– Успокойся, пожалуйста,– сказал дон Кондор.– Ничего не случится. И хватит пока об этом. Что будем делать с Орденом? Я предлагаю блокаду Арканарской области. Ваше мнение, товарищи? И побыстрее, я тороплюсь.

– У меня никакого мнения еще нет,– возразил Румата.– А у Пашки тем более. Надо посоветоваться с Базой. Надо оглядеться. А через неделю встретимся и решим.

– Согласен,– сказал дон Кондор и встал.– Пошли.

Румата взвалил Будаха на плечо и вышел из избы. Дон Кондор светил ему фонариком. Они подошли к вертолету, и Румата уложил Будаха на заднее сиденье. Дон Кондор, гремя мечом и путаясь в плаще, забрался в водительское кресло.

– Вы не подбросите меня до дому? – спросил Румата.– Я хочу, наконец, выспаться.

– Подброшу,– буркнул дон Кондор.– Только быстрее, пожалуйста.

– Я сейчас вернусь,– сказал Румата и побежал в избу.

Дон Гуг все еще сидел за столом и, уставясь перед собой, тер подбородок. Отец Кабани стоял рядом с ним и говорил:

– Так оно всегда и получается, дружок. Стараешься, как лучше, а получается хуже…

Румата сгреб в охапку мечи и перевязи.

– Счастливо, Пашка,– сказал он.– Не огорчайся, просто мы все устали и раздражены.

Дон Гуг помотал головой.

– Смотри, Антон,– проговорил он.– Ох, смотри!.. О дяде Саше я не говорю, он здесь давно, не нам его переучивать. А вот ты…

– Спать я хочу, вот что,– сказал Румата.– Отец Кабани, будьте любезны, возьмите моих лошадей и отведите их к барону Пампе. На днях я у него буду.

Снаружи мягко взвыли винты. Румата махнул рукой и выскочил из избы. В ярком свете фар вертолета заросли гигантского папоротника и белые стволы деревьев выглядели причудливо и жутко. Румата вскарабкался в кабину и захлопнул дверцу.

В кабине пахло озоном, органической обшивкой и одеколоном. Дон Кондор поднял машину и уверенно повел ее над Арканарской дорогой. Я бы сейчас так не смог, с легкой завистью подумал Румата. Позади мирно причмокивал во сне старый Будах.

– Антон,– сказал дон Кондор,– я бы… э-э… не хотел быть бестактным, и не подумай, будто я… э-э… вмешиваюсь в твои личные дела.

– Я вас слушаю,– сказал Румата. Он сразу догадался, о чем пойдет речь.

– Все мы разведчики,– сказал дон Кондор.– И все дорогое, что у нас есть, должно быть либо далеко на Земле, либо внутри нас. Чтобы его нельзя было отобрать у нас и взять в качестве заложника.

– Вы говорите о Кире? – спросил Румата.

– Да, мой мальчик. Если все, что я знаю о доне Рэбе,– правда, то держать его в руках – занятие нелегкое и опасное. Ты понимаешь, что я хочу сказать…

– Да, понимаю,– сказал Румата.– Я постараюсь что-нибудь придумать.

Они лежали в темноте, держась за руки. В городе было тихо, только изредка где-то неподалеку злобно визжали и бились кони. Время от времени Румата погружался в дремоту и сразу просыпался, оттого что Кира затаивала дыхание – во сне он сильно стискивал ее руку.

– Ты, наверное, очень хочешь спать,– сказала Кира шепотом.– Ты спи.

– Нет-нет, рассказывай, я слушаю.

– Ты все время засыпаешь.

– Я все равно слушаю. Я, правда, очень устал, но еще больше я соскучился по тебе. Мне жалко спать. Ты рассказывай, мне очень интересно.

Она благодарно потерлась носом о его плечо и поцеловала в щеку и снова стала рассказывать, как нынче вечером пришел от отца соседский мальчик. Отец лежит. Его выгнали из канцелярии и на прощание сильно побили палками. Последнее время он вообще ничего не ест, только пьет – стал весь синий, дрожащий. Еще мальчик сказал, что объявился брат – раненый, но веселый и пьяный, в новой форме. Дал отцу денег, выпил с ним и опять грозился, что они всех раскатают. Он теперь в каком-то особом отряде лейтенантом, присягнул на верность Ордену и собирается принять сан. Отец просил, чтобы она домой пока ни в коем случае не приходила. Брат грозился с ней разделаться за то, что спуталась с благородным, рыжая стерва…

Да, думал Румата, уж конечно, не домой. И здесь тоже оставаться ей ни в коем случае нельзя. Если с ней хоть что-нибудь случится… Он представил себе, что с ней случилось плохое, и сделался весь как каменный.

– Ты спишь? – спросила Кира.

Он очнулся и разжал ладонь.

– Нет-нет… А еще что ты делала?

– А еще я прибрала твои комнаты. Ужасный у тебя все-таки развал. Я нашла одну книгу, отца Гура сочинение. Там про то, как благородный принц полюбил прекрасную, но дикую девушку из-за гор. Она была совсем дикая и думала, что он бог, и все-таки очень любила его. Потом их разлучили, и она умерла от горя.

– Это замечательная книга,– сказал Румата.

– Я даже плакала. Мне все время казалось, что это про нас с тобой.

– Да, это про нас с тобой. И вообще про всех людей, которые любят друг друга. Только нас не разлучат.

Безопаснее всего было бы на Земле, подумал он. Но как ты там будешь без меня? И как я здесь буду один? Можно было бы попросить Анку, чтобы дружила с тобою там. Но как я буду здесь без тебя? Нет, на Землю мы полетим вместе. Я сам поведу корабль, а ты будешь сидеть рядом, и я буду все тебе объяснять. Чтобы ты ничего не боялась. Чтобы ты сразу полюбила Землю. Чтобы ты никогда не жалела о своей страшной родине. Потому что это не твоя родина. Потому что твоя родина отвергла тебя. Потому что ты родилась на тысячу лет раньше своего срока. Добрая, верная, самоотверженная, бескорыстная… Такие, как ты, рождались во все эпохи кровавой истории наших планет. Ясные, чистые души, не знающие ненависти, не приемлющие жестокость. Жертвы. Бесполезные жертвы. Гораздо более бесполезные, чем Гур Сочинитель или Галилей. Потому что такие, как ты, даже не борцы. Чтобы быть борцом, нужно уметь ненавидеть, а как раз этого вы не умеете. Так же, как и мы теперь…

…Румата опять задремал и сейчас же увидел Киру, как она стоит на краю плоской крыши Совета с дегравитатором на поясе, и веселая насмешливая Анка нетерпеливо подталкивает ее к полуторакилометровой пропасти.

– Румата,– сказала Кира.– Я боюсь.

– Чего, маленькая?

– Ты все молчишь и молчишь. Мне страшно…

Румата притянул ее к себе.

– Хорошо,– сказал он.– Сейчас я буду говорить, а ты меня внимательно слушай. Далеко-далеко за сайвой стоит грозный, неприступный замок. В нем живет веселый, добрый и смешной барон Пампа, самый добрый барон в Арканаре. У него есть жена, красивая, ласковая женщина, которая очень любит Пампу трезвого и терпеть не может Пампу пьяного…

Он замолчал, прислушиваясь. Он услышал цокот множества копыт на улице и шумное дыхание многих людей и лошадей. «Здесь, что ли?» – спросил грубый голос под окном. «Вроде здесь…» – «Сто-ой!» По ступенькам крыльца загремели каблуки, и сейчас же несколько кулаков обрушились на дверь. Кира, вздрогнув, прижалась к Румате.

– Подожди, маленькая,– сказал он, откидывая одеяло.

– Это за мной,– сказала Кира шепотом.– Я так и знала!

Румата с трудом высвободился из рук Киры и подбежал к окну. «Во имя господа! – ревели внизу.– Открывай! Взломаем – хуже будет!» Румата отдернул штору, и в комнату хлынул знакомый пляшущий свет факелов. Множество всадников топталось внизу – мрачных черных людей в остроконечных капюшонах. Румата несколько секунд глядел вниз, потом осмотрел оконную раму. По обычаю, рама была вделана в оконницу намертво. В дверь с треском били чем-то тяжелым. Румата нашарил в темноте меч и ударил рукоятью в стекло. Со звоном посыпались осколки.

– Эй, вы! – рявкнул он.– Вам что, жить надоело?

Удары в дверь стихли.

– И ведь всегда они напутают,– негромко сказали внизу.– Хозяин-то дома…

– А нам что за дело?

– А то дело, что он на мечах первый в мире.

– А еще говорили, что уехал и до утра не вернется.

– Испугались?

– Мы-то не испугались, а только про него ничего не велено. Не пришлось бы убить…

– Свяжем. Покалечим и свяжем! Эй, кто там с арбалетами?

– Как бы он нас не покалечил…

– Ничего, не покалечит. Всем известно: у него обет такой – не убивать.