Глава 34 Коул

Сильвер убежала в дом своей матери.

Снова.

У неё это начинает входить в привычку, и я собираюсь выебать это — помимо прочего — из неё.

Но сначала я должен позаботиться о бизнесе.

Как тот жалкий ублюдок, который сейчас идёт домой после попойки в пабе.

Эйден, Ксандер и я ждём его на темной парковке. Адам выбирает этот бедный район, потому что он даёт ему столь необходимый камуфляж. Он может пить столько, сколько хочет, и никто не беспокоит его и не угрожает рассказать об этом отцу.

Ксандер - тот, кто дал нам эту информацию, так как он делает то же самое всякий раз, когда хочет избежать гнева своего отца. Хотя он всё ещё не хочет признавать, что у него развиваются проблемы с алкоголем.

Однако сейчас это не важно. Ублюдок, который собирается выйти, важен.

– Где Ронан? – спрашивает Ксандер.

– Он под кайфом. – Говорит Эйден. – Я собираюсь набить ему морду, если он будет жаловаться, что мы не пускаем его.

– Он хочет, чтобы его не пускали.

Я засовываю руку в карман, чтобы она не сжалась в кулак. Я планировал этот момент со вчерашнего вечера. С тех пор, как я увидел страх в глазах Сильвер, когда она выскочила в прозрачной одежде. Она не из тех, кто выходит на улицу неподготовленной, а это значит, что она боялась за карьеру своих родителей больше, чем показывала. Тот факт, что это ублюдок Адам проник ей под кожу таким образом, что мне хочется стереть его из этого мира.

Никто не смеет играть с ней под моим присмотром.

Эта игра моя, и Сильвер одна. Посторонним вход воспрещён.

– Астор хочет, чтобы его оставили в стороне? – Эйден поднимает бровь. – Мы говорим об одном и том же человеке?

– Он притворяется. – Я бросаю на Эйдена снисходительный взгляд. – Если бы ты не был таким эгоцентричным, ты бы это заметил.

– Хэштег горит.

Ксандер усмехается. Мы с Эйденом никогда не вцепляемся друг другу в глотки — по крайней мере, не перед остальными. Поэтому всякий раз, когда это происходит, Ксандер и Ронан ведут себя как обезьяны, которые нашли банан.

– Я же сказал тебе, что с Куинс все кончено. Я официально покончил с этим в присутствии Джонатана. – Эйден нивелирует меня своей собственной снисходительностью. – Перестань быть мелкой маленькой сучкой.

До того, как мы встретились здесь, Эйден сказал мне по телефону, что все кончено. Он больше не помолвлен с Сильвер.

Она также скоро поговорит об этом со своим отцом.

Несмотря на облегчение, которое я чувствую, этого недостаточно. Как будто я не могу выбросить из головы мысль о том, что она помолвлена с кем-то другим. Несмотря на то, что она с самого начала знала, что это ложь, она все еще была чьей-то невестой.

Не моей. Его.

Больше всего меня бесит тот факт, что она никогда не будет моей невестой. Она никогда не будет полностью моей, независимо от того, насколько она мне принадлежит.

Тогда ей пришлось скрывать от этого ублюдка Адама. Она медленно, но, верно, выталкивает меня из своей жизни, и довольно скоро я стану всего лишь увлечением в её прошлом.

Сильвер в конце концов выберет образ своих родителей и свой собственный. Я никогда не принадлежал к этой идеальной рамке.

Может быть, именно это заставляет меня чувствовать себя еще более взбешённым, чем следовало бы, из-за всего этого грёбаного беспорядка.

– Эй, капитан. – Ксандер хватает меня за плечо. – Теперь ты хранишь Сильвер только для себя, да?

– Чего нельзя сказать о твоём случае. – Эйден ухмыляется ему.

Улыбка Ксандера исчезает, и он показывает ему средний палец. Они оба думают, что могут хранить от меня секреты, но я уже понял это. Мне любопытно посмотреть, как Ксандер справится с этим.

– Вот он идёт, – шепчу я, когда Адам, спотыкаясь, выходит из паба. Ему приходится долго раскачиваться, чтобы добраться до своей машины.

Он не видит нас, так как мы прячемся в слепой зоне у стены. Адам ругается себе под нос, когда не может найти свои ключи.

Плечи Эйдена напрягаются, и выражение его лица мрачнеет. С тех пор как он подтвердил, что Адам был тем, кто столкнул Эльзу в бассейн, он жаждал крови. Почти как я.

Ксандер только что присоединился, потому что в последнее время ему нравится бить по вещам.

Никто здесь не хочет выебать этого засранца больше, чем я. Он не только терроризировал Сильвер, но и думал, что может заполучить её.

Он думал, что может владеть тем, что, блядь, моё.

Эйден идёт первым, но он не утруждает себя лыжной маской. Он бьёт Адама прямо в лицо.

Адам вопит, как школьница, зажимая нос.

– Время расплаты, ублюдок. – Эйден снова поднимает кулак.

Глаза Адама расширяются, когда мы с Ксандером присоединяемся. В тот момент, когда он осознает, в какое дерьмо он вляпался, его лицо искажается, как у шлюхи, симулирующей оргазм.

Он понятия не имеет, что его ждёт. Мне будет весело препарировать его на кровавые куски, но мне не понадобится насилие, как Ксандеру и Эйдену.

Душевная боль более разрушительна, чем физическая.

После того, как Эйден бьёт его во второй раз, Адам кричит, бормоча какую-то чушь.

– Эй... эй... – Он поднимает обе руки, его глаза, красные и налитые кровью. – Д-давай поговорим об этом. Наши родители - друзья. Мы можем найти решение.

– Да, давай поговорим.

Я кладу руку на руку Эйдена, опуская её. Мой голос на удивление спокоен, учитывая хаос, пронзающий меня изнутри. Но я всегда был из тех, кто становится пугающе тихим и спокойным во время решений.

Сначала я подумал, что это из-за спокойной ночи похищения, но, возможно, это больше из-за лужи крови, в которой утонул Уильям. Было так чертовски спокойно после того, как он тонул.

Так тихо.

Такой мёртвый.

Таким, каким будет этот подонок, когда я с ним закончу.

– Хорошо, Коул. – Адам улыбается, выпрямляясь. – Я знал, что ты будешь более разумным.

– Так и есть. Видишь ли, я не думаю, что насилие что-то исправляет. В конце концов ты исцелишься от порезов и ушибов. Они не живут внутри тебя и не напоминают вам о том, что ты делал каждый день, не так ли? Если мы не сможем привести тебя в состояние рака четвертой стадии по крайней мере на десять лет — без лекарств — я не вижу, как мы можем заставить тебя заплатить физически.

Эйден и Ксандер ухмыляются, когда вся надежда исчезает из глаз Адама. Это всегда вызывает эйфорию, когда они понимают, что я худший выбор, который они могли когда-либо получить. Люди боятся Эйдена и думают, что могут найти убежище в моей кажущейся доброте и приветливых улыбках, но они меня не знают.

Никто из них этого не делает.

Кроме моей Бабочки.

И именно из-за неё Адам пожалеет о том дне, когда оказался в непосредственной близости от неё. Он будет сожалеть каждый раз, когда она будет хмуро читать эти сообщения или в страхе оглядываться через плечо.

– Вот как это будет происходить, Адам, – продолжаю я. – Мы уже знаем, что ты используешь препараты, повышающие производительность. Но это не причинит тебе большого вреда, даже со школой, поэтому сегодня днём мы подбросили несколько тайников с кокаином в твой шкафчик. Уборщики уже должны были найти их и доложить директору. Он должен быть на телефонном разговоре с твоим отцом, но это не единственный телефонный звонок, который он получит, не так ли, Ксан?

– Нет. – Ксандер притворяется сочувствующим, когда говорит. – Мой отец Льюис Найт, ты знаешь? В любом случае, он вроде как большая шишка в партии твоего отца, и он скажет ему, что, если он не отошлёт тебя, его положение может оказаться под угрозой. Однако, если он это сделает, это может оказаться полезным для него. Он может подняться в звании. – Ксандер подмигивает. – Политика.

– У моей матери также есть сеть ресторанов твоей матери. – Я делаю шаг вперёд. – Учитывая, что папина компания является одним из их крупнейших акционеров, я бы сказал, что могу разрушить бизнес твоей матери простым собранием Совета директоров, тебе не кажется?

Я должен был рассказать маме об Адаме. Либо это, либо вовлекать Себастьяна. И как бы сильно я ни злился на Сильвер, я знаю, что она сделала всё, чтобы не допустить этого в политическую жизнь своих родителей.

Поэтому я уважал её желания и ничего им не сказал. Мама любит Сильвер, поэтому она сразу согласилась и сказала, что сделает всё, чтобы защитить нашу семью.

Наша семья.

Я ненавижу эти грёбаные слова.

– И это, мой друг, — Эйден хватает Адама за плечо, и ублюдок слишком ошеломлён, чтобы даже вздрогнуть, — это только начало. Мы всё ещё не вовлекли Джонатана Кинга и Себастьяна Куинса в это дело. Хочешь предварительный просмотр?

– Ч-что ты хочешь, чтобы я сделал?

Адам смотрит на нас троих, как будто мы его Мрачные Жнецы.

Я подхожу к нему и разглаживаю его рубашку.

– Ты примешь свою судьбу и отправишься в военную академию без грёбаного протеста. Если ты этого не сделаешь, я раздавлю тебя.

И я это сделаю. Адаму не сойдёт с рук только то, что его переведут. Как только я вырасту достаточно, чтобы завладеть бизнесом моего отца, я выслежу его и снова уничтожу.

Я превращу его жизнь в такой ад, что он никогда не найдёт выхода.

Он отплатит за отсрочку.

Он в страхе будет оглядываться, как и она.

Это моя лучшая форма мести.

Как только Адам думает, что я отпущу его, он вздыхает. Я поднимаю кулак и бью его по лицу, пока у меня не начинают болеть костяшки пальцев.

Правда, насилие никогда ничего не решает, но в каком-то смысле оно освобождает.

Ирония в том, что я, когда-либо бил только двух людей из-за гнева – Эйдена и Адама.

Оба раза это было из-за Сильвер.

Все в моей жизни перевернулось и вращается вокруг неё.

Так или иначе.

Я возвращаюсь домой поздно.

Отчасти из-за Адама. Отчасти потому, что я подумывал о том, чтобы пойти в дом Синтии и ворваться внутрь.

Единственная причина, по которой я остановился, - это Синтия. Я ей не нравлюсь — полагаю, из-за моей матери – и она устроила бы бунт, прежде чем позволила бы мне увидеться с Сильвер так поздно.

К тому времени, как я прихожу домой, уже около часа ночи. Здесь темно и тихо, так что Себастьян и его команда, должно быть, проводят всю ночь в здании партии. Похоже, в последнее время они часто это делают.