Глава 1 Саванна

— Ты как раз вовремя. — Деклан лучезарно улыбается из обеденного уголка, когда я захожу в квартиру и закрываю за собой дверь. — Я приготовил ужин. — Он жестом указывает на стол и коробку с пиццей, пародируя какую-нибудь Ванну Уайт (Американская актриса и телеведущая. Наиболее известна как ведущая телевизионного игрового шоу «Колесо Фортуны».), чем заставляет меня смеяться, несмотря на сильную усталость.

— Спасибо. — Я кладу ключи на стол и плюхаюсь на стул. — Умираю с голоду, — говорю я, хватая кусочек.

Я почти проглотила свою еду, когда замечаю на столе темно-серую футболку. Внимание привлекает рисунок на груди, где написано «Спортзал Уитмор и Сын».

Нахмурившись, я вытираю руки и беру ее посмотреть. И действительно, белыми буквами выведено название спортзала Деклана. Надпись огибает трилистник цвета ирландского флага, с накачанным мультяшным ирландцем в центре. На обороте рубашки написано: «Дерись, ирландец, дерись и гордись. С 1963 года».

Я почти и забыла, что прадедушка и прабабушка Деклана сошли с парохода из Ирландии.

— Ты заказал новые фирменные футболки? — спрашиваю я с набитым ртом, прямо как настоящая леди.

Деклан улыбается на мой невнятный вопрос.

— Ага, — говорит он, направляясь к холодильнику. — Что думаешь?

— Мне очень нравится. Думаю, и клиентам тоже понравится.

Он приносит пиво для себя, а мне протягивает колу.

— Подожди, — говорит он, отбирая банку обратно. — Тебе не стоит употреблять кофеин.

Я закатываю глаза и выхватываю у него банку.

— В умеренных количествах можно. Ты бы знал это, если бы прочитал первую главу книги о беременности, которую я купила.

Деклан откручивает крышку с пива и присаживается рядом со мной.

— Ты в курсе, что становишься злой, когда голодная?

Я поднимаю средний палец и одним глотком осушаю половину банки. Затем, сглотнув и как можно изящнее справившись с отрыжкой, — потому что здравствуйте, я леди, — ­­ говорю:

— Если верить твоим словам, я злая всегда. — Поставив колу на стол, я беру еще один кусок пиццы и откусываю кусочек восхитительного сырного лакомства.

— И громкая, и неприветливая.

Я сердито смотрю на Деклана, пока он смеется и наклоняется, чтобы поцеловать меня в чувствительное местечко возле уха.

— И красивая, и совершенная, и очень-очень целовабельная, — бормочет он мне в шею, что вызывает дрожь по телу.

Я проглатываю кусок пиццы, хотя аппетит, кажется, пропал. Его медленно вытеснил голод иного свойства.

— Ты забыл сказать любвеобильная.

Проклятье! Пара ласковых слов и дразнящих прикосновений от этого парня, и мой голос становится хриплым и призывным.

Я кожей чувствую его улыбку, как и вибрацию от смешка.

— И любвеобильная.

Повернувшись к нему лицом, я смотрю на его губы, прежде чем встретиться с ним взглядом.

— Скажи это.

Изумрудно-нефритовые озера глаз смотрят на меня, гипнотизируя сиянием переполняющих его эмоций. Эти зеленые глаза так чертовски выразительны, и как же мне нравится его способность одним взглядом рассказать мне о своих чувствах. Но еще лучше, когда он говорит о них вслух. Мне нравится слушать, как слова слетают с его губ…

— Я люблю тебя. — От дерзкой усмешки в уголках его глаз появляются морщинки, и Деклан прижимается ко мне своим лбом. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю. — Отстранившись, он подносит мою ладонь ко рту и целует ее. — Лучше?

Ох уж этот парень. И чем я его заслужила?

Я смотрю, как его татуированные руки сжимают мои. Как его губы касаются моих пальцев в нежнейшем, сладчайшем поцелуе, и удовлетворенно вздыхаю.

— Да.

Деклан ухмыляется и снова целует мои пальцы.

— Хорошо. Теперь ешь. Ты все еще тощая.

Четыре кусочка спустя я объелась. Я похлопываю себя по животу и стону, сползая на стуле пониже.

— О боже! Неужели я в одиночку слопала почти всю пиццу?

Деклан пожимает плечами.

— Теперь ты ешь за двоих и один из вас Уитмор. Тебе лучше привыкнуть есть как полузащитник, котенок.

Я поднимаю руку, когда он допивает остатки пива.

— Ладно, во-первых, он размером с горошину, так что винить его пока не за что, — говорю я, указывая на два оставшихся куска пиццы. — И, во-вторых, мы еще даже не знаем, он ли это. Он может оказаться и ей.

— Если у нас будет «она», я бы предпочел, чтобы она оказалась «ей», а не «он» пытался быть «ей». Это кажется слишком сложным, но дети сами по себе трудные создания.

Я закусываю губу, лишь бы не улыбнуться на его глупую шутку.

— Ты понимаешь, о чем я, умник.

— Ага, понимаю. — Сейчас Деклан улыбается такой таинственной полуулыбкой, словно он один посвящен в какое-то таинство.

Это чертовски подозрительно, и я хмуро изучаю его.

— Что?

Полуулыбка превращается в широкую улыбку с ямочками на щеках и ослепительным рядом зубов, когда Деклан наклоняется вперед и обхватывает мое лицо ладонями. Его губы касаются моих, с нежностью и теплотой, но одновременно страстно и требовательно.

Когда он наконец отстраняется, я задыхаюсь, а голова идет кругом.

— Что это было? — Я облизываю губы, все еще чувствуя его вкус. Не думаю, что пальцы на моих ногах когда-нибудь перестанут поджиматься, но меня все устраивает.

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного — словно его поцелуй только что не потряс меня до глубины души.

— Именно такой поцелуй я должен был подарить тебе, когда ты вошла в дверь.

Я прижимаю ладонь к колотящемуся сердцу, от чего ямочки на щеках Деклана становятся еще глубже.

— Немного сводит с ума? — с надеждой спрашивает он.

— Немного сводит, — отвечаю я и притягиваю его на второй раунд.

Но вместо того, чтобы поцеловать меня — по-настоящему поцеловать — Деклан быстро прижимается губами к моему лбу и встает, избегая смотреть мне в глаза, пока собирает наши тарелки.

— Ты, должно быть, устала, — говорит он и выбрасывает мусор в ведро.

Я откидываюсь на спинку стула, разочарованная, но не удивленная. С тех пор, как три недели назад он открыл истинные глубины моего долбаного прошлого, он держится на расстоянии. Ну, по крайней мере, в сексуальном плане. Когда мы спим ночью, он обнимает меня крепче, чем спандекс Джона Гудмена. И, если не считать одной неловкой попытки секса, когда он каждые пять секунд спрашивал, все ли со мной в порядке, с тех пор он ко мне не прикасался. Моя вагина начинает принимать это на свой счет.

Я вздыхаю и потираю лоб.

— Устала.

Он прислоняется к стойке, скрещивает руки на груди и хмуро смотрит на меня.

— Тебе следует меньше работать, — хоть его заявление и адресовано мне, он, похоже, приходит к какому-то решению, пока произносит эти слова. — Возможно, тебе не стоит больше работать в зале.

— Что? Нет, — возражаю я, с усилием отрывая свою уставшую задницу от стула, и встаю перед ним. — Мы решили, что я останусь до январских занятий, помнишь? Я еще не уезжаю. — Мне нужно чем-нибудь заниматься до этого времени. Я не смогу просто сидеть без дела и весь день пялиться в телевизор, пока Деклан тренируется и работает. Я должна чувствовать себя полезной.

Деклан выглядит самодовольно, когда отталкивается от стойки.

— Прости, котенок, но это решать не тебе. Как владелец, я решаю, работать тебе в моем зале или нет.

Я выпячиваю подбородок, когда Деклан проходит мимо. Неужели он до сих пор не понял, что не может указывать мне, что делать?

— Ты не можешь меня уволить, — говорю я, скрещивая руки и копируя его нахальное выражение. — У меня есть письменное подтверждение.

Он останавливается и оборачивается.

— Ты права, не могу. Но я могу отстранить тебя от работы, скажем, до двенадцатого января.

Это первый день весеннего семестра. Или тот день, когда я планировала уволиться, чтобы посвятить себя учебе.

Я прищуриваюсь.

— Ты этого не сделаешь.

Он вскидывает бровь, словно предлагает проверить.

— Ублюдок, — фыркаю я и, протискиваясь мимо него, направляюсь в нашу комнату.

Деклан окликает меня, но в ответ я хлопаю дверью.

Стягиваю рабочую футболку и лифчик и швыряю их в корзину. Затем рывком открываю верхний ящик комода, от чего на нем все трясется, и хватаю одну из простых белых футболок Деклана. Я собираюсь натянуть ее на себя, когда входит Деклан.

— Малышка…

— Нет, — шиплю я сквозь зубы и несколько раз хлещу его футболкой. — Не смей называть меня малышкой или котенком!

Сперва он пытается блокировать рукой мои удары, но потом просто упирается руками в бедра и молча терпит со злым взглядом и стиснутыми зубами. Когда я, наконец, немного выпускаю пар, у Деклана начинают ходить желваки и раздуваются ноздри.

— Ты закончила свою маленькую истерику или хочешь продолжить?

Я толкаю его в грудь, но он не сдвигается ни на миллиметр. Деклан похож на каменную стену, и сейчас я ненавижу, что продолжаю реагировать на твердые мышцы под своими пальцами. Мне хочется кричать и драться, потому что я так чертовски зла на него, но черт меня дери, если мое бедное, заброшенное либидо не заменяет гнев пульсирующим желанием.

Тяжело дыша, я предостерегающе тычу в него пальцем.

— Богом клянусь, если ты снова будешь говорить со мной таким снисходительным тоном, я за свои действия не отвечаю.

Деклан раскидывает руки в стороны и позволяет сделать еще один удар.

— Могу стоять тут всю ночь. Делай, что хочешь, Саванна. Я не изменю своего мнения. Зал мой, как и ты. — Он указывает на свою грудь и делает шаг ко мне. — Я отвечаю за вашу с ребенком безопасность, и я собираюсь очень серьезно подойти к своим обязанностям. Если тебе не нравится, это чертовски плохо для тебя. Тебе придется привыкнуть, потому что я всегда буду защищать то, что принадлежит мне, и ты ни черта не сможешь с этим сделать.

Его резкое, но страстное заявление растапливает мой гнев вместе с трусиками.

Ну почему он такой сексуальный, когда ведет себя, как пещерный человек?

Мы стоим, почти соприкасаясь грудью, и он дышит так же тяжело, как и я. Деклан слегка облизывает нижнюю губу, когда его взгляд скользит вниз к моим затвердевшим соскам — обнаженным затвердевшим соскам.