Глава 14

Дэвид

Комната по соседству с комнатой Эйнжел была обставлена так же, как и весь дом Гектора Бланко. Позолота на стенах, лакированные деревянные полы и всё остальное фуфло.

Снизу доносился гул — уборщики вычищали кровь с ковров и стен. В перестрелке погибло четверо гостей. Немного, на самом деле, поэтому можно было предположить, что это нападение было скорее с целью поразить, запугать и заставить уважать, а не ради массового убийства.

Теперь дом был крепко заперт. Удвоили охрану, запасы оружия тоже пополнили в два раза, и все были в полной готовности. Я бросил рюкзак на кушетку с цветочным узором, стоящую у широкого окна. Кровать с балдахином выглядела так, как будто на неё кого-то стошнило цветами, ну да ладно, сойдет. Я пробуду здесь всего месяц.

Я опустился на постель и прижал ладони к глазам. Эйнжел. Что, чёрт возьми, мне делать с Эйнжел?

Ответ был очевиден: я собирался обеспечить её безопасность и доставить в церковь вовремя. Если я этого не сделаю, моя жизнь — и жизнь Питера — будет отдана семье Генуя.

Мне не следовало целовать её. Даже думать об этом вслух было предательством. Я пытался обмануть себя, как дурак. Как можно было так сладко целовать её в губы, когда прошло пять лет с тех пор, как я видел её в последний раз? Поцелуй воспламенил меня, привязывая к ней, восстанавливая связь и разжигая огонь, который долго дремал. Это казалось нереальным. Теперь мы были другими людьми. И я не мог разрушить то, что у меня было благодаря сотрудничеству с семьей Генуя, из-за глупой детской влюбленности. Не важно, что случилось, когда мы были детьми. Это была высшая лига. У неё была своя цель в жизни, и у меня тоже.

У меня зазвонил мобильник. Это было сообщение от Питера. Хотя я не очень любил разговоры, что-то в безличности смс привлекало меня. Питер, казалось, почувствовал это и начал писать мне, иногда даже если мы были в одной комнате.

Питер: «Как тебе берлога?»

Я: «Лучше, чем в тюрьме.»

Питер: «Как там Эйнжел?»

Я: «Помолвлена, собирается выйти замуж...»

И добавил многоточие, которое напечаталось само собой.

Питер: «Как ты к этому относишься?»

Я покачал головой и сунул телефон в карман. Я не собирался поддаваться чувствам. Даже ради Питера. К черту это дерьмо.

Голоса в коридоре привлекли моё внимание. Положив руку на пистолет, я подошел к двери и приоткрыл её. Бланко и Хорхе, его правая рука, появились на верхней площадке лестницы. Я опустил руку, но не стал закрываться и вышел им навстречу.

— Дэвид, — улыбнулся Бланко. — Как ты там устроился?

— Прекрасно, спасибо.

— Ты уже знаешь Хорхе, — похлопал он своего подчиненного по плечу. — Обычно именно он заботится о моей милой Анжелике. Но, учитывая живой интерес Сержа к этой затее со свадьбой и твою репутацию, я велел Хорхе позволить тебе командовать.

Левый глаз Хорхе чуть дернулся. Он был лет на десять старше меня, и шрамы на его лице говорили о его преданности. Но всё, что я видел, — это кто-то, кто не хотел подчиняться моим приказам. Мне придется поработать над этим. С удовольствием.

— Тогда я оставляю вас наедине! — сказал Бланко с натянутой улыбкой, которая, казалось, никогда не исчезала. — Через час у Анжелики назначена встреча в «Мезон де ла Фелисите» для примерки свадебного платья. Мы должны были всё перенести, учитывая трагические события вчерашнего дня, но это не должно повлиять на выбор её платья.

Он повернулся к Хорхе со словами:

— Ты ведь знаешь, чего я хочу, да?

— Да, сэр!

Бланко подмигнул мне.

— Моя Анжелика — принцесса и должна быть одета соответствующе.

Да уж, я видел, как он заставил её вчера вырядиться — как маленькую девочку с косичками, а не как женщину с горячей внешностью, несмотря на оголенное тело, которое при этом она демонстрировала. Гектор Бланко был больным ублюдком, и я был более чем счастлив привести в действие грандиозный план Сержа — тот, где в конце Гектор захлебнулся бы собственной кровью.

После того как я ещё несколько минут выдерживал его пристальный взгляд, скорее всего ожидающий моего ответа, он наконец повернулся и отступил вниз по лестнице.

Хорхе тут же отбросил свою уступчивость и шагнул ко мне.

— Мне плевать, чего хочет семья Генуя. Я здесь главный. Знай своё грёбаное место, не выёживайся и следуй моим указаниям, и всё будет хорошо.

Я уставился на него сверху вниз. Он был крупным мужчиной, но уступал мне, и я легко его завалил бы. Если он хотел занять кресло повыше, то он попал не по адресу. Он мог угрожать, болтать, делать всё, что хотел, но это не меняло порядка вещей.

Он громко сглотнул и моргнул своими темными глазами.

— Я рад, что мы пришли к согласию.

Смех угрожающе застрял в моем горле от того, каким жалким он был, но я остался невозмутимым. Нет ничего плохого в бесстрастном лице.

Он кивнул, словно успокаивая себя, и повернулся ко мне спиной. Придурок.

Дело в том, что я не собирался причинять ему боль. Пока не собирался. Я намеревался дать ему свободу действий и держать на длинном поводке, чтобы он думал, что он главный, прежде чем дернуть за этот поводок и повесить его на нем. Но потом он совершил невероятную глупость.

Подойдя к двери Эйнжел, он взялся за ручку.

Он! Не стал! Стучать!

Я набросился на него прежде, чем он успел открыть дверь. Одной рукой я вцепился в его серый пиджак сзади и рванул его назад. Легким движением руки я сбил его с ног и швырнул на спину посреди коридора.

Он закричал, но я оборвал его ударом кулака в челюсть. Вырубил. Тушите свет.

Я снова выпрямился и разгладил лацканы пиджака. Люстра над лестницей слегка позвякивала из-за драки на площадке, и я был уверен, что кто-то на первом этаже почувствовал неладное, но никто не пришел посмотреть. Умно.

Хорхе всё ещё был без сознания, поэтому я стал пинать его носком ботинка в ребра, пока он не открыл глаза. Всё ещё ошеломленный, он уставился на меня.

— Стучать, — сказал я и отступил назад, чтобы этот идиот мог встать.

— Что? — переспросил он и сел, а затем поднялся на ноги, его лицо покраснело, когда он поднял кулаки.

— Когда захочешь войти в комнату Эйнжел, ты, бл*дь, должен постучать.

У него отвисла челюсть:

— Ты что, издеваешься?

— Ты хочешь, чтобы я показал тебе, что я серьёзно? Насколько я не люблю шутки? Врезать тебе ещё?

Я не поднимал кулаки. В этом не было необходимости. Если бы он замахнулся на меня, это было бы последнее, что он успел бы сделать.

Он не опустил руки, но и не полез драться. Сказал только:

— Ты, наверное, не расслышал, я же сказал, что я здесь главный, ты придурок…

— Со слухом у меня всё в порядке, — ответил я и указал подбородком в сторону двери. — Стучать. В этот раз и каждый раз.

Он стоял на своем, явно оценивая меня. Даже человек с его ограниченными умственными способностями мог видеть, что идти против меня с голыми руками было чертовски плохой идеей, поэтому он отступил и встряхнул плечами, а затем осторожно коснулся челюсти. Там наливался синяк. Я надеялся, что ему больно.

Не глядя в мою сторону, он снова подошел к двери и постучал.

Пришлось постучать несколько раз, прежде чем Эйнжел откликнулась:

— Войдите.

Мы вошли в её комнату, которая была обставлена еще более безвкусно, чем моя, полная предметов декора, предназначенного для двенадцатилетней девочки, а не для такой юной женщины, как Эйнжел.

Она сидела за белым туалетным столиком, не сводя с нас глаз.

— Теперь ты стучишь? — спросила она у Хорхе в отражении.

Моя кровь закипела при мысли о том, что Хорхе врывается в её комнату, когда захочет, застает ее спящей, раздетой или в душе. Я стиснул зубы, но остановился в дверях, напомнив себе, что это только работа, и прежде всего, Эйнжел не моя. И никогда не была моей.

Встав, она подошла к шкафу и схватила еще одну пару девчачьих белых туфель с ремешком. На ней было розовое платье в горошек с белой лентой, завязанной под грудью. Она бы ни за что так не оделась, будь у неё выбор. На самом деле, я был уверен, что она бы не осталась здесь и не согласилась бы на помолвку с Лоренцо, если бы у неё был хоть малейший шанс сбежать. Хорошо, это я понял. Меня это устраивало? Нет. Мог ли я сделать с этим хоть что-нибудь? Тоже нет.

— Поторопись, — подгонял Хорхе, который только что приехал, но уже сгорал от нетерпения. — Твой папочка специально назначил для тебя эту встречу.

Папочка. Отвратительно. Эйнжел закончила возиться с застежкой на туфлях и подняла глаза, поймав мой сердитый взгляд.

— Ты теперь будешь со мной? — спросила она, встала и подошла ко мне.

Этот вопрос вызвал во мне воспоминания о том единственном украденном дне. Как я обещал ей, что мы с ней встретимся «завтра», как я хотел видеть её каждый день с тех пор. Но это было до того, как все полетело к чертям.

— До свадьбы, — ухмыльнулся Хорхе. — И тогда ты больше не моя проблема. Или его.

Она вздернула подбородок и вышла из комнаты, стараясь изо всех сил своим гордым видом задеть Хорхе.

Я последовал за ней вниз по лестнице и вышел в туманное утро. Рабочие скребли каменные ступени перед входной дверью, каждым взмахом губок смывая кровавые следы с них.

Эйнжел обошла рабочих, её широко раскрытые глаза следили за тем, как алая вода стекала в ухоженные розовые кусты вдоль фасада дома.

— В машину, — буркнул Хорхе, обошел её и скользнул на переднее пассажирское сиденье черного внедорожника. — Залезай! — он захлопнул дверь.

Этот идиот действовал мне на нервы, но не мог вывести из себя. Для этого потребовалось бы гораздо больше, чем его буйный нрав, но это не означало, что я не хотел покончить с ним, когда придет время. И надеюсь, оно придет. Чем раньше, тем лучше.

Эйнжел снова начала двигаться, отворачиваясь от беспорядка, который был жизнью мафии. Я открыл ей дверь, и она скользнула внутрь, короткая юбка платья задралась, оголяя её гладкие бедра. Мне захотелось увидеть её в одежде взрослой женщины, а не в этих отвратительных детских шмотках, которые извращенец Бланко заставлял её носить.