- Что происходит?

- Давай, - кричит Чони, пытаясь поднять меня с лестницы. – Ты выбрал худшее время для своей нарколепсии.

Здесь действительно засели уклонисты!

Я смотрю на монитор в поисках новых биосигналов...

- Погоди-ка...

Биосигналов по-прежнему всего четыре.

Чони мчится на следующий этаж и выбивает окно. МакКлин и ЛеФорж сейчас на улице. Снайперы стреляют по ним с крыши соседнего дома.

- Ты была права, - говорю я ей. - Они как-то научились скрывать свои биосигналы.

Чони кидает гранату в снайперов через улицу, и крыша взрывается. Верхний угол здания рассыпается кубиками льда, что обрушиваются на улицу.

Здание, и правда, сделано изо льда!

- Получите, гады, - говорит она.

Пуля пронзает плечо Чони со спины. Она падает на пол.

Я оборачиваюсь. Комната заполнена манекенами.

Это своего рода лаунж-бар. Я не вижу стрелка, но он определенно в комнате вместе с нами.

Пуля вошла не очень глубоко. Чони вытаскивает ее и показывает мне.

- Она ледяная! - говорю я.

Это даже не пуля. Это сосулька.

Снайпер стреляет по нам снова, и в этот раз промахивается. Пуля разбивается о стену. Я вытаскиваю Чони на лестницу.

- Он нужен нам живым, - говорит она, протягивая мне свою шлаковую винтовку вместе с патронами.

- Я постараюсь, - говорю я ей, закидывая свою винтовку через плечо и с ее винтовкой в руках направляюсь обратно.

Я как можно тише ползу по полу на животе через лес манекенов, и далее под столами. Снайпер не движется. Мое лицо скрывает белая скатерть.

Шаги.

Он подходит к окну. Очевидно, думает, что мы спустились по лестнице.

Вот дерьмо. Чони лежит на лестнице с одним гранатометом в руках. Но на таком расстоянии стрелять по нему она не может. Я не могу позволить ему пройти мимо меня.

Шаги становятся ближе, минуя столы и манекены.

Как только я вижу его ноги, я вскакиваю и стреляю, отбрасывая снайпера через стол. На пол летят выставочные тарелки, искусственные цветы в горшках и несколько манекенов.

Хлопающие шлаковые пули сбивают противников с ног, не убивая их. После выстрела они летят примерно десять футов, а после превращаются в подушку безопасности и сбивают нападающего ударом до потери сознания. Главное при этом стрелять с нужного расстояния, иначе толку от них будет как от воздушных шариков.

Прежде чем я успеваю подобраться к нему, пуля попадает мне в лицо, и я падаю на пол.

Здесь есть второй снайпер.

Я ползу по полу как можно быстрее, держась одной рукой за лицо.

Боль просто леденящая. Кровь заливает линолеум и стопы манекенов.

Как только я покидаю бар с манекенами, меня накрывает град ледяных пуль. Я ползу по плитке и выбираюсь на лестницу, сползая на животе на несколько ступенек вниз. У меня болит рука. Крови так много, что я даже не уверен, есть ли у меня еще ранения.

Чони нет на лестничной клетке. Я смотрю на свое запястье. Все четыре биосигнала активны и разрозненны. Все мои сослуживцы разбежались из здания кто-куда в разные стороны.

В вестибюле я сбрасываю винтовку Чони, и на ходу заряжаю винтовку с распильными патронами, сбивая манекены с моего пути, стремясь попасть за стойку регистрации.

Мое лицо пульсирует от боли. Я сплевываю сгусток крови на пол прямо на туфли клерка-манекена. Мой рот полон крови и зубных осколков. Я залезаю в сумку на поясе и достаю небольшую баночку с мазью из медовых ушек. Я черпаю липкую жижу и втираю ее в мочку левого уха.

Медовые ушки содержат химическое вещество, усиливающее звуковые волны.

Я слышу шаги снайперов, спускающихся за мной по лестнице. Вдалеке слышны выстрелы.

Я пытаюсь осмотреть мою рану...

Ледяная пуля вошла мне в рот и пронзила щеку, раздробив при этом два зуба, и еще, походу, сломала мне челюсть. Еще одна пуля задела мою правую руку.

Снайперы пересекают вестибюль, осторожно проходя мимо манекенов.

Я не эксперт в области медовых ушек. Предполагается, что при должной тренировке вы приобретаете способность визуализировать местоположение вашего врага по звукам его шагов. Это чувство сродни эхолокации летучих мышей. Будь я профессионально обучен, я бы без проблем справился с этими двумя. Ведь я практически специалист по распильному шлаку, а если прибавить к нему суперслух медовых ушек, то они не протянули бы против меня и пары секунд.

Но вместо этого я решаю затаиться. Пожалуй, хватит с меня ранений.

В конце концов они сами придут ко мне.

Я стараюсь дышать как можно тише, наблюдая, как четыре точки на моем мониторе отдаляются друг от друга все дальше и дальше.

Я просыпаюсь.

Должно быть, меня снова вырубило. Не знаю, как долго я был в отключке. Даже с усилением медовых ушек я не слышу ничего, кроме звука собственного дыхания.

Смотрю на запястный монитор...

Горит только одна красная точка. Мой биосигнал.

Вот дерьмо...

Может случиться так, что все мои сослуживцы погибли. Включая Чони! А может они просто вышли за радиус действия прибора. Они вполне могли вернуться в лагерь.

Я осматриваю вестибюль. Манекены смотрят на меня в гробовом молчании.

Нет ни снайперов, ни уклонистов.

Уклонисты... Я не могу поверить, что сомневался в нашем правительстве. Уклонисты хитрые и жестокие, как нам и говорили по телевидению.

Мне нужно вернуться в лагерь. Возможно, Чони ждет меня там. А может, она заблудилась в снегах и ей нужна моя помощь...

На остальных мне плевать, но если убили Чони...

По улицам гуляет шумный ветер. Я стираю медовую жижу из ушей, чтобы не оглохнуть. Улицы пусты. Нигде нет никаких признаков врага.

Вероятнее всего, это здание держат под прицелом снайперы, так что мне лучше двигаться быстрее. Когда я уже на полпути, густая метель накрывает город, как приливная волна, и сбивает меня с ног. Я встаю и двигаюсь по льду так быстро, как могу. Эта метель может быть благословением, если она скроет меня от снайперов.

Я покидаю город за пару минут до того, как по мне открыли огонь. Всего один снайпер. Он промахивается примерно на сотню футов. Возможно, он стрелял в мою тень, что простиралась далеко по стеклянному льду.

Я пробираюсь сквозь шторм обратно в лагерь, не сводя глаз с монитора на запястье.

На нем я все еще единственная активная красная точка.

Вернувшись на неровную ледяную местность, я уже должен видеть их биосигналы, но их по-прежнему нет.

Я продолжаю идти сквозь буран. Прохожу еще милю. Все также никаких признаков жизни.

Я, видимо, сбился с пути. Должно быть, заблудился в шторме.

Ветер стирает остатки климат-контроля с моего лица, оно горит огнем и кажется, что уши вот-вот лопнут от холода. Мои глаза слезятся, а кожа лица покрывается трещинами, похожими на порезы от бритвы.

Красные огоньки. Я уже вижу их. Мое лицо выгорает на ледяном ветру, но я вернусь в лагерь, чего бы мне это ни стоило.

Всего три активных биосигнала. Треугольник наших офицеров. Я падаю на колени.

Остальные не выбрались.

Я продолжаю идти.

Мне необходимо вернуться в лагерь как можно скорее, иначе я умру.

Я смотрю на монитор. Осталось всего полмили.

- Погодите-ка...

Одна из красных точек пропадает. Сейчас на экране их только двое. Один из офицеров, должно быть, умер.

Еще один биосигнал гаснет с экрана.

- Дерьмо...

Что-то их убивает. Может быть, холод...

Лишь одна точка горит красным светом.

Впереди показался лагерь. Монитор больше не нужен. Я ускоряюсь в надежде успеть до того, как погаснет последняя красная точка...

Ветер стихает по мере моего приближения к лагерю.

Снег все еще идет, но его уже гораздо больше, чем раньше. Он медленно падает с небес нежной белой пудрой.

Я вижу лишь один силуэт, что отбрасывает тень сквозь брезентовую палатку на землю. Два других силуэта отсутствуют.

Я открываю створки палатки стволом своего пистолета и обнаруживаю, что лейтенант Чейз смотрит на меня.

Он все еще на том же месте, что и раньше, и смотрит не мигая в том же направлении, что и раньше. Но теперь он один. Полковник и майор исчезли.

Их, должно быть, убили и увезли. Но вот только крови нигде нет... Может, их задушили. Враг вполне мог заметить мое приближение и заблаговременно где-то укрыться.

- Лейтенант, вас необходимо спрятать, - говорю я ему.

Он по-прежнему просто смотрит на меня не мигая.

Я подхожу к нему ближе. Он окоченел, словно труп.

Я прикасаюсь к его лицу... Оно чертовски холодное. Я проверяю запястный монитор. Я единственный активный биосигнал в палатке. Лейтенант, и правда, мертв.

Погодите минутку.

Его кожа. Что-то здесь не то... Я снова прикасаюсь к его лицу. Оно фарфоровое. Лицо лейтенанта соскальзывает с головы и остается в моей руке.

Его голова набита хлопком.

Это не лейтенант. Это просто очередная кукла.

Кто бы его здесь не оставил, он точно уже не вернется.

Я пытаюсь согреть руки теплом лампы. Пускай, его мало, но необходимо хоть немного согреться, прежде чем возвращаться обратно. Из формы лейтенанта я делаю шарф и заматываю им лицо. Затем утепляю свою униформу хлопковой набивкой манекена. Ее я также использую для перевязывания раны на лице.

Теоретически еще есть шанс, что остальные просто заблудились в снегу, пытаясь найти дорогу обратно в лагерь. Если они где-то там, то я их найду.

И тогда мы сотрем этих уклонистов с лица земли.

Я снова возвращаюсь в шторм.

На выходе из палатки я пытаюсь пополнить боеприпасы, но все ящики с ними покрыты трехдюймовым слоем льда, который я не могу разбить прикладом моей винтовки. У меня есть четыре коробки распильных патронов, но этого явно недостаточно. Придется собирать оружие у поврежденного врага.

На снегу есть свежие следы, ведущие в сторону города. Это те трое, что атаковали лагерь. Ну, а возможно, это МакКлин, ЛеФорж и Чони. Может быть, они использовали какие-то маскирующие устройства противника, и теперь я не могу засечь их биосигналы на моем мониторе. Я не должен терять надежду.

Я выхожу на замерзшее озеро и смотрю на монитор. Где-то в городе загорается вторая красная точка.