Корбулон взглянул на них и вздохнул. - Для них будет приятной переменой, если на этот раз они взглянут на меня с благодарным выражением лиц, - он натянул поводья и повернул лошадь к воротам, отдавая приказ охотничьему отряду двинуться вперед, и повозки двинулись в путь, грохоча по слякоти и льду дороги, разделявшей лагерь.

Катон стоял рядом со своей лошадью, борясь с ремнями кожаной сбруи, и Макрон вздохнул и покачал головой, приближаясь к своему другу. - Давай, позволь мне помочь.

Катон протянул руки Макрону, чтобы он натянул и надежно застегнул пряжки. - Спасибо.

- Пожалуйста. Просто позаботься о себе. Было бы долбанным позором, если бы ты сбежал из Парфии только для того, чтобы позволить какому-нибудь толстозадому кабану завалить тебя в лесу.

- Я буду в порядке, - Катон кивнул в сторону молчаливых солдат, наблюдавших за отрядом, выходящим из лагеря. - Держите глаза и уши открытыми, пока нас не будет. Мне не нравится витающее в воздухе почти что осязаемое напряжение.

Макрон фыркнул. – Витающее что? Яйца Юпитера, ты говоришь как дешевый прорицатель. Нет ничего лучше, чем перспектива набить живот, чтобы поднять настроение солдату. Вот увидишь. Как только вы вернетесь с телегами, груженными свежим мясом, эти ребята снова выстроятся в очередь, кроткие, как ягнята. После этого пройдет всего несколько дней, прежде чем стена будет прорвана и кампанию можно будет завершить, чтобы мы могли вернуться в Тарс.

- Надеюсь, ты прав.

Катон приподнялся на луке седла, перекинул ногу и устроился на месте. Он взял поводья и кивнул Макрону на прощание. - Увидимся через два дня.

Затем он повел своего коня вдоль фургонов мимо колонны преторианцев и занял свое место вместе с другими офицерами, ехавшими за командующим.

Макрон некоторое время наблюдал за ними, прежде чем отвернулся и зашагал к северным воротам, направленным в сторону Тапсиса. Слева от заснеженных развалин поселения располагалась осадная батарея. Метательные рычаги большого онагра, сконструированного инженерами экспедиционной колонны, с постоянным лязгом оттягивались назад, замедляясь по мере того, как противовес отрывался от земли, а обслуга была вынуждена прикладывать каждый раз значительные усилия. Рамы онагров, прибывших на замену и доставленных из Тарса, были видны над валом, и когда Макрон приблизился, он услышал стук молотов, пока инженеры работали над завершением сборки.

Он пересек узкую дамбу над канавой и прошел через ворота. Внутри снег был утрамбован постоянными шагами тех, кто работал с осадными машинами. Метательные рычаги онагров теперь были отведены назад достаточно далеко, чтобы расчет мог загрузить следующий камень в большую канавку, проходящую вдоль ложа метательной машины. Макрон остановился, чтобы посмотреть. Командир расчета подождал, пока валун шириной около 30 см не будет надежно закреплен. Затем он крикнул: - Отойди! Готовься к стрельбе!

Легионер, стоявший рядом с рычагом для освобождения храповика, прикрепил небольшой железный крюк к концу веревки и присоединился к своему товарищу, готовый к приказу выпустить метательный снаряд. Опцион огляделся, чтобы убедиться, что каждый человек в его команде находится на безопасном расстоянии от онагра, и затем рявкнул. - Спускай!

Двое мужчин хмыкнули, дернув за веревку, потянув вверх храповик, и тут же метательный рычаг рванулся вперед. Камень выскочил из оружия и взлетел в небо. Макрон прикрыл глаза, чтобы наблюдать, как он замедлился на вершине своей траектории, а затем нырнул к стене, ударившись по трем курсам ниже неровного открытого пространства, где верхние части уже обрушились. Удар вызвал взрыв пыли и снега, а затем небольшая лавина камней и меньших осколков упала на обломки у подножия стены.

Макрон одобрительно кивнул, затем опустил руку и подошел к смотровой площадке в углу батареи. Наблюдая за происходящим и постукивая своим витисом о наголенники, стоял Тортилл, центурион, которому было поручено командовать осадной батареей.

- Похоже, остальное оружие будет скоро готово, - сказал Макрон, поднимаясь по короткой лестнице, и указал на людей, которые трудились над рамами, рычагами и торсионными механизмами других шести онагров.

Тортилл кивнул. - С такими темпами они будут готовы к закату. Должно было быть готово к полудню, но работа идет медленнее, чем мне хотелось бы.

- Проблемы?

- Ни разу с тех пор, как получили немного подбадривания от Лукреции. - Он поднял витис. - Они знают, что она олицетворяет собой работу. Но я должен постоянно за ними следить. В тот момент, когда они думают, что я не смотрю, они начинают расслабляться.

Макрон осмотрел батарею изнутри, наблюдая за людьми за работой. Опытному глазу было ясно, что многие из них делали не больше, чем просто выполняли движения; без энтузиазма размахивая молотками или медленно перенося бревна и инструменты взад и вперед. Голод мог их ослабить, но дело было не только в этом. Они вели себя как рабы, а не солдаты.

- Зайнимай их делом, Тортилл. Держи их достаточно занятыми, чтобы не создавать проблем, а?

Они обменялись настороженными взглядами, и Тортилл кивнул. - Слишком верно.

Макрон повернулся и посмотрел через частокол в сторону Тапсиса. Подъездные траншеи были закончены, и группы из местных реквизированных жителей работали, вычищая из них снег и укладывая его на защитные уступы, обращенные к городу. Неизбежно часть земли попадала вместе со снегом, и теперь зигзаг уступов был обозначен как пятнышки сажи на белом фоне. За защитными щитами в конце траншей была полоса открытого грунта не более чем в тридцати шагах от рва перед городской стеной. Макрон увидел, что онагр уже нанес значительный ущерб. Ниже уже пробитого участка виднелись трещины даже на расстоянии почти трехсот шагов. Обломки заполнили канаву, и к тому времени, когда появится фактически проходимая брешь, люди, атакующие город, смогут без особых трудностей пробраться сквозь нее. Защитники могли предпринять жесткую оборону, но они не продержались бы долго против людей легионов, особенно людей, движимых голодом и желанием прекратить осаду как можно быстрее и безжалостнее.

Он остался смотреть, как следующий выстрел поразит стену, затем повернулся к Тортиллу. - Очень хорошо. Держи их в этом темпе. Я хочу, чтобы последний онагр был собран и задействован до наступления темноты. Скажи парням, что я куплю им всем вина, если они это сделают. Если нет, то они получат пару лишних нарядов в латрины. Это должно сработать.

Тортилл ухмыльнулся. - Когда солдат не работал усерднее из-за перспективы бесплатной выпивки? И я позабочусь о том, чтобы Лукреция помогла донести суть дела.

- Может быть, мы избавим Лукрецию от забот и позволим вину говорить взамен, а? - задумчиво предположил Макрон, глядя на центуриона достаточно долго, чтобы убедиться, что он все понял.

- Да, господин.

- Хорошо. Тогда продолжай.

Макрон вернулся в штаб и провел остаток дня, разбираясь с чередой офицеров, каждый из которых был убежден, что их вопрос является наиболее важным, который должен решить исполняющий обязанности префекта лагеря. Первым был квартирмейстер, который был непреклонен в том, что солдатам придется выдавать пайки в четверть от нормы, если следующий конвой с припасами не прибудет в лагерь в течение трех дней, и предположил, что, возможно, было бы целесообразно сразу урезать пайки, просто на случай дальнейшей задержки. Макрон мягко указал, что сокращение рациона вполне может спровоцировать мятеж, и в этом случае не имело значения, сколько времени потребуется, чтобы следующий конвой с припасами достиг лагеря. Вторым был командир кавалерийской когорты, потребовавший для своих скакунов дополнительный корм. Макрон сказал ему, что единственный оставшийся корм должен быть разделен с тягловыми животными, и если дело доходит до выбора, то в их нынешних обстоятельствах мулы имеют приоритет. Он отослал его с приказом немедленно убить хромых и самых слабых лошадей, а туши разделить и раздать солдатам. Третьим был жрец культа императора, которому нужен был живой петушок или поросенок, чтобы принести их в жертву богам, чтобы добиться их благосклонности для охоты на кабана. Макрон заподозрил, что конечной целью любого такого жертвенного животного, скорее всего, будет котелок священника, а не его жертвенник, и резко отправил его восвояси. И так продолжалось, пока последний и самый младший проситель не подошел к столу, за которым сидел Макрон, сразу после того, как солнце село, и температура не начала резко падать.

- Кто ты? - устало спросил Макрон. - И что ты хочешь?

- Марцин, господин. Я опцион центуриона Пизона. Или я был им.

- О да. Что ж, ты теперь исполняющий обязанности центуриона, пока Корбулон не назначит замену, так что начни использовать звание прямо сейчас.

- Да, господин.

- Что я могу сделать для тебя, исполняющий обязанности центуриона Марцин?

- Это похоронный фонд, господин. Я попросил у ребят обычный взнос из фондов для покрытия стоимости надгробия, и они проголосовали против.

- Что? - Макрон почувствовал, как в сердце вспыхнула искра гнева. Был обычай голосовать за деньги, необходимые для оплаты надгробия товарища. Это должно было быть формальностью. Он впился взглядом в опциона и указал на него пальцем. - Что ж, ты вернешься к своим людям и скажешь им, что они передумают и проголосуют за необходимые средства. Достаточно, чтобы заплатить за надгробие, достойное центуриона.

- Да, господин.

- Также скажи им, что чтобы они ни думали о Пизоне, этот человек верно служил Риму с тех пор, как большинство из них еще сосали грудь своей матери. Если они по-прежнему будут отказываться раскошелиться, тогда скажи им, что я приду туда и покажу им, что именно происходит с любым человеком, который думает, что может помочиться на репутацию хорошего офицера. Учитывая, что ублюдок-убийца, который сделал это с Пизоном, более чем вероятно, кто-то из его центурии, я уже не очень-то к ним расположен. Самое меньшее, что они могут ожидать, если они перейдут мне дорогу, – это то, что весь следующий год они будут выковыривать дерьмо из выгребных ям. Понял?