Теперь Гризов и Забубенный сидели напротив песочницы. Забубенный после пятой дозы водки, закушенной огурчиком, и колбаской, запах воспоминаниями. Он уже хотел в очередной раз излить Антону душу, полную накопившихся за годы странствий ярких впечатлений, как рядом с ними остановилась бабуля из соседнего дома. Бабуля прогуливалась вместе с внуком, который вознамерился поиграть в песочке, но присутствие двух дядей его слегка озадачивало. Не раздумывая, Бабуля вступила в переговоры с целью захвата территории. Душевно улыбнувшись, она спросила:

– Вы чего тут козлы, расселись? Вам что, подворотни мало? Григорий слегка обиделся. Больше за подворотню.

– Ты чего такое говоришь, бабка? – ответил он, размахивая початой бутылкой водки в правой руке, – Побойся Бога, если не партийная. Мы что, алкоголики какие-нибудь, по подворотням пить?

– Так кто ж вы, если в песочнице средь бела дня эенки наливаете?

– Мы, инженеры-химики, гордо ответил Григорий, – Моя фамилия Забубенный, может, слыхали?

– Не слыхали, А ну валите отсюда, а не то милицию позову! Забубенный хотел еще что-то сказатъ, но вспомнил, как однажды, проезжая через Сыктывкар, устраивался работать в милицию и что из этого вышло. Воспоминание пробудило в нем давно забытые привычки. Неожиданно для себя Забубенный гаркнул:

– А ну, предъявите документы!

Бабка опешила. Документов, кроме использованного билета на трамвай, у нее с собой не было. Тут в перепалку вмешался Антон, все это время разглядывавший пацана, который искренне хотел покопаться в песочке, но пока боялся.

– Да ладно, бабуля, не надо предъявлять документов. Пойдем, Григорий ко мне домой, пусть парень отдохнет.

Забубенный нехотя собрал остатки трапезы обратно в мешок и, заткнув пальцем бутылку, побрел в парадное. Они поднялись к Антону в квартиру и там расположились на кухне. Когда сосед продолжил возлияние, Антон не выдержал и присоединился. Третьего у них не было, но и водка уже подходила к концу. Опроставший пол-литра в одно лицо Григорий прорвался. Тонкая плотина врожденной тактичности была сметена мощным потоком водки и воспаленных воспоминаний. И Забубенный начал историческую песню.

– Вот я-то постарше тебя буду почитай вдвое, Антоха. А как мы жили, какая у нас страна-то была, ты только представь! Широкая! В-оо-т такая…, и он развел свои руки с огромными ладонями в стороны, едва не свалив стоявшую на подоконнике вазу.

– Угу, – подтвердил Антон, с сожалением понимая, что плотина точно прорвалась и придется ждать пока поток иссякнет, – Шире некуда, дальше океан.

– Вот и я говорю, рыбы – море, лесов – океан, руби – не перерубишь! А сколько светлых голов у нас в стране, а?

– Море? – предположил Антон.

Больше, подтвердил Григорий, – Светлых голов у нас тьма!

– Точно. Руби, не перерубишь, – поддакнул Антон.

– Во-во. И чего только не напридумывали эти русские светлые головы: электричество, паровоз, комбайны, мельницы, бани и даже космические корабли! Всего было вдоволь. Представляешь, как мы жили, пока не пришли эти…

Антон на секунду озадачился. Отсутствие знаний компенсировалось у Забубенного хорошей осведомленностью в политике и экономике необъятной родины. Антон пропустил мимо ушей «мельницы и бани», придуманные мусульманами, но версия про «этих» его несколько озадачила. По возрасту Григорий вроде бы не походил на старого революционера, принимавшего участие в штурме Зимнего, в то же время был уже не слишком молод. Скорее всего, он имел в виду «новых русских». На всякий случай Антон переспросил:

– Это, какие эти?

– Ну, те, несвязно ответил Григорий, и слегка стушевался, – которые все захватили и разворовали. Ворюги, короче, у которых опять стало много денег.

– Банкиры, что ли?

– Ага. Банкиры, пирамиды и правительство. Наживаются, сволочи, на народной душе. «Кока-Колу» пьют со «Сникерсами» разными, стриптизы смотрят. А народ-то, что – двужильный, одну водку кушать? – у Забубенного в глазах появился злобный блеск, – Народ, он тоже «Сникерсов» хочет и стриптиза, культурно отдыхать то есть. Тысячу лет уже терпим эксплуататоров, сколько ж можно пить кровь народную?

При этом он набулькал себе и Антону еще по рюмке. Водка закончилась.

– Да какую же тысячу? – снова удивился Гризов, – Еще ста лет не прошло, как всех эксплуататоров перевешали. Забубенный отмахнулся.

– Ты меня Антоха не путай, давай лучше выпьем!

– За что? – спросил Антон.

– За правительство!

Теперь Антон был ошеломлен окончательно.

– За какое правительство? Ты же их ворюгами считаешь, Григорий. Но Григорий не ответил. Он молча опрокинул в себя стопку и посмотрел на пустую бутылку. Затем перевел мрачный взгляд на кухонную стену.

– Да, – наконец выговорил он с нажимом в голосе, – Все надо менять!

– Точно, Григорий! Это верно подмечено. У тебя, я смотрю, государственный ум. – пошутил Гризов, – Тебе надо революцию делать Григорий или сразу в президенты двигать. А что, будешь страной управлять, это легче, чем «Мерседесы» чинить. Учится, главное, вообще не надо. В президенты всех берут, никакой дискриминации, – актеров, теннисистов, летчиков. Самое рыбное место

Григорий воспрянул духом и с надеждой посмотрел на Антона. Но тут ему пришло в голову, что если делать революцию это значит, надо рисковать жизнью, создавать партию, лет двадцать помотаться по тюрьмам и ссылкам, недоедать, и, если на этом пути тебя не застрелят, то брать власть в свои руки путем кровопролитного сражения за Кремль, поскольку просто так ее не отдадут. А если выставить свою кандидатуру на выборы от блока инженеров-химиков и авто слесарей, то ведь надо еще денег добыть на предвыборную кампанию Людей найти нужных, помощников, все организовать, всех подкупить и постараться дожить до дня всенародного голосования. И в том и в другом случае надо было много работать.

Григорий посмотрел на Антона, махнул на все рукой и сказал:

– Я за второй бутылкой сбегаю, а то водка закончилась.

Глава пятая

Контакт по-русски

В ожидании Антон просидел почти два часа, глядя в окно на слегка трепыхавшиеся листья тополей. Пара стопок сделали свое расслабляющее дело, Гризов размяк, и сам постепенно пропитался духом воспоминаний. Скоро ему захотелось покурить, он вышел на балкон, но вспомнил, что больше не курит. Однако на балконе остался, – больно хорошо было стоять августовским вечером на открытом воздухе, хоть и городским.

Когда стукнуло шесть вечера, а Забубенный по-прежнему не давал о себе знать, Антон решил позвонить Утякину. Вместе с ним можно было сообразить что-нибудь развлекательное. Но не успел. Неожиданно в воздухе случилось что-то странное. Освещение двора резко изменилось. Неровные тени деревьев, до того едва различимые в мягком вечернем свете, внезапно почернели, став четкими, словно на футбольном стадионе включились чудо прожектора. Проявилась песочница с избушкой. Больше ничего не произошло, но Антону и этого хватило. Осмотрев двор, Гризов медленно поднял голову вверх и вздрогнул от неожиданности: над самыми крышами двора-колодца висела, мерная бортовыми огнями, летающая тарелка. Не какой-нибудь «Шаттл» или станция «Восток-7», а самая натуральная летающая тарелка из фильмов про инопланетян. Из ее днища били мощные прожектора, освещая все вокруг, но почему-то никто кроме Антона не обратил на нее внимания. Дети продолжали копаться в песочке, прохожие шли по своим делам, к окнам домов не прилипали изумленные сограждане. Странно, но с появлением тарелки, не появилось никаких новых звуков типа завывания турбин или свиста разрезаемого воздуха, не вырывался пар из раскаленных дюз. Видно, техника была экологически чистой и находилась за гранью фантастики.

Между тем, Антон прислушался к своим ощущениям, «Странно, – думал он, – вроде бы всего три рюмки выпил, а уже летающая тарелка. Что-то быстро. Не мог же Забубенный плохую водку выбрать, он же у нас эксперт». Антон снова поднял голову и посмотрел на висевшую всего в ста метрах над ним летающую тарелку. Но, сколько ни моргал он глазами, ни тер их руками, тарелка никуда не девалась и требовала научных объяснений.