Глава 13. Именем Короля

Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война — это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго.

Альбер Камю

Дорки недовольно скривил губы, ёрзая и так и этак в тщетной попытке избавиться от скованности движений, налагаемых доспехами стража. Спору нет, броня, без всякой брезгливости собственноручно снятая им с трупа командующего, была великолепна. Прочная, но не слишком тяжёлая, надёжно прикрывающая все жизненно важные органы, без малейшего намёка на плесень и ржавчину — такая защита легко могла сойти за вторую кожу. Если бы не одно но. Доспехи изготавливалась не под Дорки, а под комплекцию начальника караула, чьё бездыханное тело ныне служило одним из «кирпичиков» поспешно возводимой гномами баррикады. Возиться же с подгонкой лат времени не было.

Ободряюще похлопав по плечу одного из строителей защитного ограждения, состоящего из тел убитых стражей и бедняков, Дорки подтянул пояс и шагнул в Пещеру ремёсел. Позади раздался характерный звук ­– ещё один бедолага расстался с содержимым желудка. Вожак Сопротивления лишь пожал плечами, с интересом осматривая прежде запретную для него часть Оплота.

«Долбанные маменькины сыночки, мертвецов никогда в жизни что ли не видывали?!»

Что касается его самого, Дорки не примечал особой разницы, один труп перед тобой или целая гора. Смерть есть смерть — удел каждого. Отряд перегруппировавшихся бойцов, выстроившихся сейчас перед ним, по сути дела состоял из точно таких же покойников. Просто пока ещё дышавших, двигающихся, на что-то надеющихся…

— Бодрячком мужички, бодрячком! — подзадорил предводитель своё воинство, вернее ту его часть, что уцелела в недавней стычке и не оставалась сторожить проход, взятый столь высокой ценой.

Дорки развернул изрядно помятую карту, в сотый раз всматриваясь в схемы улиц и поместий, схематично изображенных не шибко умелым художником.

— Так. Григги, харэ трястись как прокажённый! В разведку до конца во-о-он той улицы. Бегом, сучий отрок!!! Ишь, трусливая молодежь нынче пошла… — пробормотал бывалый гном вслед улепётывающему подростку.

Бедняга перед битвой хорохорился много больше, чем следовало, а в итоге оказался совершенно не готов к суровой реальности, где взрослые мужи калечат и убивают друг друга со звериным рвением и беспощадностью.

«Ну ничего, коли переживёт сегодняшний денёк, станет крепче. Или сломается, каков уж характер. В этом плане, ничто так не раскрывает истинную сущность каждого как война. Кто ты есть на самом деле, а не на словах. Молот или наковальня? Трус или воин?! Что ж, доживем — увидим».

Предводитель бунта повернулся к высоченному гному. Вот кого нисколечко не угнетали ни горы трупов, ни грозящие опасности, ни туманные перспективы на будущее. Хорошо живётся, когда мозгов ни на грош!

— Норин, проследи, чтоб эти неженки докончили начатое. — Дорки повысил голос, дабы услышали все: — Достроить и укрепить баррикаду по максимуму! Вы должны любой ценой, повторяю, любой ценой, удерживать туннель до нашего возвращения! Можете уссаться со страха, да хоть усритесь, мне похеру, что вы сделаете и как, но проход следует отстоять! Второй раз отвоевать нам его не дадут. Вы меня поняли? Выше нос, матерь вашу, вы мужики или бабы?! За свободу!!!

— За свободу… — нестройно и вяло отозвались новоиспечённые защитники Нижних ворот.

Дорки с сомнением глянул на приунывших гномов, ответственных за тыл, но другого выбора на данный момент у него просто не было. Потери атакующих оказались слишком велики, оставить в помощь кого-то ещё из своего отряда он не мог. Оставалось положиться на удачу. Если они успеют вернуться до прихода карательной экспедиции Короля, то возможно ещё немножечко проживут. Если задержатся…

Отчаянный лидер отдал последние распоряжения разведчикам из числа гномов помладше, глубоко вздохнул и повёл дружину к первой цели, отмеченной на грубо нарисованной карте таинственным Покровителем.

 

* * *

 

Со смесью тревоги и любопытства Глирик пристально наблюдал за маршем необычной когорты вооружённых копьями оборванцев.

— Видать делишки в Оплоте совсем плохи, раз стали экономить даже на броне стражей…

— Дык, это ж просто новобранцы на выгуле! Ты глянь, какие доспехи у сержантов и капитана, — хмыкнул его напарник по дежурству, не утруждавший себя лишний раз бурной мыслительной деятельностью.

Расслабленно облокотясь на стену, бывалый мордоворот похоже не испытывал ни малейшего беспокойства по поводу приближения к поместью колоны из странных гномов. Глирик же, напротив, стоял как по струнке, хмуро глядя на подошедшего к ним вальяжной походкой капитана процессии.

— Категорически вас приветствую! — заявил ухоженного вида гном, эксцентрично подёргивая головой и плечами, словно ему что-то мешало.

Контраст хищнических взглядов командира, сержантов и непроницаемых лиц выстроившихся позади гномов, ещё более усилил внутреннее смятение всегда чересчур мнительного и трусоватого Глирика.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — отсалютировал наконец-то удосужившийся отлипнуть от стены дома второй охранник. — Чем можем услужить?

Начальник когорты развернул солидного вида пергамент, скреплённый сургучной печатью с изображением молота, короны и наковальни, что издавна служили символами высшей власти. Быстро потрясся бумагой перед самым носом у Глирика, всё едино не умевшего толком читать, капитан с совершенно бесстрастным видом принялся зачитывать приказ, от которого у обоих охранников сердце ушло в пятки, а ноги сделались предательски ватными:

— Именем короля Оплота Маронона-Спасителя, да не поредеет никогда его борода, объявляю членов сего Дома изменниками! До завершения следствия и вынесения окончательного вердикта, обвиняемые заключаются под домашний арест, а все имущество Дома конфискуется в пользу короны. Предъявителю сего документа, капитану Корки Решительному, произвести приговор к исполнению. Всем добропорядочным гражданам, состоящим на службе у вышеуказанных законнорожденных, приказываю всячески содействовать королевскому правосудию. Любое сопротивление будет рассматриваться как отягчающее обстоятельство и пособничество предателям!

Капитан Корки деловито скрутил и засунул обратно за пазуху роковой пергамент, выжидающе глядя на побледневших сторожей обречённого на разоренье имения. Глирик открыл было рот, не в силах поверить услышанному и желая убедиться, нет ли тут ошибки, но его напарник со всей возможной поспешностью уже бросился открывать двери.

Корки довольно осклабился и принялся энергично подгонять плотоядно ухмылявшихся сержантов, один за другим вваливающихся в поместье. Большинство гномов продолжали стоять снаружи по стойке смирно с ничего не выражавшими каменными лицами. Никто из них не шелохнулся и даже бровью не повёл, когда из дома раздались первые крики и грохот переворачиваемой мебели.

Когда из поместья выскочил растрёпанный глава Дома, Глирик вздрогнул и невольно поёжился. Растеряно уставившись сначала на него, затем на капитана и безмолвную шеренгу равнодушных ко всему оборванцев, домовладелец накинулся на вконец смутившегося охранника:

— Глирик, что всё это значит? Кто эти гномы? Почему они грабят моё имение?! Сделай же что-нибудь, Глирик!

— У с-с-стражей приказ! — с перепугу он начал заикаться, отчаянно пытаясь подобрать подходящие слова для объяснения ситуации. — Вот их к-к-капитан. К-к-корки!

— Какие стражи, Глирик, ты что не видишь?! Это же просто грабители! Прекратите немедленно!!! — завопил хозяин на предводителя голодранцев. — Вы не имеете права вторгаться в моё имение!

— У нас приказ Короля. — Корки даже не удосужился вытащить пергамент, дабы зачитать обвинение непосредственно главе Дома. — Сопротивление рассматривается как отягчающее обстоятельство. Попрошу успокоиться и не мешать осуществлению правосудия.

— Вы что тут все, с ума посходили?! Я глава этого Дома! Я!!! И по закону я имею полное право знать, в чём обвиняют меня и мой Дом! Слышите, имею полное право!!! Если вы в самом деле стражи, то обязаны показать мне приказ! Я требу…

Капитан со всего размаху врезал закованным в латную перчатку кулаком по лицу возмущенного хозяина Дома. Отлетев на пару шагов, пожилой гном звучно врезался в стену. Отскочив от каменной преграды уже в противоположную сторону, бедолага грохнулся на твёрдую землю.

Глирик стоял как вкопанный, не шелохнувшись, оцепенев от страха перед жестокостью королевского стража и чувства вины перед своим работодателем, что столь долгое время давал ему кров, паёк и средства к существованию.

Схаркнув кровью, глава влиятельного Дома с трудом приподнялся на четвереньки и принялся дрожащей рукой шарить по полу, зачем-то собирая выбитые зубы.

— Ещё вопросы будут?! — заорал Корки на отползающего на карачках, будто побитая собакоморда, гнома. — Вот то-то же! Имеет он право, блять…

— Ты! — командир повернулся к Глирику. — Запереть всех законнорожденных в подвале! Не отпускать до дальнейших распоряжений! Ясно?! — струсивший охранник быстро закивал головой. — Тогда вперёд, живо! И этого уродца с собой забери. Пошёл-пошёл!

 

— Тупорылый дристун… — уже гораздо тише пробормотал Дорки, провожая взглядом горе-сторожа, что поспешно уносил избитого законнорожденного.

Самые верные и отчаянные бойцы вовсю выносили ценное имущество и ещё более ценный провиант из разоряемого имения. Одурманенные настойкой гномы без лишних вопросов грузили добычу себе на плечи и спину, ожидая дальнейших распоряжений от командира.