сквозь оргазм, вытаскивая его, давая все до последней капли удовольствия, которое позволяло мое тело. Затем с низким рычанием, его тело содрогнулось под моим, когда он кончил.

Он все еще лежал подо мной, одна рука тяжело лежала на моей заднице, другая вяло держала мою шею.

Я медленно опустилась вниз. Дрожь прекратилась, дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось. Мой мозг, казалось, последним вернулся домой, чувствуя себя затуманенным дофамином от оргазма. Вся тяжесть того, что я сделала, легла на меня, и я почувствовала, что улыбаюсь ему в грудь.

Я не могла понять, но я что-то упустила.

Мне не понадобилось полтора часа борьбы, чтобы избавиться от гнева и беспокойства, которые я обычно носила с собой. Нет, мне просто нужно было хорошенько покувыркаться на сеновале. Каждый дюйм моего тела ощущался усталым и тяжелым. Удовлетворенным. Я почувствовала удовлетворение. И безопасность. Когда он все еще был внутри меня, когда он обнимал меня, я никогда не чувствовала себя в большей безопасности. Непрошеные слезы жгли мне глаза.

— Господи Иисусе, — пробормотала я ему в грудь.

Все его тело напряглось подо мной. — Что? — спросил он, положив руки мне на плечи и подталкивая вверх, как будто я ничего не весила. Что я и сделала. Мои руки легли ему на грудь, чтобы поднять мой вес, и его руки сразу же потянулись к моим щекам и смахнули слезы. — Джейни… — сказал он глубоким и озабоченным голосом.

— Боже, я веду себя как девчонка, — сказала я, сморщив лицо, отчего слезы полились еще сильнее.

— Ты и есть девчонка, — сказал он, улыбнувшись мне, словно не понимая.

— Да, но я не девочка. Блин! — прорычала я, откидываясь на лодыжки и вытирая щеки. — Не успеешь оглянуться, как я уже буду плакать над гребаными поздравительными открытками и прочим дерьмом, — я почувствовала, как его грудь начала трястись подо мной, и попыталась бросить на него жесткий взгляд, что, было невозможно, когда ты все еще плачешь. — Это совсем не смешно!

— Да, это так, — возразил он с улыбкой, прежде чем принять сидячее положение, одной рукой обхватив моё бедро, а другой обхватив мою челюсть. — Со мной, — мягко начал он, — ты можешь быть девчонкой.

— Хорошо. Но тебе нельзя никому говорить, — возразила я, отодвигаясь от него и падая спиной на кровать. — Или я накачаю твой утренний кофе снотворным и, пока ты будешь в отключке, сбрею тебе бороду. Понял?

Он все еще смеялся, придвигаясь ко мне, чтобы запечатлеть жесткий поцелуй на моих губах. — Понял, — согласился он, направляясь в ванную.

— Я серьезно. Чик-чик! Прощай горный человек!

— Услышал, — сказал он, выходя из ванной, все еще восхитительно голый, и потянулся ко мне, подложив одну руку под голову, а другой потянулся к моей руке и переплел свои пальцы с моими.

— Ты же не думаешь, что я это не сделаю.

Он повернул голову и посмотрел на мой профиль. — Тебе нравится моя борода.

Да, в этом он был прав.