Бреслау, четверг 15 марта 1945 года, пять часов дня

Профессор Брендел опирался дальше о будку охранника. Его лицо было почти таким же серым, как и одежда. Он дышал быстро и резко.

— Кто это? — спросил спокойно Мок.

— Панна Берта Флогнер, племянница графини, сирота. — Брендел, в конце концов, набрал воздуха. — Любимая ею, как настоящая дочь, в которой Бог ей отказал в своей непостижимой мудрости.

Мок вздохнул. Умершая была идентифицирован. Теперь пора домой, к жене, к ребрышкам, плавающим в томатном соусе, к чудесному аромату асторов, которые были изготовлены в Берлине и стоили соответственно кучу денег на черном рынке. Теперь только сбросить это безжизненное тело в пыль казарменного плаца и уехать на Цвингерплац, а там выпить пару бокалов гданьского голдвассера и посетить в подвале маленьких друзей.

Неважно, кто этот сумасшедший в сером костюме и что здесь делает, неважно, кем является таинственная графиня, которую Шмолл окрестил как «особу чрезвычайно опасную», важно только то, что панну Берту Флогнер изнасиловали и убили русские, и то, что она была идентифицирована.

Мок оставил плачущего под стеной профессора Брендла, пошел вдоль барака с красным крестом. Он хотел выйти на казарменный плац, чтобы отправиться в караульное помещение, только внутренние ворота, отделяющие бараки заключенных от барака коменданта, были закрыты.

Охранник не торопился с открытием и смотрел куда-то над головой Мока.

До него доносились лишь короткие, отрывистые слова:

— Вы хотели меня видеть, капитан Мок. Чем могу служить? Обергруппенфюрер СС Ганс Гнерлих к услугам. Вы не должны представляться.

Мужчина, говорящий эти слова, был мощно сложен. Черный мундир СС сидел на нем, как на манекене. Выдвинутая челюсть затенена была полоской крепкой щетиной. Маленькие, глубоко посаженные глаза блестели под седоватой соломой волос, выскальзывающих из-под шляпы. Хлыст выгибался на блестящем голенище офицерских сапог. Немецкая овчарка сидела послушно у ног хозяина.

Рядом со своим шефом стоял лейтенант Шмолл, упирал взгляд в свои ботинки и был столь же ласков, как пес коменданта.

— Это большая честь, что вы сами побеспокоились. Я хотел идентифицировать тело молодой девушки, господин комендант. — Мок почувствовал разочарование от мысли, что должен уже в третий раз рассказывать происшествия сегодняшнего дня.

— Я нашел ее изнасилованной в квартире на Викторияштрассе. Жила еще час.

— Интересно, что вы говорите, гауптштурмфюрер, — сказал Гнерлих. — Но позволю себе заметить, что Викторияштрассе находится, пожалуй, с субботы в руках русских. Как вы туда попали? Неужели новый комендант крепости выдал постоянный пропуск офицеру, отстраненному от обязанностей?

— Я русский шпион, — ответил Мок.

Гнерлих громко рассмеялся. Его собака и адъютант пошевелились беспокойно.

— Отличная шутка, гауптштурмфюрер! Превосходная острота! — воскликнул Гнерлих и добавил ядовитым тоном: — Понимаю, что старшие офицеры СС и полиции иногда забредают за линию врага, но, пожалуйста, мне еще расскажите, чему я обязан вашему визиту?

— Имена владельцев квартиры я проверил в списке жильцов. Рюдигер и Гертруда фон Могмиц. Как каждый житель Бреслау, я знаю судьбу генерала фон Могмиц и его супруги. Я знаю, что случилось с генералом и с его женой после покушения на фюрера. Не был, однако, хорошо информирован. Я знал, что графиня фон Могмиц пребывает в каком-то лагере в Бреслау, но я не знал, что на Бергштрассе. Об этом я узнал сегодня совершенно случайно от одного офицера, который был свидетелем смерти ее племянницы.

— Откуда вы знаете, что изнасилована ее племянница?

— Сказал мне это тот господин, — Мок указал головой на Брендла, который вынырнул из кустов, окружающих медицинский барак. — Как я узнал, он является другом графини.

— Тряпки, не графини! — заорал Гнерлих. — Последней тряпки, потому что как иначе можно назвать предательницу родины? От вас я слышу только эти проклятые титулы! Генерал, граф, графиня. Вы не знаете, что этот подлый предатель был перед расстрелом понижен до звания рядового, а эта злая сука была английским шпионом, последним мерзавцем в спальнях лордов? Будем говорить, следовательно, о рядовом фон Могмице и сучке фон Могмиц.

— Заткнись, сволочь! — Брендел имел столь же сильный голос, как Гнерлих. — И не смей говорить плохого слова о госпоже графине, прислужник, дрянной дворецкий! Почему не лаял так свирепо, ты свинья? Что, вы не знали? — обратился он к Моку. — Этот хам был дворецким фон Могмицов в их имении в Кантен. Не раз и не два подавал мне, скотина, конфитюр и пирожное. Кланялся в пояс и кривился в улыбке.

— Удивляет вас его поведение, капитан Мок? — Гнерлих рассмеялся насмешливо. — Меня не удивляет, потому что его уже давно знаю. Он псих, но псих, которого я не могу отдать к эвтаназии или даже ударить по морде хлыстом. Я должен его терпеть, капитан Мок, пока ограничивается словами. А почему? Он представился вам как Рудольф Брендел, профессор философии, не так ли? Почему он не сказал просто «профессор Брендел»? Потому что вы могли бы его спутать с его отцом, Рудольфом Брендлом-старшим, профессором физики и инженером, создателем нового бронебойного снаряда с закаленным урановым сердечником. Я должен его терпеть, когда здесь крутится, когда меня оскорбляет. Я жду один только его враждебный жест рукой, на попытку атаки. Тогда я убью его. Потому что я тут главный. А он только может находиться за этой воротами, в бараке санитарным. Не имеет права вступить на территорию лагеря, там я управляю. Показать вам, как я управляю?

— Я знаю, что вы тут главный, — сказал Мок усталым тоном. — Господин профессор Брендел младший опознал труп. Я свою задачу выполнил. Пожалуйста, позвольте мне покинуть ваше королевство, комендант.

Гнерлих не слушал Мока. Дал знак лейтенанту Шмоллу, а тот побежал в сторону ворот, ведущих в лагерь. Гнерлих нервно бил хлыстом о землю, пес затанцевал вокруг своего хозяина и нервно присел рядом с блестящими офицерскими сапогами. Волосатый хвост взбивал облачка пыли.

Гнерлих улыбался широко Моку, улыбался Брендлу, улыбался также четырем солдатам и своему адъютанту, которые тащили по песчаному двору вырывающуюся и кричащую женщину в грязном платье, улыбался коренастой охраннице, которая пинком протиснула заключенную через ворота, он улыбнулся даже псу, когда тот кинулся заключенной в горло.

— Вот госпожа графиня. — Гнерлих отдал Шмоллу собаку и свою шляпу.

Его длинные седоватые волосы сбились на макушку.

— Ты сказал, Мок, что либо с ней поговоришь, либо оставишь нам труп в пруду, да? Говори же! Только не знаю, станет ли она что-нибудь говорить.

Говоря это, отвесил женщине удар ногой в живот. Графиня свернулась на земле, держась за низ живота. Слепленные волосы совсем заслонили ее лицо. Гнерлих свистнул хлыстом.

Мок не заметил, куда он попал.

Брендел двинулся на Гнерлиха с неистовым криком.

— Не делай этого, — простонала женщина и смахнула волосы со лба. — Руди, прошу, не делайте этого! Он только и ждет, чтобы убить вас.

Брендел остановился, опустился на колени и сжал кулаки. Солдаты направили в его сторону свои маузеры. Брендел рыдал полной грудью. Гнерлих посмотрел на Мока и усмехнулся.

— Видите, кто здесь главный, Мок? — сказал он и наскочил на лежащую женщину обеими ногами.

Каблуки «офицерок» загрохотали по ее ребрам. Гнерлих споткнулся и чуть не упал. Для поддержания баланса оперся рукой. Медленно сжал кулак.

В его перчатке оказалась горсть песка. Он наклонился над графиней фон Могмиц и поднял ее за волосы. В широко открытые глаза и рот обрушился песок.

Шрам на лбу после удара хлыстом сделался серым от пыли.

— Ты, блядь. — Гнерлих наклонился, чтобы снова набрать песка. — Тебе это нравится, да? Ну, жри, сволочь!

Мок закрыл глаза и увидел своего брата Франца, как шепчет яростно изнасилованной девушке: «Расскажи мне все, блядь». Он увидел тоже свой подбитый набойкой каблук — как наладил Франца в середину головы. Увидел рваные сухожилия Берты Флогнер, увидел тоже свой галстук от Амелунга, напитанный кровью, почувствовал последнюю ласку здоровой руки панны Флогнер и двинулся на Гнерлиха.

Серия из пулемета осадила его на месте.

Он стоял и смотрел в глаза Гнерлиха. Недолго их видел. После первого нанесенного удара он увидел небо над Бреслау. Второй удар сделал, что израненное лицо капитана окунулась в сухой слой песка. Краем глаза он увидел, как коренастая охранница нежно и бережно вытирает от пота лицо Гнерлиха.

— Видишь, Мок, кто тут главный? — Гнерлих отгонял охранницу, как навязчивую муху. — Уже не ты. Тебя отстранили от дел, старик. Ты никто в этом городе. Вон из этого города! Он уже не твой! Оставь нам труп на плацу, а мои псы будут иметь корм.

Мок лежал в пыли, графиня фон Могмиц грызла землю, Гнерлих полировал обувь, Брендел плакал, а из-за проволоки смотрел на них пьяный кучер Тараба.