Глава 35

МАКС

Пробираюсь в дом, моя потребность в Вайолет превосходит все остальное. Час назад меня выгнали из отделения интенсивной терапии, травматологи указали, что у меня есть другие пациенты, которым требуется уход, и им не нужно, чтобы я выполнял их работу.

Мне потребовалось сорок минут, чтобы закончить с бумагами на столе и на скорую руку просмотреть заметки для завтрашних дел в клинике.

Теперь моя ночь принадлежит только ей.

Она в гостиной. Повесив пиджак, ставлю пакет на кухонный стол и, закатывая рукава, направляюсь к ней.

Она тоже выглядит усталой.

Еда, выпивка, немного шлепков, и мы сможем лечь спать пораньше. Обнаженными.

— Спасибо, — говорю я, поднимая ее на ноги. — Знаю, что несколько нарушил твои правила.

— Все в порядке. Мне тоже нужно было тебя увидеть. — В ее голосе слышится дрожь. Может, у нее тоже был плохой день.

Обнимаю ее за талию и прижимаю к себе.

— Мы должны делать это чаще. В середине недели. Это приятно. Я провел чертовски странный день. У тебя когда-нибудь бывали такие дни? Когда то, что должно быть обычным и нормальным, просто не происходит, и кто, черт возьми, знает, почему?

Она слегка кивает.

— Да.

Я трусь носом о ее щеку.

— А вот ты, котенок. Ты идеальна. Точно как и настоящий момент. Все так просто, есть только ты и я.

Она напрягается, и я пинаю себя за то, что нажал на нее.

— Ш-ш-ш, не обращай на меня внимания. Я на взводе.

— Ох. Хочешь поговорить об этом? О работе?

Я пожимаю плечами.

— Да. В общих чертах. Не возражаешь?

Она качает головой.

Я рассказываю ей об Итане. Никаких деталей, ничего, что я бы внес в журнальную статью. В основном я рассказываю об отчаянии, которое иногда проникает в нормальную способность поддерживать профессиональные границы.

— Тебе действительно не все равно, — тихо говорит она.

Мне нужно пиво. Я веду ее на кухню.

— Да. Хотя в такие дни, как сегодня, я благодарен, что у меня нет детей. — Я снимаю крышку с бутылки и протягиваю ей.

Она хмурится и качает головой.

— Не против, если я выпью?

Очередное движение головы, и я снова притягиваю ее к себе, целуя, прежде чем сделать первый глоток. Она вся напряжена.

— Я веду себя как засранец, только и рассказывая о своем дне. Прости. Как прошел твой день?

— Он… я не много успела сделать за сегодня. Но это нормально. — Она наклоняет голову набок. — Что ты имеешь в виду, говоря, что благодарен за то, что у тебя нет детей?

Я вздрагиваю. Это сложно, и совсем не то, о чем я хочу говорить сегодня вечером.

— Ты не любишь детей? — Она странно смотрит на меня, и я делаю еще один глоток пива.

— Дети... мне не безразличны. Для меня важно, чтобы к ним относились хорошо, как к полноценным людям. Это здорово. В моем мире они на первом месте. — «Потому что сам я никогда и ни для кого не был на первом месте». Бл*дь. Сейчас я не хочу, чтобы мои мысли ушли в ту сторону. Или когда-либо вообще, не с Вайолет. — И они настоящие, понимаешь? Дети не играют в игры. Не эгоистичны, как взрослые.

Она отстраняется от меня.

— Не все взрослые такие.

Я пожимаю плечами. Единственный взрослый, о ком речь в этой дискуссии, — я.

— Я такой же эгоист, как и они, Вайолет. Я был бы самым дерьмовым отцом в мире.

— Это неправда, — шепчет она.

— Мы можем поспорить об этом в другой раз. Ты уже поела?

Она качает головой, потом кивает.

— Я в порядке.

— Что это значит? Да, ты поела, или нет, ты не ела, но не хочешь навязываться?

Она колеблется.

— Давай разогреем, какое бы таинственное блюдо мне вчера ни доставили. — Я переплетаю наши пальцы и тащу ее к холодильнику. — Хочешь жаркое, пастуший пирог или курицу карри?

— Это пастуший или домашний пирог? — бесцветным голосом спрашивает она. — Потому что, я полагаю, что пастуший пирог с бараниной, а тот, что мы называем пастушьим пирогом, — на самом деле, с говядиной.

— Вот, возьми жаркое. — Я делаю еще один глоток пива, пытаясь понять, в какой момент разговор свернул не туда. Кого, черт возьми, волнует, как называется ужин? Я беру явно неправильно названный пастуший пирог. — Можешь попробовать и решить, что это на самом деле, но уверен, он из говядины.

Она тянется мимо меня, ее тонкие пальцы обхватывают бутылку с газированной водой.

— Вайолет?

— Хм?

— Что случилось?

Она колеблется.

— Ничего.

Я открываю рот, чтобы сказать «чушь собачья», но она приподнимается на цыпочки и прижимается губами к моим губам.

— Давай поужинаем, — шепчет она мне в губы.

Она отступает, опустив глаза, и я не могу снова поймать ее взгляд.

Мы молча разогреваем еду.

Вместе едим. По-прежнему в тишине. Не считая разговоров о пастушьем пироге и праздничной вечеринке, но все это пустяки.

Вежливый разговор за ужином.

Каждое слово — кирпичик в стене, который я не замечаю, как она возводит, пока мы не заканчиваем есть, и она не принимается за уборку на кухне рядом со мной.

Пока не появляется расстояние, которое внезапно кажется огромным.

Мне нужно восстановить контроль. Мне — нам — нужно сбежать, отыскать то счастливое кинк-место, куда не вторгается никакое дерьмо.

Очевидно, на сегодняшний вечер я ничего не планировал. И есть шанс, что в любой момент может сработать пейджер, так что я не могу слишком увлекаться.

Трость. Ее задница. Подлокотник дивана.

Я говорю ей, о чем думаю, и она бросает на меня взгляд, который я не могу расшифровать.

— А что, если я скажу, что просто хочу подняться наверх и лечь спать?

Я хмурюсь.

— А ты хочешь?

— Ответь на вопрос, Макс.

— Почти уверен, что так не пойдет, котенок. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Ты не хочешь, чтобы сегодня я отшлепал тебя тростью? — Я придвигаюсь ближе, прижимая ее спиной к стене. — Только не говори, что теперь тебе захотелось стать скучной ванильной парочкой.

Она смотрит на мою грудь.

— Я не знаю, чего хочу. И не знаю, чего хочешь ты.

— Я хочу тебя, нагнувшуюся над подлокотником дивана. Хочу заставить тебя кричать. Хочу, чтобы ты промокла. А потом хочу трахать тебя, пока не избавлюсь от тревог. Хочу на ночь отключиться от всего. Разве это так неправильно?

Она качает головой.

— Нет. Прости.

— Тогда тащи свою хорошенькую маленькую попку вниз и жди меня. Обнаженная.

Она снова качает головой.

— Я не могу.

— Что ты имеешь в виду? — Я гляжу на нее, и впервые с начала ужина она смотрит мне прямо в глаза.

— Красный.