Глава 11

Падение Наступила паника. Ее сердце остановилось. На долю секунды. А потом это началось с удвоенной силы, дико застучало, боль между ног пульсировала при каждом безумном ударе.

Держа лицо подальше от всех выражений, сохраняя тело полностью неподвижным, не показывая даже намека на буйство внутри нее, зная, что ее отец проницательно смотрит на нее для любого признака вины, Морана тихо приподняла бровь.

— Кто такой Тристан Кейн?

Ее голос оставался ровным; внутренности дрожали.

Прежде чем ее отец успел ответить, другой выход из ресторана в конце улицы открылся, и Морана увидела, что глаза отца обратились к нему. Собравшись с силами, чтобы не делать никаких движений, которые могли бы выдать ее, она повернулась вместе с ним и увидела, как люди из Наряда вышли за дверь к другому концу стоянки, где были припаркованы их машины. Четверо мужчин вышли цепочкой, прежде чем вышел Данте, его огромное тело, напоминавшее его тезку, выглядело спортивным в костюме. Морана увидела, как он повернулся и уставился на ее отца.

Ее отец один раз кивнул в той вежливой предупредительной манере, которая предназначена для врагов, которые находились на его территории, и он ничего не мог с этим поделать.

Данте кивнул в ответ, вся прежняя усталость ушла, в той вежливой манере, которая показала ее отцу пальцем.

Морана подавила желание улыбнуться тому, как это рассердило ее отца.

Затем глаза Данте на секунду переместились на нее, и он кивнул ей, как она всегда видела, как он кивал ей. Морана не кивнула в ответ, но стояла там с пониманием, что ее враг уважает ее больше, чем ее собственный отец.

Данте отошел от двери, и Тристан Кейн вышел, его животное тело заключалось в этом костюме, сгибаясь в его шагах, когда он шагал с четырьмя другими мужчинами по пятам. Он остановился, чтобы поговорить с Данте, представив ей свой профиль. Остро осознавая, что ее отец стоит рядом с ней, Морана отвела глаза и притворилась, что проверяет телефон, ее сердце билось во всем теле, от груди до ушей, до глубины души. Все пульсировало. Она пульсировала. А потом его взгляд упал на нее.

Снова. Блядь. Она сдерживала дрожь. Едва.

А потом его глаза оставили ее. Она затаила дыхание, а когда оно не вернулось, она взглянула на своего отца и обнаружила, что он смотрит на Тристана Кейна сузившимися сердитыми глазами.

С любопытством она проследила за его взглядом, увидев мужчину, который был между ее ног всего несколько минут назад, и удивленно моргнула.

Тристан Кейн, не мигая, сдерживал сердитый взгляд отца, подняв одну из бровей, скривив губы в небольшой усмешке, такой же фальшивой, как и ее британский акцент. Что он делает?

Секундой позже она получила ответ, понимая игру. Это игра доминирования. И вот он стоял, утверждая свое господство на территории ее отца, совершенно невозмутимый. И она знала, глубоко в ее внутри, это было о ней.

Она никогда не чувствовала себя такой живой и никогда не желала быть более мертвой, чем в тот момент.

— Садись в машину, — сердито выплюнул ее отец, подталкивая ее руку к машине.

В любое другое время Морана упала бы на пятки и поспорила. Но не тогда. В этот момент она практически бросилась к машине и села внутрь, ей нужно было выбраться из ситуации, которая могла взорваться в любой момент. Ее кожа зашипела от напряжения, витавшего в воздухе, и она села в машину, даже не взглянув на него.

Ее отец последовал за ней, закрыл дверь и велел водителю ехать.

Морана стиснула зубы и посмотрела в окно, сопротивляясь желанию сжать кулаки на глазах у отца. Медленно ее сердце успокоилось, и дрожь внутри прекратилась, когда она замкнулась. Она много-много холодных лет имела дело со своим отцом. Теперь она разберется с ним. Не обращая внимания на боль в теле, не обращая внимания на все мысли и воспоминания о нем, Морана сидела прямо и просто не сводила глаз с мимолетного пейзажа, уравновешенная, спокойная, собранная.

Ее отец не сказал ни слова за всю поездку. Не то, чтобы она этого ожидала. Нет. Вся потеря хладнокровия будет наедине, а не на глазах у его людей, где она сможет снова оскорбить его. Его репутация была намного важнее ее.

Путь от ресторана до особняка был коротким. Это было долгое время, когда она знала, что будет дальше.

В ту минуту, когда появились ворота собственности и машина скользнула на свое место, Морана вышла из машины и направилась к монстру особняка, закрытому за высокими заборами и оружием, которое могло повернуться против нее в любой момент.

Она почти добралась до лестницы в свою комнату, когда позади нее раздался голос отца.

— Он не мог отвести от тебя глаз.

Эти слова, воспоминания о том пристальном взгляде, задерживающемся на ее коже, о том, как гладил ее обнаженную спину, ласкал ее тело, заставили ее дрогнуть на третьем шаге. Она быстро оправилась, прежде чем можно было заметить дрожь, и сохранила спокойствие в голосе.

— Разве не поэтому ты меня наряжаешь как куколку? — спросила она, ее сердце ожесточилось за годы разочарований и боли.

— Он ушел со своего места. Ты тоже. А потом он возвращается и не может отвести от тебя глаз?

Морана проигнорировала его резкие слова, которые вызывали грубые физические воспоминания, и продолжила подниматься вверх.

— Чем ты занималась с Тристаном Кейном?

Ее отец последовал за ней, впервые на ее памяти. Он никогда не приходил к ней в её пространство. Для нее это всегда был вызов.

Морана добралась до площадки и повернулась к нему, стиснув зубы, гнев в его голосе разжигал холод внутри нее, колеса в ее голове вращались.

— Я занималась с ним сексом, — сказала она ему, вызывающе приподняв брови.

Она увидела, как его рука поднялась, чтобы ударить ее, но зависла в воздухе и снова упала.

Ее сердце колотилось, холодный лед в ее сердце просачивался глубже, когда она стояла на своем.

— Скажи мне правду, — потребовал он, стиснув челюсти и взбесив глаза.

— Я сказала тебе правду, — настаивала Морана, подталкивая его. — Я занималась с ним диким сексом в туалете, а ты был прямо внутри.

Ее отец вздохнул.

— Нет, ты не занималась. Ты не такая девушка. Я тебя лучше воспитал.

Морана усмехнулась над этим.

— Ты меня совсем не воспитывал.

Она была именно такой девушкой. Сердце дочери в ней — молодой девушки, никогда не завоевавшей ни любви, ни одобрения отца, болело. Морана снова укрепила его. Ее отец прищурился.

— Что насчет человека на байке? Кто он тогда был?

Морана ухмыльнулась.

— О, я тоже спала с ним.

Технически, да.

— Довольно! — ее отец впился в нее взглядом, его голос был резким, акцент усилился от гнева. — Если ты думаешь, что я не отведу тебя к врачу, ты ошибаешься.

Как он смеет? Как он, блядь, посмел? У нее закипела кровь.

— Как ты смеешь, — прорычала Морана, скривив губы в усмешке. — Ты даже думаешь о том, чтобы вызвать доктора, который насильно будет меня проверять, то я выстрелю ему в голову и всем, кто приблизится ко мне.

— Я дал тебе слишком много независимости, — сказал он, его темные глаза пылали яростью. — Слишком много. Пора положить этому конец.

— Попытайся запереть меня, — Морана стиснула зубы, ее голос понизился, глаза уставились на мужчину, породившего ее, — И я брошу тяжелую папку прямо на колени ФБР и накрою тебя как мясо.

Ее отец стиснул зубы.

— О, я умру, но я заберу тебя с собой, — сказала ему Морана, не заботясь о собственной смерти. — Держи свой нос подальше от моих дел, или я вставлю свой в твой. А тебе бы это не понравилось, папа.

Саркастический акцент на этом слове нельзя было не заметить. Угрозу, витающую в воздухе, нельзя было не заметить. Невозможно было не заметить крайнюю черную ярость в глазах ее отца.

— Тебе следовало умереть, — выплюнул ее отец, слова были словно пули в ее груди.

Что? О чем он говорил? Она не могла спросить.

Морана повернулась, чтобы уйти, но он крепко схватил ее за руку и развернул.

— Я еще не закончил!

Внезапное движение заставило ее пошатнуться на каблуках. Прежде чем она смогла моргнуть, ее правая лодыжка искривилась, а левая потеряла равновесие на краю приземления, все ее тело отодвинулось назад. Дежавю внезапно промелькнуло в ней, когда она покатилась с лестницы в пентхаусе, и Тристан Кейн схватил ее за шею и предотвратил ее падение. Ее отец держал ее за руку, а она не давала сердцу биться.

А потом это произошло за доли секунды. В ту долю секунды Морана осознала резкую разницу между ее отцом и Тристаном Кейном. Его хватка ослабла. Сознательно.

Она упала, ее глаза расширились. Вниз по лестнице. Вниз и вниз, вниз и вниз, пока не стало больше ступенек, с которых можно было упасть.

Все закончилось за несколько секунд. Все было кончено, прежде чем она поняла, что это началось.

И тогда это началось. Заболела каждая кость. Каждый сустав. Каждый мускул.

Морана лежала на холодном мраморном полу, такая же холодная, как дом, такая же холодная, как человек, стоявший на лестничной площадке, и на его лице появилось странное выражение раскаяния и ледяного покрова. Она не знала, болело ли ее тело больше или ее сердце, все эти разбитые надежды рассыпались на холодном полу рядом с ней. Но она знала, что в тот момент крайнего предательства самого худшего, в тот момент, когда она, наконец, отпустила маленькую девочку, за которую держалась, она знала, что это хорошо. Потому что она знала, что теперь надежды нет. Уже нет.

Медленно садясь, Морана подавила резкий крик боли, когда ее ребра запротестовали, оторвав пятки от ног и отбросив их в сторону. Как можно плавнее, она подняла сцепление с пола, где оно упало вместе с ней, и встала на шатающихся ногах. Ее зубы впились в губы, и она заперла боль на потом. Не сказав ни слова, ни разу не взглянув, как можно отчетливее ощутив все свое достоинство, Морана шагнула к двери.

Острая боль пронзила ее ноги и спину. Ее тело заставляло ее чувствовать каждую ступеньку, по которой она падала. Боль между ногами, которая была самым ярким моментом ее ночи, была скрыта под всеми другими болезненными ощущениями.