— Сейчас неподходящее время? — спросил он. — Ты выглядишь немного... связанной.

— Не стой здесь, издеваясь надо мной. Развяжи меня, ради бога.

— Ты довольно самоуверенная для человека в твоем положении. — Он остановился рядом с кроватью. — Отравленная пешка, пойманная в абсолютный плен без возможности двигаться. Это выглядит не очень хорошо для тебя.

— Пожалуйста, — проговорила Вэл.

Молчание затянулось. Казалось, он чего-то ждал от нее, но Вэл понятия не имела, что это может быть. На нем снова был плащ-пыльник, а под ним, похоже, футболка. Цепочка сверкала у его горла, резко контрастируя со шрамами. Увидев ее, Вэл удивилась: она думала, что он от нее избавился.

— Как ты нашел меня? — спросила она после паузы. — Ты следил за мной?

— Есть только одно место, куда Лука мог бы привести тебя, чтобы устроить охоту.

— Нью-Джерси, — закончила Вэл.

— Точно. Там же, где мы играли во все наши игры в детстве. Ты сейчас играешь в одну из них, на самом деле.

— Я не прикасалась к нему.

Он поднял бровь.

— Нет, — огрызнулась она. — Он похитил меня.

— О, это. Да, я знаю. Ты тверда, как Пенелопа на своей скале. Воистину, моя дорогая, ты — настоящий цветок преданности. Но я имел в виду не эту игру. Я имею в виду ту, в которую ты скоро будешь играть с моими братьями и сестрами.

— В ту, где они охотятся на меня.

— Именно в нее.

— Тогда я не понимаю. Я сделала то, что ты просил. Почему ты не развяжешь меня? Они собираются, — произнесла она с отчаянием, — убить меня.

— Если я развяжу тебя, ситуация не станет легче. Я не могу взять тебя с собой, и Лука будет только удивляться, как тебе удалось освободиться. Боюсь, придется смириться с нынешним положением и остаться связанной, моя бедная маленькая пешка.

Вэл извивалась в своих путах.

— Ты обещал мне помочь!

Он скинул плащ.

— Если хочешь спастись, тебе придется сразиться с моей сестрой и выжить. Иначе она просто будет преследовать тебя, пока ты не умрешь. Но не волнуйся, Валериэн. Я буду рядом. Очень близко. — Серые глаза окинули ее оценивающим взглядом. — Я не могу передвинуть тебя, — сказал он, опускаясь на колено. — Но могу настроить.

— Что? — Он коснулся теплыми пальцами ее ноги. Она вздрогнула, как от прикосновения его голой руки к коже, так и от осознания того, что Гэвин задирает подол ее платья. — Что ты делаешь?

— Ты умело притворяешься невинной, — смертельно спокойным голосом заявил он, — но жаждешь разврата. Есть звук, который ты издаешь, когда собираешься сдаться, когда все, что нужно, чтобы подтолкнуть тебя, — это немного боли, и ты умоляешь о ней. Каждый раз. Ты будешь умолять даже стоя на коленях. Кто еще слышал этот звук, Вэл?

Она задохнулась, когда он коснулся ртом ее бедра.

Слабачка. Она задыхалась, как выброшенная на берег рыба. «Ты такая чертовски слабая».

— Нет, это не то. — Он медленно, неторопливо целовал ее ногу, просунув одну руку под ее бедра, чтобы она не двигалась. Дыхание Вэл сбилось, вырываясь короткими, отрывистыми всплесками. «Нет, — с ужасом подумала она. — О боже, нет». А затем последовал прилив горячего жара, и ее следующий выдох каким-то образом превратился в отчаянный всхлип. — Да, — сказал он, его губы прижимались к ее коже с каждым словом. — Этот. Кто еще его слышал?

На мгновение Вэл показалось, что она умерла в порыве сладкого, нечестивого огня.

— Что ты делаешь со мной? — задыхалась она. — Это неправильно. Отпусти меня, ты...

— Вэл, — прорычал Гэвин, и она вздрогнула от прикосновения его покрытого щетиной рта к ее самым чувствительным частям в сочетании с дразнящим дуновением воздуха на влажной коже. Она сдвинула бедра, пытаясь спрятаться, и его хватка усилилась, чтобы удержать ее в неподвижном состоянии. — Кто еще?

— Н-никто, — прошептала она, зажмурив глаза. — Больше никто.

— Хорошо, — проговорил он, и она застонала от грубого движения его языка. В ее животе разлилось тепло, и она беспомощно дернула бедрами. — И почему же?

Она задыхалась, в низу живота позорно пылал жар.

— Я... я не знаю. — Она боялась, что он не остановится. Она боялась, что он прекратит. — Пожалуйста.

— Потому что в глубине души ты знаешь, что только я могу заставить тебя чувствовать подобное. — Он оперся на предплечья, глядя на нее глазами цвета закаленной стали. — Никто другой не сможет вырвать этот звук из твоего горла. Ни мой брат. Ни незнакомец. Никто. Я могу играть с тобой, как в шахматы, моя дорогая, и каждый раз буду выигрывать. Ты принадлежишь мне. Я владею тобой. — Он сделал паузу. — Скажи это.

Она повторила, немного спотыкаясь на словах. Она могла бы сказать ему что угодно в таком состоянии, беззащитная перед его гневом, но слова сорвались с ее губ слишком легко. Вэл не позволяла себе думать о причинах. Она не хотела ни о чем думать.

Только о его губах.

Он снова наклонился, оказывая еще большее давление, которое, как факел, мерцало на ее коже. «Так близко», — подумала она, когда ее тело сжалось словно в кулак. Но Гэвин снова остановился, оставив ее в ожидании падения, которое так и не наступило. Когда она моргнула, глаза заслезились.

Ее голос звучал так же хрипло, как и его с поврежденными голосовыми связками:

— Что?

— Расскажи, почему ты пыталась меня убить.

— Нет. — Она отказала на автомате. — Пожалуйста, не спрашивай меня об этом. Спроси, о чем угодно, но не...

Гэвин прижался губами к ее губам, и она почувствовала свой солоноватый вкус на его языке. Вэл заерзала, когда он ослабил воротник ее платья, расстегивая пуговицы до талии. Горячий всплеск возбуждения вонзился в ее сердце, как удар острия, когда он коснулся ее груди, заставив часть ее тела рассыпаться в прах.

— Я буду кричать, — она без труда выдавила из себя эти слова.

— Не сдерживайся. — Вместо этого он положил руку ей между ног, прослеживая путь, проделанный своим ртом. — Ты можешь рассказать всем... — он быстро раздвинул ее ноги, чтобы потереть набухший узелок плоти так, что у нее перехватило дыхание, — как тебе нравится, когда я заставляю тебя умолять.

Он сделал паузу, удерживая давление, и Вэл отпрянула от поцелуя, которым он коснулся ее влажной от пота шеи, прежде чем медленно спуститься по обнаженной коже.

— Так вот как ты хочешь это разыграть... дорогая?

— Нет, — прошептала она.

— Тогда я предлагаю тебе ответить на вопрос, пока я не решил проверить твой блеф. — Его зубы сомкнулись на ткани, а затем его рот оказался на коже. — И прими это как вызов.

О боже.

— Я не... — Ее дыхание сбилось. — Я не хотела этого делать. У меня не осталось выбора. Ты подтолкнул меня к этому, — всхлипнула Вэл, когда его пальцы снова начали двигаться. — Я не могла доверять себе, не могла сделать правильный выбор и сопротивляться, как должна была.

Он довел ее до неистового оргазма. Голова Вэл откинулась назад, когда кульминация пронеслась через тело сильным толчком, от которого задрожали ноги. Гэвин отстранился и посмотрел на ее раскрасневшееся и залитое слезами лицо.

— Значит, ты решила уничтожить меня и положить конец своим земным мучениям?

Вэл закрыла глаза и пропустила довольную улыбку, мелькнувшую на его губах.

— Это сработало? — мягко спросил он. — Стала ли моя смерть решением твоих проблем?

— Нет, — жалобно ответила она.

Гэвин усмехнулся.

— Ох, Вэл. Ты пыталась вырезать свое собственное сердце, чтобы насолить мне, и все, что у тебя получилось, — это пустить кровь. Влюбиться в меня было твоей ошибкой. Это стоило тебе души.

— Что ты знаешь о душах? — прошипела Вэл, открыв глаза. — У тебя ее даже нет.

— Возможно, нет. Но я знаю тебя. Ты ранена и очень устала убегать. Я поймал и отпустил тебя, моя дорогая. Позволил думать, что ты свободна, даже когда ты жаждала боли от стрелы в своей груди. В том, чтобы пометить свою добычу, есть свои плюсы.

— Я так тебя ненавижу, — проговорила Вэл, чувствуя, как ее душа сгорает в пламени. Пока он застегивал пуговицы на ее платье, она ощущала каждое движение ткани по коже, каждое движение его пальцев. Она подняла глаза на его лицо, такое близкое к ее собственному, и сокрушенно прошептала: — Почему ты не отпустишь меня?

— Знаю, что сейчас больно, но поверь мне, Валериэн, скоро все пройдет. — Он опустил подол ее платья на ноги и встал, показывая, что он не так уж и безучастен, как кажется. — Увидимся завтра. Сражайся достойно.

— Какой же ты ублюдок, — крикнула она ему вслед.

Насмешливо поклонившись в ее сторону, Гэвин ушел.

***

Если Лука и заметил перемены в ее мрачном настроении, то не подал виду, или же списал это на растущее чувство обреченности по мере приближения к месту назначения. В этом, безусловно, была доля истины.

Нью-Джерси был гораздо меньшим штатом, чем Калифорния или Вашингтон, но из-за раскинувшихся лент открытой земли он казался больше. Глядя в окно — во всяком случае, в ту его часть, которую она могла видеть, — ее охватило странное чувство jamais vu.

Жамевю — состояние, противоположное дежавю, внезапно наступающее ощущение того, что хорошо знакомое место или человек кажутся совершенно неизвестными или необычными, как бы увиденными в первый раз. Возникает впечатление, что знания о них мгновенно и полностью исчезли из памяти.

Деревья и пение птиц присутствовали во всех уголках дикой природы, но эти казались незнакомы и превращали привычное в нечто чуждое. Здесь не было видно ни дубов, ни ястребов, зато множество деревьев, покрытых листвой, похожей на мишуру, щеголяли в своих осенних одеждах, как ярко одетые придворные. По ветвям порхали маленькие птички, словно подвижные игрушки.

Скоро, если семья Гэвина добьется своего, она тоже будет порхать по этим ветвям. Так она себе представляла. Охотиться за ней в их доме было бы не очень удобно — хотя Гэвин проделал нечто подобное, когда пригласил Вэл и ее друзей в заброшенное поместье для ночной игры в прятки.

Ей никогда не приходило в голову поинтересоваться, как выглядит его дом. Гэвин был самым далеким от домашнего уюта человеком и, казалось, существовал исключительно в рамках самого себя. Но когда увидела фермерский дом в готическом стиле с потрепанной деревянной черепицей и зловещим флюгером в виде петуха, она не смогла представить его живущим или выросшим в другом доме. Это место ему подходит, решила она, оглядывая мертвый на вид сад.