— Это значит, что вы сделали не все, что могли и виновато Патентное право? И что вы могли бы сделать?

— А чтобы вы хотели, чтобы я сделал?

 Лицо Гудмена слегка покраснело. — Я хотел бы, чтобы вы просветили нас в нашем невежестве относительно структуры и внутренних процессов радиоактивного атома — если вы считаете, что мы способны понять его. Я хотел бы, чтобы вы показали, как методы движения в вашей ракетной игрушке могут быть адаптированы к полномасштабным самолетам. И Телепорт… Очевидно, что мы хотели бы, чтобы вы просветили и с этим, как его использовать практически, если это возможно.

— Это возможно, уверяю вас, — сказал Март. — Позвольте мне сказать, что я не знаю точно, как все это реализовать, но это заняло бы у хорошей команды инженеров, имеющих хорошо оборудованную лабораторию и достаточные денежные средства, совсем немного времени. Я не инженер, доктор Гудман, и не мастер трюков — разве что временно. Я теоретический исследователь и хочу оставаться им. Однако, к сожалению, мне нужно есть. Как и моей семье.

—Я не вижу, смысла в ваших словах…

— Принято считать, что теоретический исследователь во многом похож на старого Художника: он гораздо выше того, чтобы работать за грязные деньги. Он должен работать на Истину и Знание, в то время как кто–то другой — инженер-разработчик или бизнесмен — будет делать старые грязные зеленые доллары. Сейчас, если бы я сделал то, о чем вы просите, — огласил основные Законы природы, которые я открыл и использовал в этих устройствах, я бы остался нищим. Я не получу никакой защиты или дальнейшего вознаграждения.

— До тех пор, пока я остаюсь производителем безделушек и трюков, я имею право на полную защиту и благословение наших Патентных законов. В тот момент, когда я вступаю в область новой фундаментальной науки, у меня нет никакой защиты. Я даже не могу использовать свою собственную работу! Я не могу открыть вам эти основные Законы Природы, которые я открыл, не лишившись всех прав на финансовую выгоду от моей работы!

Доктор Гудмен издал звук, как будто испугался какого-то чудовищного святотатства:

— Конечно, вы не можете запатентовать Закон Природы! Это немыслимо! Это то, что просто есть — для всех, чтобы все могли использовать.

— Прекрасно. Тогда пусть они им и воспользуются.

Уже совсем стемнело, но они не включили свет. Единственное освещение исходило от зарева над городом. Из темноты у окна они услышали тихий смешок, и Дженнингс сказал:

— Если я правильно понимаю твой «Вулкан», то то, что ты говоришь, эквивалентно тому, что ты хотел бы запатентовать атом.

— Да, можно сказать и так, — задумчиво согласился Март. — Я хочу получить патент на атом.

— Вы смеетесь над нами, — сухо сказал Гудман. — На данный момент это, кажется, плохой шуткой. Правительство, безусловно, нуждается в вашей работе. Я уверен, вам было бы назначено надлежащее вознаграждение.

— Так и есть, да? Лаборатория, два ассистента и семьдесят две сотни в год? Да я заработал почти сто тысяч на одной только ракете «Нэгла»! — Март повернулся и прошелся по комнате в порыве внезапного раздражения. В тусклом свете он смотрел прямо на ученого АЕС.

— Доктор Гудман, вы были первым, кому выпала честь понять символику «Вулкана», но, похоже, вам очень трудно понять то, что я говорю. А я хочу, чтобы вы это поняли. Я хочу, чтобы это поняли и в лабораториях Комиссии по атомной энергии. Всякий раз, когда мое имя будет всплывать среди ваших коллег, я хочу, чтобы вы объясняли это правильно: Мартин Нэгл открыл некоторые из самых важных и основных Законов Природы, которые может в настоящее время постичь человек. Они имеют огромное значение для правительства, промышленности и вооруженных сил, но если Мартин Нэгл не сможет получить патент на свою работу и получить за нее надлежащее вознаграждение, он не будет делать с ней ничего, кроме изготовления безделушек, гаджетов и трюков.  И вы можете еще сказать им, что Мартин Нэгл не сошел с ума. Процитируй меня всем. — Он взглянул на часы. — Если вы не возражаете, джентльмены, боюсь, нам придется вернуться в Клуб. Поскольку это наш нынешний источник дохода, нам с Берком нужно помочь с вечерним наплывом.

Они вышли из комнаты. Потерявший дар речи от услышанного Гудман не промолвил больше ни слова, но Дженнингс подмигнул за спиной своего спутника и пожал руку Марту. — Держи со мной связь, — сказал он. — Я дам вам знать о реакции на Западе. Ты скоро вернешься в Нью-Йорк?

— Да, скоро. Здесь будет все катиться по накатанной колее и без нашего участия. Продано большое количество лицензий на «Вулкан» другим игорным центрам. Затем будет выпущена еще одну модель, которая будет конкурировать с автоматами для пинбола в барах и аптеках. В целом, я думаю, что это будет очень удачное устройство.

— Надеюсь! — горячо воскликнул Дженнингс. — Я очень на это надеюсь!