Глава XXXI
Люди у фургонов бросили свои факелы в снег и, схватив оружие, двинулись вперед, чтобы присоединиться к своему командиру. Катон быстро оценивал, что происходило и что нужно было сделать, чтобы противостоять атаке повстанцев. Он повернулся к Корбулону и, настойчиво заговорив, указал в сторону латрин.
- Господин, мы должны освободить заключенных. Солдатам нужны их офицеры. Вы должны принять командование. Прежде, чем это сделает Орфит.
Корбулон стиснул челюсти и кивнул. - Я разберусь с этим. Подведи преторианцев к батарее и удерживай ее любой ценой. Мы не можем позволить себе потерять и эти онагры.
- Да, господин. Я понимаю.
Когда Катон крепко сжал поводья и повернул лошадь, он услышал последний комментарий Корбулона.
- Аполлоний, держись рядом со мной, - приказал полководец. - У меня для тебя есть особая работа...
Катон пришпорил своего коня к углу лагеря и, приблизившись, увидел повстанцев, устремившихся вниз по склону к осадной батарее. Во главе их шла группа конных парфян, и было ясно, что они собираются первыми добраться до земляных валов, окружающих онагры. Из горстки людей, которым Орфит приказал защищать батарею, несколько покинули свой пост и бежали в сторону лагеря. Те немногие, что остались, уже закрывали ворота, но Катон знал, что их не хватит, чтобы покрыть всю длину вала. При нормальных обстоятельствах батарея была бы должным образом укомплектована гарнизоном, и дежурная когорта уже строилась, чтобы противостоять угрозе со стороны повстанцев. Но мятеж лишил армию большинства ее офицеров, и без лидеров у людей не было сплоченности или целеноправленности, чтобы направить свои усилия. Десятки защитников из них стояли и с тревогой наблюдали со стен лагеря, как приближались повстанцы.
Катон оглянулся и увидел, что преторианцы двинулись к нему по снегу, ведомые Макроном. Его друг был одет в запасную тунику и плащ, позаимствованные у одного из солдат, и держал в руках кабанье копье. Даже без шлема и доспехов Макрон был силой, с которой нужно было считаться, и Катон не мог удержаться от ухмылки при его виде. За воротами лагеря конфронтация между Корбулоном и сирийской когортой, казалось, была разрешена, когда командущий взял на себя командование, отдавая приказы и направляя людей вытянутой рукой. Орфит встал в стороне, затем отсалютовал и повернулся, чтобы махнуть своим людям вперед, чтобы строиться за воротами. Затем командующий с Аполлонием за плечом въехал в лагерь и скрылся из виду.
Когда Макрон и преторианцы приблизились, Катон перекинул ногу через луку седла и спрыгнул в снег. Он обнажил гладий, затем расстегнул застежку на плече и позволил плащу спасть. Были некоторые солдаты, которые считали, что тяжелые складки военного сагума обеспечивают некоторую защиту от скользящих ударов, но Катон предпочитал не обременять себя, когда вступал в бой. Макрон замедлил шаг, завитки горячего дыхания кружились вокруг его лица в горько-холодном утреннем воздухе.
- Мы продвинемся плотным строем, - объявил Катон. - Быстрым шагом.
Макрон проревел приказы, и преторианцы сомкнулись, подняв щиты, перепроверяя, что их подзамерзшие пальцы крепко держат копья. Катон занял свое место рядом с центурионом в первом ряду, и, как только последний из солдат занял свое место в строю, он поднял свой гладий и глубоко вздохнул.
- Вторая преторианская! Быстрым шагом... вперед!
Небольшая колонна из двухсот пятидесяти человек двинулась по снегу, их калиги поднимали ослепительные брызги белого порошка и комья уплотненного льда. Струи выдыхаемого воздуха кружились вокруг их шлемов, а их незакрепленное снаряжение звенело и скрипело. Заглянув вперед, Катон увидел, что ворота батареи, обращенные к лагерю, были в двухстах шагах от них. Оставшимся внутри мужчинам удалось закрыть его незадолго до того, как до них добрался первый из парфян. Теперь некоторые враги подняли луки и стреляли в любого римлянина, который осмеливался показаться над частоколом. На глазах у Катона один из легионеров получил попадание стрелой в щеку и скрылся из виду. Пока их товарищи были заняты защитниками, многие парфяне спешились и пересекли ров, чтобы взобраться на валы, повернувшись, чтобы поднять тех, кто находился позади них, чтобы они могли перелезть через деревянные колья и забраться на батарею.
Первый из пеших мятежников тоже подошли к батарее, и Катон видел, как они прошли по сторонам, в то время как другие помчались к лагерю. Ворота, выходящие на город, были открыты, и горстка легионеров встала между мятежниками и остальной частью лагеря. Несмотря на то, что враг не мог насчитывать более двух тысяч – больше, чем первоначально предполагал полководец, – у них было преимущество внезапности перед мятежными римлянами, а моральный дух осаждающих был хрупким, как тонкий лед. Если он сломается сейчас, они окажутся во власти мятежников и их парфянских союзников.
Медная нота пронеслась сквозь резкий зимний рассвет, отчетливо слышимый сквозь шум ликующих нападающих. У кого-то хватило духа призвать всех к оружию, и Катон горячо надеялся, что обучение и привычки тех, кто много лет служил в армии, будут определять действия остальных людей. Сигнал прозвучал снова, и люди, стоявшие за частоколом лагеря, которые мгновение назад мерзли в нерешительности, начали отворачиваться и спешить обратно в свои хижины, чтобы взяться за оружие и строиться по своим подразделениям.
- Они внутри! - сказал Макрон.
Катон оглянулся и увидел, что ворота батареи начинают открываться. Сразу же собравшиеся парфяне ринулись вперед, распахивая ворота и прорываясь за укрепленные земляные валы. Катон почувствовал, как его внутренности дрогнули при этом зрелище. Легионеры внутри отдали свои жизни, чтобы купить самую короткую из задержек, и теперь враг мог свободно атаковать онагры и нанести им как можно больший ущерб, прежде чем отступить за безопасные стены Тапсиса.
Преторианцы приблизились к батарее и были уже в сотне шагов, и Катон вздохнул, чтобы отдать новый приказ.
- Вторая преторианская! Двойным шагом!
Колонна набрала темп, земля под ними начала свой плавный уклон к осадной батарее. Впереди первые из парфян, все еще верхом на лошадях перед воротами, повернулись к преторианцам, подняли луки и потянулись за свежими стрелами из колчанов.
- Поднять щиты! - предупредил Катон, затем приказал двум мужчинам позади него и Макрона занять их места во главе колонны.
Руки ближайшего парфянина спустили тетиву лука, когда стрела была выпущена. Темное древко пронеслось по воздуху по неглубокой дуге и приземлилась в снегу справа от головы колонны, на мгновение задрожав на фоне безупречной белизны. В сторону преторианцев летели все новые стрелы, некоторые с грохотом разлетались по их щитам, а острия других пробивали острые трещины. Человек прямо перед Катоном вздрогнул и остановился, когда наконечник стрелы пробил его щит и засыпал его лицо осколками. Катон толкнул его в спину.
- Продолжай двигаться! - он повысил голос, чтобы другие могли услышать его команду. - Не останавливаться! Продолжайте идти вперед!
Конные парфяне продолжали осыпать их стрелами, отступая на фланги по мере приближения колонны. Вдоль частокола батареи появилось больше лучников, чтобы усилить постоянную стрельбу. Первый из римлян упал, когда древко попало человеку в бедро на открытой правой стороне колонны. Стиснув зубы, он отступил в сторону и упал на одно колено за щитом. Он прокричал несколько последних слов ободрения своим товарищам, прежде чем положить копье, чтобы попытаться осмотреть рану.
Еще двое мужчин упало замертво, когда когорта приблизилась к батарее. Они были всего в двадцати шагах от нее, когда ближайший от Тапсиса мятежный ополченец атаковал их. Враг был вооружен разнообразными доспехами и оружием, некоторые из которых, казалось, датируются временами Александра Македонского, но от этого были не менее смертоносными. Когда повстанцы устремились вперед, парфяне перестали стрелять, опасаясь поразить своих союзников, и вернули свои луки в колчаны, прежде чем обнажили свои копья и мечи.
- Вторая когорта! Стой!
Колонна резко остановилась, и Катон прижал ладонь ко рту, чтобы его было слышно сквозь грохот атакующих повстанцев.
- Встретить атаку!
Преторианцы по обе стороны повернулись, чтобы выставить вперед свои щиты и копья, и мгновение спустя первые из повстанцев ударились о стену из щитов, в то время как другие были ранены копьями преторианцев. Воздух звенел грохотом оружия и грохотом ударов по щитам. Подбадривания и боевые кличи раздавались от повстанцев в тылу, в то время как те, кто непосредственно сражался с римлянами, сражались в тишине, как и их противники, за исключением хрюканья, когда они наносили удары, и криков раненых. Макрон крепко схватил древко кабаньего копья обеими руками и пробил его между щитами солдат в первом ряду, ударив одного из повстанцев в живот и прорвав зияющую рану. Он вырвал острие и приготовился к следующему удару.
Катон, не вступая в бой, пытался оценить ситуацию. Его люди достаточно хорошо держали строй.
- Вторая преторианская! Продвигаться медленным шагом! Один! Два!
При каждом счете противник отступал к воротам батареи, колонна неуклонно продвигалась сквозь кружащиеся ряды повстанцев, в то время как преторианцы продолжали рубить людей с обеих сторон, а яркая кровь брызгала на взбитый снег. Катон не мог видеть за узкими рамками ожесточенной борьбы, бушевавшей вокруг него, что происходит за ним. Он понятия не имел, удалось ли Корбулону убедить мятежников вступить в бой, или же враг ворвался в лагерь и разбил тех немногих людей, которые сплотились, когда прозвучал предыдущий сигнал. Все, что для него было важно, – это спасти осадные орудия.