Глава 46

ВАЙОЛЕТ

Элли звонит сразу после того, как Макс уходит на работу. Они вернулись из Британской Колумбии, но Гэвин снова уехал по каким-то официальным делам, а Саша хочет пройтись по магазинам. Она спрашивает, хочу ли я пойти с ними?

Оглядываю пустой дом. Я могла бы вернуться к себе и собрать вещи, но… не знаю.

«Да» — короткий ответ. Да, я хочу пройтись по магазинам. Да, хочу отвлечься. Прошло два дня после Рождества, и у меня немного шалят гормоны. Началась утренняя тошнота, и я чувствую себя странно из-за всей этой темы с переездом к Максу, потому что это здорово, но это также… не знаю... странно, будто я жду, что что-то случится.

Итак, мы оказываемся в безумном зоопарке под названием пригородный торговый центр. Несмотря на то, что беременность пока не заметно, послепраздничные распродажи слишком хороши, чтобы от них отказываться, а мне понадобится целый гардероб для беременных. Штаны для йоги не подходят для зала суда. Элли клянется, что мы можем посвятить Сашу в мой секрет, а Макс признался, что рассказал своему другу Тейту, который помог ему доставить медведя домой. Скоро мне придется нанять адвоката по трудовым отношениям и официально сообщить новость фирме.

Желудок переворачивается. Может, подожду, пока пройдет фаза утренней тошноты.

Заставляю себя сосредоточиться только на сегодняшнем дне, только на покупках. Элли испытывает немалое ликование от того, что кто-то ее узнает, когда она заходит в магазин одежды для беременных.

— Как скоро пойдут эти слухи? — спрашивает она Сашу, и ее подруга только закатывает глаза.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы они начались.

— Дети очаровательны.

В настоящий момент дети кажутся мне паразитами, намеренными украсть энергию и аппетит своей матери. Но когда появится мини-Макс, я буду любить его или ее и думать, что он\она очень очаровательны.

И Элли будет рядом, чтобы заверить меня в этом.

Я прижимаю руку к животу. Ну, я уже люблю Кроху. Просто предпочла бы, чтобы он\она перестали вызывать у меня рвоту каждые тридцать минут. За последние два дня приступы случались очень быстро, и мне это совсем не нравится.

— Что тебе нужно? — спрашивает Саша, проводя пальцами по вешалке с широкими блузками.

Только не это. Пока нет.

— Черные брюки на выход. И, может, несколько более длинных рубашек, но чтобы ни одна из них не делала меня похожей на цирковой шатер. И только вещи по распродаже, все остальное может подождать.

— Поняла. — Она резко разворачивается.

Я смотрю на Элли.

— Ей стоит работать личным покупателем.

— Неплохой способ применения ее докторской степени по управлению бизнесом, — сухо говорит Элли.

— Но у нее дар. — Мой взгляд скользит обратно к колыбельке в витрине. Я смотрю на нее уже в третий раз.

Еще слишком рано думать о мебели для детской, чтобы она сочеталась с гигантским плюшевым мишкой.

И вполне возможно, жизнь с Максом может оказаться временной. Я не могу обустраивать полноценную детскую. Хотя эта крошечная колыбелька…

И вот, что происходит, когда я подхожу к кассе. Продавец говорит, что с покупкой одежды на пятьсот долларов идет подарок — колыбель. И я заставляю Сашу поторопиться с выбором еще двух пар брюк и какого-то очень отвратительного нижнего белья для беременных.

И вот почему два часа спустя Макс находит меня на полу рядом с медведем Бобом, без остановки проклинающую все и вся.

— Что ты делаешь? — спрашивает он с порога, и я, слегка вскрикивая, подпрыгиваю от неожиданно прозвучавшего вопроса.

Прижав руку к груди, смотрю на него.

— Собираю колыбель.

«И, возможно, мысленно возвращаюсь к сомнениям о том, почему это все еще кажется странно временным».

— Позволь мне.

Ни за что на свете.

— Я сама.

Он сердито смотрит на меня, но остается в дверях. Хорошо. Я чувствую покалывание.

— Почему ты так скоро вернулся?

— Закончил рано. А мое возвращение домой — проблема?

— Нет… — Я вздыхаю и убираю волосы с глаз. — Ты немного напугал меня. Проклятье. Мне показалось, что я слышу, как наверху хлопнула дверь. Я не привыкла к такому пространству.

— Еще ты забыла запереть входную дверь после возвращения из магазина.

Дерьмо. Горячие слезы напряжения набегают на глаза.

— Я привыкла, что дверь моей квартиры защелкивается сама.

— Эй... — он пересекает пустую комнату и присаживается рядом со мной, его рука скользит по моей шее, разминая мышцы. — Все в порядке.

— Все не в порядке. В мой дом только что вошел сумасшедший, — бормочу я, и он мягко смеется.

— Ты сильно на взводе.

— Возможно.

— Я мог бы с этим помочь, — то, как понижается его голос, говорит мне, что он предлагает больше, чем массаж шеи.

— Мне нужна отвертка. — Я игнорирую слона в комнате и вместо этого сосредотачиваюсь на лежащих передо мной инструкциях. Взяв шуруп, хмуро смотрю на него, затем тянусь к ящику с инструментами с другой стороны от Макса. — Извини, мне нужна…

Он обводит пальцами мое запястье.

— Что тебе нужно?

— Отвертка. Я же только что сказала.

— Какая? — Его пальцы скользят взад и вперед, взад и вперед по мягкой, нежной коже на внутренней стороне запястья. Ловлю себя на том, что начинаю извиваться.

Бесполезное, предательское беременное тело.

— Та, что с крестовиной.

— Кросс-слот или Филлипс? — Он пытается украдкой взглянуть на шуруп в моей руке.

— Без понятия, но, вероятно, узнала бы нужную, не отодвинь ты ящик с инструментами, — огрызаюсь я.

Он усмехается и отодвигает его еще дальше.

— Или я мог бы научить тебя.

— Боже, ты такой мужчина.

Он игнорирует мой выпад и берет две отвертки. Они выглядят почти одинаково, за исключением того, что одна из головок шире другой. Я хватаю ту, что выглядит более знакомой, и она подходит к шурупу.

Я прикрепляю первую ножку к основанию люльки, затем перехожу ко второй.

Макс садится и берет инструкцию, затем, прочитав ее, тычет в меня пальцем.

— Чем больше рук, тем легче работа. Передай мне отвертку Робертсона.

Меня раздражает, что он использует название, и я не знаю, почему. Может, сказывается долгий день.

— Это которая?

— С квадратной головкой.

— Почему просто не сказать «с квадратной головкой»?

— Потому что у инструментов есть названия. — Может, он и не хочет, чтобы это звучало покровительственно, но ничего не выходит.

— Потому что их назвали мужчины, предполагая, что у них будут помощники, от которых они смогут властно требовать указанные инструменты. Если бы женщина отвечала за именование инструментов, она бы не стала заморачиваться, потому что знала, что сама за ними потянется.

— Потому что она была бы слишком упряма, чтобы принять помощь.

— Помощь! Ты не хочешь мне помогать. Ты хочешь меня контролировать.

Макс резко выдыхает и откидывается назад, бросая на меня растерянный взгляд.

— Эй, мы что, ссоримся?

— Не знаю, а мы ссоримся?

Он открывает рот, потом снова закрывает.

— Возможно, проблема в гормонах?

Я встаю на ноги. Да, возможно. То, как я мысленно только что разогналась от нуля к шестидесяти, на самом деле делает это более чем возможным, но, черт возьми, серьезно?

— Собираешься бросать мне это каждый раз, когда у меня будет реакция, вызванная беременностью?

— Не знаю. А ты собираешься сказать мне, из-за чего расстроена?

— Я чувствую себя немного не в своей тарелке, ясно?

— Значит, нас двое.

— Это не одно и то же.

— Нет? Я ничего не контролировал с той ночи, когда встретил тебя, и тот факт, что ты залетела, доказывает это, на случай, если у тебя возникнут какие-то сомнения. И все же я по-прежнему здесь, по-прежнему держу удар, потому что хочу тебя, Вайолет. Хочу тебя, и хочу этого ребенка, и хочу, черт возьми, помочь, а иногда ты мне этого не позволяешь.

— Не позволяю тебе помочь мне? Я позволила перевезти меня к тебе домой.

— Ты не хотела переезжать? — Он пристально смотрит на меня.

— Я хотела…

— Чего, Вайолет? Чего ты хотела, чего я тебе не дал?

Пульс стучит в ушах. «Молчи», — говорю я себе и каким-то чудом удерживаю язык за зубами. Но это не имеет значения. Он знает, о чем я думаю.

— Я не Прекрасный принц. Но я делаю все, что в моих силах. — Он проводит рукой по волосам. — Я люблю тебя. Но ты права. Если ты ищешь сказочный финал, где я, встав на одно колено, обещаю «долго и счастливо», этого никогда не произойдет. Я не верю в это дерьмо, и ты тоже не должна верить.

— Ого. Ладно, спасибо, что сказал. — Горячие слезы щиплют веки. Все чертовски ясно.

— Вайолет…

— Нет, не говори больше ничего. Правда. — Я вытираю глаза, не позволяя слезам скатиться по щекам. — Я тоже люблю тебя, придурок, но, да, гормоны, пульсирующие в моем теле, хотят «долго и счастливо». Подай на меня в суд за то, что я романтик.

— Эй…

— Пойду вздремну. Одна. — Указываю на детали колыбельки. — Можешь закончить собирать ее. Или нет. Мне все равно.