Глава 8

На следующий день меня подключили к обещанному стимулятору. Это оказался футляр из твердого пластика, заполненный изнутри теплым амортизирующим материалом, похожим на упругий гель. Он должен был стимулировать не только ослабленные мышцы, но и нервные окончания. 

Изнутри футляр повторял нижнюю часть человеческого тела, поэтому, когда его одели на меня, я почувствовала, что гель плотно обхватывает не только ноги, но и ягодицы. А потом Нурран его включил, и тысячи крошечных мурашек забегали по моим ногам.

– Ну вот, еще пара дней – и вы будете танцевать, – сообщил врач, глядя на мое изумленное лицо.

– Так прямо и танцевать? – не поверила я.

– Конечно, а что вас удивляет? Вот возьму и приглашу вас в ресторан, что скажете?

Судя по серьезному выражению лица, Нурран не шутил.

– Подождите, какой ресторан? – я задумалась, вспоминая всю прочитанную или виденную мной когда-либо фантастику. Ее оказалось до обидного мало, я этот жанр не жаловала. – Мы же в космосе? На космическом корабле? Откуда здесь ресторан?

– Мы на космической орбитальной станции, – объяснил врач, словно маленькому ребенку. – Это огромное искусственное тело, которое крутится на стационарной орбите вокруг звезды. Здесь несколько исследовательских лабораторий, жилые корпуса, развлекательные центры, магнитные дороги для букашек и пять тысяч населения. Почему бы здесь не быть ресторану?

– А букашки – это что? – осторожно спросила я.

– Ботмобили. Разве вы этого не помните?

Я напрягла мозги, пытаясь вызвать нужные воспоминания из памяти Эмитьянны. Иногда они приходили сами, как отрывки из полузабытого фильма, а иногда приходилось хорошенько помучиться, прежде чем нужная картинка высвечивалась перед внутренним взором.

На этот раз мне повезло. Стоило только подумать о двух вещах – ботмобиль и букашка – как в голове всплыла подходящая картинка: странное транспортное средство серо-стального цвета, напоминавшее формой черепаший панцирь, чуть вытянутый с одной стороны. Размером оно походило на привычные легковые машины, вот только ни колес, ни фар, ни каких-либо опознавательных знаков я не увидела. Оно довольно быстро скользило по гладкой черной трассе в потоке таких же серебристых букашек, и я поняла, почему их так назвали. Эти машинки были похожи на божьих коровок!

Я хихикнула.

– Простите, я сказал что-то смешное? – Нурран недоуменно приподнял брови.

– Нет, лейр Нурран, – смешалась я. – Просто подумала о своем.

– Очень рад, что ваши мысли вызывают улыбку. Кстати, красивый букет, – он кивнул на пионы. – Надо бы поставить их в воду.

Со вчерашнего дня букет лежал забытым на тумбочке и начал уже подсыхать. Мне стало жаль цветы, ведь они ни в чем не виноваты. И меня охватило раскаяние.

– Да, пожалуй. Кстати, – вспомнила о своих сомнениях, – командор разрешил мне остаться здесь?

Нурран показал мне толстую колбу из прозрачного пластика, достаточно широкую, чтобы туда влез мой букет. Наполнил водой из кулера и вставил цветы. Получилось довольно симпатично. 

– Командор не отчитывается передо мной, – сказал он после затянувшейся паузы. – Думаю, он скажет всё вам лично. 

– Лично? Командор хочет встретиться?

 Почему-то от этой мысли моя кожа покрылась мурашками. 

– По крайней мере, интересовался вашим самочувствием, лирра.

Последние слова Нурран произнес изменившимся тоном. Казалось, его не слишком обрадовал интерес начальства к его пациентке. 

– Вас что-то тревожит? – я не могла пропустить это мимо ушей.

Врач поморщился, но потом все же признался:

– Мне бы не хотелось вас потерять. Вы… – он на секунду задумался, – вы бесценный экземпляр для науки. 

– И все? – мне стало смешно. 

– Ну… – на щеках лейра выступили фиолетовые пятна. – И очень милая девушка. 

А он, оказывается, умеет смущаться! 

Внезапно я поняла, что передо мной стоит молодой и довольно симпатичный мужчина. И что он смотрит на меня с интересом, который никак не связан с наукой. Его комплимент был неловок, но очень приятен. 

– Предлагаю перейти на «ты», – я улыбнулась. 

Реакция Нуррана меня удивила. Его зрачки расширились, а на лице возникло недоумение, переходящее едва ли не в испуг. 

– Это честь для меня, лирра, но я вынужден отказаться…

– Почему?

Он выглядел так, будто я предложила ему ограбить нацбанк. 

– Вы помолвлены!

– Это имеет значение? 

– Это имеет огромное значение! 

– Объясните, – я нахмурилась. 

Не нравились мне все эти шпионские игры. Чего еще я не знаю?

Лицо Нуррана стало совсем фиолетовым.

– Простите, ваша амнезия порой ставит меня в тупик, – он потер лоб, выдавая крайнюю степень смущения. – Мне неловко говорить вам об этом, но по традиции… если женщина предлагает мужчине перейти на «ты»… она предлагает ему стать… любовниками…

Закончил он почти шепотом.

А вот у меня по мере того, как он говорил, глаза раскрывались все шире и шире.

Когда Нурран замолчал, я почувствовала, как щеки заливает дурацкий румянец. 

Интересно, на мне он выглядит так же нелепо, как на враче? «Дорогая, ты так мило синеешь!» – мысленно передразнила саму себя. 

– Ой… – виновато улыбнулась Нуррану, – неловко вышло. Я не хотела смущать вас, поверьте. И ничего такого не имела в виду.

Он облегченно выдохнул.

Похоже, мысль стать моим любовником его больше пугала, чем вдохновляла. А это уже обидно. Не то чтобы я хотела перевести наши отношения на новый уровень, нет. Он, конечно, симпатичный, хоть и мутант, тьфу ты, модификат. Но чем я-то ему в любовницы не гожусь?

– Рад это слышать, лирра. – В голосе мужчины появился привычный официоз. – Мне бы не хотелось вас потерять.

Он вернулся к просмотру данных.

– Как редкостный экземпляр? – хмыкнула я, скрывая внезапно накатившую обиду.

– И как хорошего собеседника тоже. Так чтó, вы принимаете мое предложение?

Теперь пришла моя очередь удивляться.

– Какое?

Нурран даже не смотрел на меня. Все его внимание было поглощено лентой томографа. 

– Ужин. Я пригласил вас в ресторан.

Черт, совсем вылетело из головы.

– Ах, да… Согласна. Угощение за ваш счет. 

Врач на секунду поднял глаза.

Я состроила невинную рожицу, делая вид, что последняя фраза – шутка. Ну а кто знает, вдруг здесь принято гендерное равноправие, и женщины платят сами за себя? А я из такого дремучего прошлого, где мужчины открывают перед дамами двери, оплачивают ресторан и провожают домой. 

– Если ваш жених будет не против…

– Забудьте о нем, – ответила резче, чем следовало. Напоминание о Маркусе всколыхнуло внутри какую-то муть. – Я собираюсь разорвать помолвку.

– Это серьезное решение, лирра. Не стоит спешить.

– Да, брак очень серьезное решение, лейр. А я к нему не готова. 

Я постаралась голосом поставить точку в этом вопросе. И чтобы смягчить свою грубость, добавила:

– Но у меня есть одно условие.

– Все, что в моих силах.

– Ох, не давайте необдуманных обещаний, лейр, – я игриво погрозила пальчиком. – Обещайте, что не будете кормить меня в ресторане такой же бякой, как здесь. Я хочу нормальной еды.

Нурран захлопнул планшет и опустил в карман комбинезона. Потом улыбнулся:

– Ну, вот послезавтра и проверим, готов ли ваш организм к нормальной еде или нет.

С этими словами он покинул мед-бокс, оставив меня предаваться раздумьям в компании дроида. 

 

***

 

До самого вечера я штудировала горауканский этикет, не желая снова попадать в двусмысленные ситуации. Заодно выяснила много чего интересного. Например, все модификаты были приверженцами гендерного равноправия. Они сходились и расходились без лишних сложностей, если их связь оказывалась бездетной. Но было одно важное «но». 

Если мужчина хотел показать женщине, что она ему интересна, его обращение с ней кардинально менялось. Все, что в моем мире считалось обыденной вещью в среде воспитанных людей, здесь выражало особое отношение. Заинтересованный горауканец начинал оказывать всяческие знаки внимания: ухаживать, оберегать, делать подарки, расплачиваться за даму. И если женщина это принимала, значит, она готова была перейти с ним на «ты».

Нурран не преувеличивал. Предложение сменить официальный тон на более близкий означало и сменить отношения. 

Из всего этого я сделала три вывода: ни с кем не говорить на «ты», ни от кого не принимать подарки и всегда самой платить за себя. 

К вечеру моя голова распухла от количества информации. Едва проглотив мерзкий ужин, я вырубилась. А среди ночи проснулась со стойким ощущением, что рядом со мной кто-то есть.

 

Мне снилось, что я это я, а не Тьяна. Стою на краю утеса в каком-то тоненьком платьишке, которого у меня отродясь не бывало. Сверху нависло грозовое небо, сверкают молнии, гремит гром. А под ногами бушует и бьется о скалы ревущее море.  

И вот я стою, обхватив себя руками. Трясусь от холода, а мне на голову льет ледяной дождь. Бьет по голове, по плечам, по спине. Я вся промокла до нитки и, кажется, даже плáчу. 

Но вдруг кто-то набрасывает мне на плечи что-то теплое и сухое. И я чувствую, как меня берут за руку. Чьи-то горячие пальцы смыкаются на моем запястье, я делаю шаг назад и попадаю в крепкие объятия.

Мужчина – это несомненно мужчина – прижимает меня спиной к себе. Я чувствую его твердое тело, его тепло и силу, но не вижу лица. Он прижимает меня к себе, что-то ласково шепчет. А потом целует прямо за ухом, туда, где кожа очень чувствительная…

И в этот момент я проснулась.

 

Вывалилась из сна так резко, будто меня и в самом деле окатили холодной водой. 

Задыхающаяся, вне себя от волнения, села в постели. Сердце билось, как сумасшедшее, а тело помнило ощущение близости. Я все еще чувствовала прикосновение чужих рук, и даже кожа за ухом горела от поцелуя…

В первый момент я даже не поняла, где нахожусь и что со мной.  

Несколько минут сидела в темноте, слушая, как гулко колотится сердце. Потом в нос ударил запах пионов. Чертовы цветы благоухали так, что от их аромата у меня разболелась голова. Если бы я могла встать, то просто выкинула бы их. Но, к сожалению, даже такое простое действие было мне недоступно.