Бреслау, четверг 15 марта 1945 года, три четверти пятого дня

Кучер Отто Тараба лежал на своем возу, рядом с трупом, и курил самый дешевый табак, насыщаясь теплом весеннего полудня. Так же, как его старая кобыла, полностью нейтрализовал все, что тревожило последних жителей крепости Бреслау — в русских видел только тех, которые дадут ему больше заработать, производя большее количество убитых, своих соотечественников, а погибающих на окраине города пересчитывал только на водку и табак — потому что только такую компенсацию считал самой надежной в сложное настоящее время.

Нынешний курс был уникальным, потому что Тараба принял его, получив обычный гонорар — в денежных единицах. Для полного счастья ему не хватало еще двадцати фляжек самогона, и поэтому он становился менее привередливым в вопросах оплаты.

Когда количество достигнет сорока бутылок, поставит на своем старом возе и будет пить несколько дней, прерывая это благое дело подбрасыванием корма старой кобыле. Тогда ему уже будет все равно. Много лет назад определил, что праздник тогда, когда в его конюшне соберет сорок фляжек водки, что было не совсем легко, учитывая текущее потребление.

Увидев, что его пассажир подходит к проволоке с каким-то чудаком в сером костюме, кучер Тараба поднялся с недоверием с воза и, покусывая в зубах травинку, смотрел на военного с обожженным ртом, который делал какие-то резкие движения.

Они были около двадцати метрах от воза.

— Что? — крикнул Тараба.

— Раскрой и покажи ее лицо тому господину, — крикнул старый офицер.

Тараба потрогал голову трупа и снял с нее занавеску.

Потом схватил девушку за волосы и потянул голову за край воза.

Чудак в сером костюме прислонился быстро к будке часового, старый офицер махнул рукой, кучер уронил труп обратно на доски своего катафалка, лег на возу рядом с трупом и начал созерцать причудливые звуки русской речи, которые — усиленные громкоговорителями — доносились очень четко из-за линии фронта.