— Он сделал тебе больно? — спросил он. Лед в его голосе мог бы заморозить летний день.

— Я не хочу об этом говорить. Это уже не важно. Теперь ты здесь.

— Для меня это важно.

Я сильнее прижалась лбом к подголовнику и ответила:

— Он сломал меня. Это заняло много времени, но, в конце концов, я сломалась.

Мои собственные крики эхом вернулись ко мне из прошлого. То, как я умоляла. То, как я искала помощи и просила пощады, но не получила их.

— Сломаться — только так можно было остановить всё это. И как только я позволила этому случиться, сдалась, он позволил мне плыть по жизни, не участвуя в этом по-настоящему. Это то, что он хотел, бессловесная маленькая тень, которую он мог бы представлять своим гостям и в конечном итоге отдать замуж с выгодой для себя.

— Я видел, как он заставляет тебя одеваться, — сквозь зубы процедил он. — Так же, как он хотел, чтобы ты называла его папочкой.

От стыда мои щёки вспыхнули, румянец опалил кожу.

— Он никогда не прикасался ко мне... — я прикусила губу. — Нет, не в этом смысле. Он причинял мне боль, если я выходила за рамки дозволенного, если я одевалась не так, как он хотел, если я вообще пыталась проявить твердость, показать свой характер.

Дэвид не ответил, но все в нём напряглось, как будто он мог чувствовать мои воспоминания о пережитом ужасе вместе со мной.

Я стряхнула с себя холодок от воспоминаний о подвале Бланко и встретила взгляд Дэвида в зеркале.

— Я бы пришла повидаться с тобой в следственном изоляторе, в тюрьме — где бы ты ни был, я бы пришла, — я опустил глаза. — Если бы могла.

— Я знаю.

Придерживая руль левой, он протянул правую руку к моей. Его теплая ладонь накрыла мою, его прикосновение было именно тем, что мне нужно, чтобы ослабить накопившееся во мне напряжение и страх. Я начала подозревать, что он был тем, кто был необходим мне всё это время, катализатором, который спасет меня от плена Бланко раз и навсегда.

Он въехал в охраняемые ворота в фешенебельном районе Глэдвин. Вооруженный охранник кивнул нам.

— Чей это дом?

— Семьи Генуя.

— Ты ведь работаешь на них, верно?

Он кивнул и остановился перед особняком с блестящими окнами и величественным кирпичным фасадом.

— Ещё один день ты будешь в безопасности, — сказал он, повернувшись, и взглядом твердым, как кремень, уставился мимо меня в сторону багажника. — А он нет.