Наши взгляды встретились, и я увидела, как в его глазах отразилось то, что он имел в виду, вся та боль, что звучала в его голосе. С Саалимом я была любима, я была в безопасности. Я вспомнила о том, чем и кем я была до него — маленькой печальной женщиной. Я не знала, насколько наполненной может быть жизнь, когда ты проживаешь её вместе с тем, кто любит тебя, и кого ты любишь в ответ. Разве я могла пожелать для себя свободы? Разве я могла пожелать свободы для него? Разве я могла сделать этот выбор?

Размышляя о том, как сформулировать своё желание, как облечь его в слова, и каковы должны быть намерения моего сердца, я задумалась о том, что я могла бы сказать и почувствовать, чтобы получить то, чего я желала. Свободу для нас обоих. Я должна была поверить, что мы можем прожить жизнь вместе с ним, и что наше будущее ни от кого не будет зависеть. Я должна была поверить в это так, как верили далмуры.

У меня перехватило дыхание.

Он сказал, что у нас не может быть будущего, но я не могла себе позволить поверить в это. Почему я не могла сражаться как далмуры? Почему я не могла сражаться вместе с ними?

— Саалим, — сказала я, не в силах сделать вдох. — Я люблю тебя.

Я нежно коснулась рукой его щеки. И хотя я была уверена в том, что он мог чувствовать это из-за того, как сильно я его желала, я хотела, чтобы он услышал эти слова из моих уст. Прежде чем я приму своё решение.

Когда солнечный свет, отразившись от воды, коснулся его лица, я увидела, что он улыбается, но его улыбка была грустной. Мысль о том, что наша любовь была невозможна и незабываема, кружила над нами точно стервятник.

— И ты можешь любить джинна, мужчину, который принадлежит другому человеку?

— Я могу любить тебя. И если Мазира даровала нам только это мгновение, я могу любить тебя прямо сейчас.

И я найду тебя, Саалим. Я найду тебя, что бы с нами ни случилось. Я буду сражаться за нас, и будь что будет.

Он обхватил мою шею руками и, притянув к себе, резко прижался губами к моим губам. Необузданное желание излилось из него, и он крепче прижал меня к своей груди. Я забралась ему на колени, а он отклонился назад на песчаный берег водоёма.

Его жадные пальцы начали своё путешествие по моим плечам, рукам, двигались вниз по моему телу, исчезая в воде. Мои ненасытные руки вторили его рукам, скользя по его подбородку, шее и груди. Я чувствовала, я боготворила его. Наши руки эхом отвечали друг другу под толщей воды.

Мои руки поняли, что он ждёт меня, поэтому я приподнялась ему навстречу, моя грудь ненадолго показалась над водой. Он взглядом прошёлся по моей коже, по золотой сверкающей отметине над моим сердцем. Подняв глаза в небо, он издал возглас — крик боли, экстаза и отчаяния. Если бы мир не спал, если бы он не остановился для нас двоих, все вокруг могли бы услышать его.

В том, как Саалим держал меня, двигался вместе со мной, целовал меня, обдавал своим дыханием и прижимался щекой к моей груди, когда я двигалась сверху, чувствовалось отчаяние. Я также чувствовала в нём страх, который вторил моему страху. Это был страх расставания. Словно он понимал, что видел меня, касался меня и любил меня в последний раз. Держа его голову и шею в своих руках, я осыпала поцелуями его губы и лицо.

Я люблю тебя сейчас, я буду любить тебя всегда.

Наши конечности переплелись, пока мы занимались любовью в небольшом водоёме. И это священное действо превратило тихий пруд в бушующий океан.