...Августин и заложенная им традиция видели в притче о пшенице и плевелах один из главных аргументов в пользу религиозной нетерпимости. Иоанн Златоуст же, опираясь на ту же притчу, в трактате о священстве, написанном около 386 г., т. е. в эпоху борьбы с «иудействующими», оставил «несколько примечательных слов о терпении, каковое должен иметь пастырь в отношении заблудших душ»...

Вот интересно было узнать, на что выдают гранты ВШЭ для историков-медиевистов. Основный фокус на том, чтобы выяснить чем отличались жители Руси от других.
Первая часть касается исследования имянаречения отпрысков рода Рюриковичей, а также византийских и армяно-грузинских родов, с компаративистскими целями. Всякие там анийские, карсские и албанские Багратиды.... Как бы там ни было, исследование показало, что у русских вовсе не в точности как у скандинавов, и не в точности как у византийцев. А что-то похожее и на тех, и на других. Особливо отмечается, что только на Руси вдовы князей не имели возможности повторно выйти замуж. Только княжеские дочки - вдовы европейских мужей, могли найти себе потом мужа на Руси. А вдова русского князя, только если сбегала к половцам, как внучка Мономаха. Связано это не с дискриминацией, а с кровосмесительными опасениями. Но, поскольку, закон этот нигде не писан, то не исключено появление в будущем всяких компиляций на тему нарушения прав женщин в Древней Руси. Кто знает?!.   Остальная часть исследования касается проверки степеней родства в династиях и в честь кого из родственников присваивали имена новорождённым.
Второй раздел касается того, насколько на средневековом Западе чтили Аристотеля. При всём уважении к автору Олегу Воскобойникову, всё это интересно, но... зачем это здесь??? Запад тут есть, а где Восток? Видимо, уважили своего старшего научного сотрудника этим включением. Все эти западноевропейские теологические рассуждения о том, где должны быть Давид, Соломон и Аристотель - в Раю или Аду, не имеют никакого отношения ни к Руси, ни к Востоку. И в сборнике этом совершенно излишни. Вывод, кстати, такой, что вовсе не все великие умы Средневековья некритично относились к аристотелизму. По большому счёту, это и так было известно.
Третья глава мне была наиболее интересна. Статья профессора МГУ Михаила Дмитриева на тему веротерпимости в Московской Руси. Уж не знаю, на что там рассчитывали грантодавцы, но вывод историка тот, что никакой политики нетерпимости по отношению к народам Руси, исповедовавшим другие религии, не было. Скорее даже наоборот! Дмитриев задаётся вопросом:

как могло получиться и как на самом деле получилось, что, вопреки Нагорной проповеди и многим другим однозначно ясным текстам Нового завета, в христианской Европе сложились и воплощались в жизнь христианские концепции религиозной нетерпимости?

И хотя профессор пишет, что эта тема ещё требует дальнейших разысканий, но определённые точки он обозначил. Например, западноевропейская христианская культура зиждется на трудах Блаженного Августина, византийская же - на работах "своих" отцов церкви, таких как Иоанн Златоуст. И у того, и у другого автора совершенно полярные выводы из притчи о зёрнах и плевелах, откуда проистекает соответственно нетерпимость западной церкви и терпимость восточной к иноверцам.
Следующая статья Михаила Бойцова посвящена отчётам посольства Ивана Грозного к императору Священной Римской империи в 1576 г. Здесь историка интересуют различия в менталитете русских и немцев, выражающиеся в их впечатлениях друг о друге и в различиях церемоний.
Наконец, последняя статья А. Шаровой освещает роль русских дореволюционных историков в общественно-политической жизни. Эта статья, видимо, нацелена на грантодателей, и добавлена в довесок.