«Винмание, – сообщила УХЛА, – за дверь наблюдается десятикратная концентрация «Х» обычной защиты не хватит». «Что будем делать?» – поинтересовался Антон на телепатическом уровне. «Расширяем защитную зону до двух друмбов» – отозвалась УХЛА. Сразу вслед за этим Гризов почувствовал, что ему теперь сам черт не брат. Он ощутил себя ракетно-зенитным комплексом С-300, который в состоянии сбивать вражеские самолеты на огромном расстоянии без вреда для собственного здоровья. Чувство уверенности резко возросло.

«Ну, что ж, – подумал Гризов. – пора зайти в гости к суперносителю». С этими словами он дал сигнал «Модулятору формы и температуры тела» превратить себя в прозрачную жидкость и в таком виде заструился под дверь. Ведь до этого он хоть и был невидимкой, но физический объем его никуда не девался. «Интересное ощущение – быть ручейком, – успел отметить про себя Антон, – толко полы тут немного грязноватые».

Сначала он подумал, что попал в павильон для съемок фильма о загробной жизни скупердяя. За дверью от порога до окна во всю стену простиралось бесконечное помещение. Мебель составляли только несколько плоских шкафчиков расплюснутых по стенам, персидский ковер 10х25 метров и стоящий на нем огромный стол из сандалового дерева с резыми ножками, с виду похожий на бетонную плиту средних размров. Ну, разумеется несколько диванов и мягких кресел, стоявших вокруг него. Неподалеку стоял гибрид экрана кинотеатра и супретелевизора для просмотра выпускаемой продукции. С боку от него, – единственный предмет роскоши, не считая персидского ковра, – стауэтка бога войны Марса, подаренная хозяину кабинета одноименной корпорацией в честь выпуска трехмиллиардного батоничка «Сникерс». А сверху свисала люстра. Это была точная копия люстры Людовика Триннадцатого из Версаля. В целом, как подумалось Антону, человек зарабатывавший милиарды, мог бы позволить себе еще пару шкафчиков.

Сам директор Warner Brosers Густав дэ Билли был лысеватым коротышкой и почти полностью утопал в одном из своих кресел. У него было шесть самолетов, три яхты, двеннадцать домов, триста машин и все они были джипами, – маленькие мужчины любят большие машины. Кроме того у него было триста любовниц и за короткий срок перебывало десять официальных жен. По характеру Густав был садистом и когда у него не было под рукой жены или любовницы, любил мучить кошек и собак. В настоящий момент своей жизни директор Warner Brosers Густав дэ Билли курил огромную сигару и общался со своим директором по планированию Марком Мерлони. Марк курил стильные тонкие сигареты, был просто педерастом, и любил спортивные машины.

Гризов осторожно протек водянистой прозрачной струйкой в обход комплекта мебели, стоявшего в центр кабинета-павильона с высоченными потолками, и добравшись до суперэкрана не нашел ничего лучшего, как закрепиться в образе статуэтки бога войны Марса. «Да простит меня одноименная корпорация», подумал Гризов, и слился с объектом.

Густав дэ Билли обсуждал с Марком Мерлони годовой и пятилетний планы выпуска фильмов киноконцерном Warner Bros. По последним данным Paramount и Columbia Pictures наступали на пятки. «Матрица» конечно получилась ничего, но нужно было срочно снимать продолжение. Десять других фильмов не оправдали вложенных в них денег. Компания была накануне финансового кризиса. Ни технотриллер «Виртуальный киллер Q10», ни жесткий боевик «Стамеска Джо», ни романтический боевик «Полуночный маньяк», ни полицейский сериал «Убойная отделка», ни эротическая мелодрама «Давай сделаем это на крыше поезда в морозную ночь», ни даже детская сказка «Дюймовочка совращает Жука-Носорога» не вернули и половины вложений.

– Публика не пошла, – резюмировал Мерлони, – она хочет чего-то нового.

– Да что может быть новенького? – возмущался Густав дэ Билли, – Мы учли все, что нужно публике: секса хоть отбавляй, насилия тоже – убиваем миллионами, совращение малолеток и разварщение в каждом кадре, взорвали для них уже половину Америки, тратим бешенные деньги на зрелищность, ну что этим идиотам еще надо? Почему они не пошли? Как у нас с сериалами?

Мерлони не задумываясь сообщил.

– Полный порядок. За последние десять лет мы сняли одиннадцать сериалов про полицейских, наземных, надводных, подводных и воздушных. Девять сериалов про террористов. Пять сериалов про пожарников и поджигателей, семь сериалов про спасателей, четыре про скорую помощь, два про лесников, два про грибников, и один про подрывников.

– Почему только один про подрывников? Отличная тема.

– Мы его только начали. Не ясно как пойдет.

– Срочно запускайте второй. На это публика купиться. Она любит когда все горит.

– Понятно шеф. Кого взять на главную роль?

– Ну этого, который играл специалиста-подрывника…Шварценеггера.

– Простите шеф, но это был Сталлоне.

– А, ну да. Сталлоне, так Сталолоне. Хрен с ним, пусть играет.

– Но, шеф, он дорого возмет…

– Да мне плевать, главное чтобы публика пошла. А на Сталлоне она пойдет… Дайте сколько запросит. Но, никакого процента от проката.

Мерлони осторожно поинтересовался.

– Извините, шеф, а как на счет Шарон Стоун? Вы сказали взять ее на роль стервы в новом эротическом триллере «Растерзанная монстром в полночь на причале». Она требует тридцать миллионов и только что избила нового охранника.

– Что? Где она?

– Сейчас у Джека Стромпстона, обсуждает гонорар.

Густав дэ Билли взял телефон и нажал одну кнопку.

– Алло, Джек, эта проститутка еще у тебя? Чего?!!! Хочет тридцать миллионов! Задаром не отдасться? Разбила три китайские вазы в приемной? Ну, стерва. Дай ей двадцать и пусть катится… Согласна? Хорошо.

Дэ Билли отключился и крепко выругался, затем глубоко затянулся сигарой и, выпустив облако едкого дыма, выругался снова:

– Двадцать миллионов! Ни хрена себе – даром! Так, что у нас с новыми идеями?

Мерлони задумался.

– Может быть, шеф, запустим пару комедий.

– Эротических.

– Можно использовать и классические образцы. Ну, например «Ромео и Джульета».

Густав дэ Билли даже подскочил на своем месте.

– Гениально, мой мальчик!

Мерлони покраснел.

– Гениально! Мы сделаем из писанины этого бездаря Шекспира отличный вестерн.

Дэ Билли стал ходить туда сюда по бесконечному во всех измерениях кабинету.

– Представляешь: ночь, кладбище, склеп. Старлетка Джульета вся потея от эротического жара и страха перед покойниками ожидает в одних трусиках своего любовника Ромео. Ей холодно и нужен какой-нибудь жеребец чтобы согреть.

Густав дэ Билли просто обалдел от придуманного самим собой. Он поднял вверх руку с сигарой и, размахивая ей словно дирижер смычком, продолжал развивать идею которую уже видел готовым сценарием.

– И тут появляется наш жеребец. Это настоящий герой-любовинк Ромео! Он лихо перепрыгивает через ограду склепа в своих джинсах «Левис». Кстати за рекламу в этом эпизоде можно будет содрать с них миллионов пятьдесят. На боку у Ромео вороненый «Кольт» тридцать восьмого колибра. Но…до склепа он не доходит. На пути у него встают три полусгнивших брата-мертвеца Капулетти. Ромео заряжает свой ствол серебрянными пулями и начинается потасовка с эротическим финалом в склепе. Отличная комедия! Пусть Грехем Колли допишет сценарий. Дайте ему чего нибудь за это. Поехали дальше!

Мерлони посмел слабо возразить, в конце концов ему именно за это платили деньги.

– Шеф, мне кажется, что это будет не очень смешно.

Дэ Билли обернулся и уставился на Мерлони так, словно увидел перед собой очкастую кобру, – с неожиданным удивлением.

– Не…смеш-но? – произнес он расставляя ударения на каждый слог, – Ты сказал не смешно? А кто в Америке смеется по своей воле? В Америке, да и во всем мире, уже очень давно смеются только там, где я скажу смеяться! Ты что, забыл про великое изобретение американского кинематографа – записанный на пленку смех? С тех самых пор как американцы утратили чувство юмора наши фильмы стали собирать в пять раз больше денег. Ты что забыл, что мы – великая нация, а все остальные дерьмо собачье! Так что не говори мне, что смешно, а что нет. Будут смеяться! Кто посмеет не смеяться, если мы объявим в рекламе, что тому, кто громче всех смеется на просмотре этого фильма мы дадим бесплатный пакетик чипсов, целую упаковку жевачек и кепку! Поехали дальше!