Черри заметила ошибку Тоби раньше Кида. Очевидно, Тоби начал сбиваться с толку.

Банкомет работал слишком скоро для него и не имел возможности указать его ошибки из страха перед стоявшей позади него толпой. Не делал он этого еще и потому, что боялся, как бы кто из присутствующих не предложил заменить неопытного крупье; в толпе было много игроков, вполне пригодных для этого дела.

Все, что Киду оставалось делать, – это метать озлобленные взгляды через стол на своего несчастного союзника.

Девушка внезапно обратилась к Тоби.

– Пустите меня на ваше место, вы устали.

Тоби вопросительно взглянул на Кида; тот кивнул головой. Тоби встал со своего места, и девушка заменила его. Банкомет знал, что она не допустит ни одной ошибки; острый ум ее стал еще проницательнее от ненависти, сквозившей в выражении ее лица.

Едва ли мог Гленистэр избегнуть разорения в эту ночь.

В голове новой помощницы банкомета было одно твердое решение: Рой должен быть сегодня уничтожен, унижен, разорен и сделан посмешищем толпы. Тогда, павший, потерявший кредит, он, быть может, вернется к ней, как в давно прошедшие времена. Он ускользал от нее, и это ее последний шанс.

Внимание и ловкость ее подзадоривали Бронко, и сам он стал еще ловчее и внимательнее.

Гленистэр выругался про себя, говоря, что карты заколдованы. Он был похож на пьяного, и на самом деле он был опьянен игрою, как вином. Он качался, сидя на месте; жилы на его шее надулись и вздрагивали, лицо было налито кровью.

– Я хочу поставить самую большую ставку. Что это, детская игра, что ли? – воскликнул он.

Банкомет бросил торжествующий взгляд на девушку и согласился.

– Хорошо, крайних ставок уже не существует. Можете наваливать их хоть до потолка.

Он начал тасовать карты.

Воздух стал жарким и тяжелым внутри тесного круга людей.

По загорелой коже Гленистэра стекал пот, но он этого не замечал. Он встал и сорвал с себя куртку; стоявшие за ним нетерпеливо переступали с ноги на ногу.

Кроме Роя, теперь играло всего три человека; это были те из игроков, которые больше других выиграли в начале игры. Теперь же, когда счастье отвернулось от них, они не решались бросить игру.

Черри надоел звук свистящего, храпящего дыхания; повернув голову, она увидала маленького человечка, бывшего в столь возбужденном состоянии в начале игры. Рот и глаза его были широко раскрыты, и губы подергивались. Он давно проиграл выигранные сотни и даже больше того. В окружавшей стол толпе не было ни одной женщины; их давно оттиснули назад. Черри была довольна, что она тут. Она поможет разбить и унизить Гленистэра. Да, поможет, и с какой радостью!

Рой поставил сто долларов и проиграл на третьей сдаче. Он затем поставил двести и еще проиграл, затем четыреста и проиграл в третий раз. Фортуна отвернулась от него. Он скрипнул зубами и стал удваивать ставки до чудовищных размеров, но с одинаковым результатом. Безумная, еле сдерживаемая ярость поднималась в душе Гленистэра. Деньги не его; что же, если он и проиграет их!.. Он решил играть, пока не выиграет. Он непременно выиграет. Эта несчастная полоса должна же когда-нибудь кончиться; однако она продолжалась с дьявольской настойчивостью. Другим игрокам шла лучшая карта, пока он не начинал ставить вместе с ними; тогда и они начинали проигрывать.

Как ни странно, но капризная судьба на самом деле изменила Гленистэру, и Бронко Кид теперь уже сдавал вполне честно. Он был слишком хорошим игроком, чтобы не использовать счастливую полосу. Его выигрыш принимал колоссальные размеры. Девушка, участница этой драмы, находилась в состоянии сильнейшего нервного напряжения и то смотрела на свои фишки, то вглядывалась в профиль своей жертвы. Гленистэр продолжал проигрывать, и она радовалась, что приближается его разорение. Когда у него изредка бывала хорошая карта, она содрогалась от страха, боясь, что ему удастся спастись. Хоть бы он решился сразу рискнуть всем состоянием. Тогда ему поневоле пришлось бы вернуться к ней.

Конец был ближе, чем она рассчитывала. Толпа, еле переводя дыхание, упорно следила за игрой. Слышался только стук передвигаемых фишек и отдаленные звуки оркестра. Наблюдатель неподвижно, с потухшей сигарой в губах, сидел на своем возвышении, не отрывая глаз от стола. Тут же столпились золотоискатели, неподвижные и напряженные. Если кто-нибудь кашлял, то десятки глаз с укором взглядывали на него и быстро снова возвращались к столу.

Гленистэр вынул из-под платья пачку банкнотов, столь толстую, что он еле охватывал ее руками. Наблюдавшие заметили, что банкноты были в большинстве желтого цвета. Он сосчитал их при общем молчании и быстро взглянул на банкомета. Тот кивнул, и Гленистэр толкнул пачку на короля. Тяжелый вздох вырвался из груди толпы. Север не видел еще такой ставки – это было целое состояние. Тут был материал для легенды о человеке, разбогатевшем в один вечер и проигравшем целое состояние на одной ставке. Судьба его зависела от одной карты.

Пальцы Черри Мэллот были холоднее льда и вздрагивали так, что ящик дрожал у нее под руками; сердце ее билось неудержимо. Она знала, что если Гленистэр выиграет эту ставку, то он бросит играть. Если же он проиграет, то… Ах, можно ли сравнить чувства Кида, игравшего ради мелкой мести, с теми надеждами на счастье и на жизнь, которые она соединяла с исходом игры.

По-видимому, Бронко Кид знал, какая будет следующая карта; он не сделал ей никакого знака и медленно и решительно двинул верхнюю карту из ящика.

Хотя это была самая большая игра в его жизни, он не выказал никакого беспокойства. Вышла девятка бубен, и толпа тяжело . вздохнула. Король не выиграл. Бит ли он? Взоры всех были прикованы к маленькому никелированному ящику. Судьба самой большой из сделанных в Аляске ставки зависела от следующей карты.

Рука банкомета медленно вернулась к ящику. Он прикоснулся к девятке бубен, и вместо нее появился король треф. Молчание было, наконец, нарушено.

Люди заговорили, некоторые засмеялись, но смех их звучал невесело. Будто кто-то задыхался. Все время стоявшие люди топали затекшими ногами. Банкомет захватил пачку банкнотов и, не считая, бросил их в ящик стола.

Черри провела дрожащей рукой по лицу, на руке осталась кровь от закушенной губы. Гленистэр продолжал сидеть, нахмурив брови, сумрачный, с нависшими на лоб волосами и покрасневшими мутными глазами.

– Я досижу до конца талии, если ты позволишь мне играть на веру, – сказал он.

– Конечно, – ответил банкомет.

Когда игрок просит играть на веру, то ему разрешается назначать ставки, не кладя их эквивалента на стол, и банкомет имеет право разрешить или отказать ему в зависимости от его кредитоспособности.

Это дело верное, так как на Севере никто не отказывается от уплаты карточных долгов, и многие тысячи проигрываются таким образом.

В ящике осталось еще несколько карт, и банкомет дал их, проиграв трем остальным игрокам. Гленистэр безучастно сидел на своем конце стола, насупившийся и хмурый.

Черри смертельно устала. Последний час стоил ей такого напряжения, что она еле могла сидеть на месте. Однако она твердо решила досидеть до конца игры. Перед последней сдачей многие поставили уже ставки, и Бронко собирался сдавать, когда Гленистэр заговорил:

– Стой. Сколько это заведение стоит, Бронко?

– Что такое?

– Ведь оно твое. Ну, во что оно тебе обошлось?

Бронко ответил не сразу. Толпа с любопытством навострила уши, а Черри обратила удивленный и смущенный взор на золотоискателя.

– Считая задолженность банку, обстановку и все остальное, выйдет сто двадцать тысяч долларов. А что?

– Я поставлю на туза мою половину «Мидаса», если ты рискнешь своей проклятой лавочкой.

Среди присутствующих воцарилось полное молчание, когда они сообразили смысл этого предложения. Человек сошел с ума. Оставались всего лишь три карты; одна могла выиграть, другая проиграть, третья же значила бы ничью.

Черри Мэллот не вполне понимала побуждения Гленистэра. Не страсть к игре и не простое упрямство мешали ему бросить игру, а какое-то более глубокое чувство. Он был в отчаянии.