Глава 24

ПОКА Я ВЪЕЗЖАЮ на знакомую подъездную дорожку, перед моими глазами мелькают болезненные воспоминания, и каждое из них имеет одну общую черту. Мэддокс.

Боже, я очень надеюсь, что его здесь нет.

— Ты в порядке, детка?

Трэвис сжимает мое колено. Я смотрю на него и улыбаюсь, он жует жвачку так, словно от этого зависит его жизнь.

— Ага.

Я выхожу из машины, как раз когда Рокки, сексуальный водитель Эллиота, выходит из дома.

— Ну, привет.

Я шевелю бровями, глядя на него. Уже далеко за полдень, так что если он не уловил мой кокетливый тон, то обязательно заметит ухмылку на моих губах.

Он смеется.

— Привет, Аметист, приятно снова тебя видеть.

Я ухмыляюсь, притягивая его в свои объятия. Твердые мускулы повсюду. Почти такой же как…

Трэвис прочищает горло.

Я отстраняюсь.

— Извини, Трэвис, это Рокки, водитель-охранник моей мамы и Эллиота. Рокки, это мой парень, Трэвис.

Рокки коротко кивает и откашливается.

— Вообще-то, я сейчас с Мэддоксом.

Трэвис свирепо смотрит на меня.

— Не важно! — Я хлопаю в ладоши, игнорируя упоминание о Мэддоксе. — Где семья?

Мы с Трэвисом входим в парадную дверь, когда Лейла на полной скорости бежит ко мне.

Я ловлю ее, но мы обе падаем на пол.

— Забавно, что даже по истечении времени вы обе по-прежнему не можете вести себя прилично на людях, — хихикает Тэлон.

Я сжимаю ее.

— Привет, любимая. Слезь с меня.

Она слезает и помогает мне подняться.

— Ребята, вы так долго! — хнычет она.

— Ну, жаль, что разочаровали, но мы не могли ускорить самолет!

Я отряхиваю свои шаровары и убираю волосы с лица. Мне нравится думать, что мой стиль одежды, по сути, все тот же, к большому отвращению Трэвиса. Шаровары у меня, в конце концов, отличные. В них удобно, а это самое главное.

— Перестань носить штаны Аладдина, — говорит Лейла, беря меня под руку. А вот и она.

Из-за угла выходит мама в фартуке.

— Привет, милая!

Она притягивает меня, чтобы обнять.

— Привет, мам!

Я сжимаю ее в ответ, понимая, что никому не представила Трэвиса. Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Семья, это Трэвис, Трэвис, это семья. Все, будьте милы…

Я улыбаюсь Трэвису.

— Никаких обещаний…

Этот голос. Такое ощущение, что грузовик врезался мне в грудь. Я делаю глубокий вдох и отступаю в сторону, чтобы мама подошла к Трэвису.

Я смотрю на Мэддокса, и еще один грузовик врезается в меня.

— Привет.

Мэддокс стискивает зубы.

Он злится.

На его лице вспыхивает напряженная улыбка, но его глаза бесстрастно смотрят на меня.

— Привет, Роуз.

Я облизываю губы, нуждаясь в отвлечении от тишины в комнате. Он выглядит… ну, как всегда. Кажется, у него появилось несколько новых татуировок на руках и шее, он по-прежнему великолепен. Широкие плечи, на подбородке многодневная щетина, не густая. Можно рассмотреть его выдающиеся скулы и убийственную челюсть. На нем повседневная рубашка и темные джинсы, парень безумно сексуален, сексуальнее, чем я помню.

Это не помогает.

Я закрываю глаза. Это слишком.

— Мне нравятся твои волосы! — говорит тихий голос, и мои глаза распахиваются. Я смотрю на маленькую девочку, и мое сердце начинает колотиться в груди. Я бы солгала, если бы сказала, что не нервничала по поводу встречи с Кеннеди, но затем она улыбается мне, и я вижу в ней Мэддокса.

Мгновенно расслабляюсь. Я опускаюсь на колени до ее уровня и распускаю хвост.

— Хочешь потрогать?

Ее губы плотно сжимаются, и она кивает головой.

— Да, пожалуйста.

Руки касаются моих волос, и все вокруг, кажется, снова начинают болтать. Даже если бы они этого не сделали, я бы не заметила, потому что все, что вижу — это она. Боже, девочка такая красивая. У нее длинные темные волнистые волосы, темные миндалевидные глаза и мягкие маленькие щечки. Щеки, должно быть, от мамы, у Мэддокса не такие. Но у нее лицо квадратной формы, и густые темные ресницы как у Мэддокса. Мой взгляд падает на ее губы. Пухлые. Словно спелая вишенка. Она совершенство.

— Меня зовут Кеннеди, — нежно говорит она, перебирая мои волосы.

— Я знаю, — отвечаю я. Не могу не улыбнуться. — Ты прекрасна.

Она вздыхает.

— Ты тоже. Хочешь поиграть со мной?

Я хихикаю.

— Кен, Аметист только что приехала, я уверен, она устала, детка, — перебивает нас Мэддокс.

Я смотрю на Мэддокса через ее плечо. Он выглядит так, будто борется с чем-то, но на данный момент оставлю это без внимания.

— Нет, — качаю головой. — Я хочу поиграть с тобой!

Похлопываю ее по руке и встаю, глядя через плечо на Трэвиса.

— С тобой все будет в порядке? Они не кусаются.

Я жестом показываю на свою семью.

Трэвис в знак приветствия наклоняет голову.

— В смысле... правда? — добавляет Мэддокс сквозь смех.

Я свирепо смотрю на него, но он продолжает улыбаться мне. Подмигнув, он неторопливо проходит мимо и направляется к Трэвису.

— Расслабься, Роуз, ты же знаешь, как я люблю играть…

Дерьмо. Мне нужно сказать ему, что Трэвис ничего не знает о наших отношениях. Люди всегда говорили, что, если поместить нас с Мэддоксом в одну комнату, складывается ощущение, что вселенная остановилась. У нас неоспоримая тяга друг к другу. Когда мы были вместе, это был наш мир, все остальные просто существовали в нем. Надеюсь, они ошибались.

Я касаюсь своих волос и замечаю, что Кеннеди заплела кривую косичку. Беру ее за руку.

— Ну, что ж, пошли.

Меня утаскивают прочь, мы проходим мимо Эллиота. Я быстро машу ему и позволяю маленькому миньону творить зло.

— Мне нравится макияж, — говорит Кеннеди, нанося щеткой, я сбилась со счета, какой слой румян.

— Я заметила.

— И я люблю быстрые машины.

Я ухмыляюсь.

— Это нормально, если ты увлекаешься, понемногу и тем, и другим.

Мы в ее комнате, ну, в той, в которой она обитает, когда остается здесь. Она розово-голубая, совсем как стены в моей комнате, когда я была ребенком. Чувства, которые испытываю к этой маленькой девочке, не поддаются описанию. Я думала, что, впервые встретив ее, я буду нервничать, но ничего не чувствую кроме любви.

— Мама говорит, что мне не должны нравиться мальчишеские штучки.

Я ненавидела ее раньше, а теперь ненавижу еще больше.

— Ты никогда не должна менять то, кем ты являетесь внутри, ни для кого. Даже ради мамы. — Теперь она меня тоже возненавидит. Если уже этого не сделала.

Остаток дня мы проводим вместе. Переходя от макияжа к нарядам и пробираясь в тайник моей мамы с шоколадом, который находится под кроватью. Кеннеди сочла это очень находчивым.

Мы обнимаемся под одеялом на моей кровати, по телевизору показывают Гран-при, когда дверь открывается, и появляется Мэддокс.

— Шшш, — я прижимаю палец к губам. — Она спит.

Мэддокс входит в комнату, переводя взгляд с нее на меня. Он прислоняется к краю кровати.

— Она приняла ванну и переоделась. Кеннеди хотела спать со мной сегодня, но я сказала, что мы можем устроить ночевку в последнюю ночь, перед моим отъездом.

Мэддокс изумленно качает головой.

— Ей никто не нравится.

Я хихикаю, вынимая руку из-под нее. Пытаюсь размять затекшую конечность.

— Ну, это еще одна наша общая черта.

— Я смотрю, ей было весело с тобой.…

Он показывает на мои волосы и лицо.

Я фыркаю.

— Да, я и забыла об этом. Мне лучше принять душ.

Я хочу испариться на мгновение. С тех пор как я дома, Мэддокс повсюду. Я не видела его почти два года, а теперь натыкаюсь на него постоянно. Трудно быть рядом с и не иметь возможности быть с ним. Я так страдаю, хотя не должна, потому что я с Трэвисом. Трэвис, мой парень, о котором я не вспоминала весь день, потому что устраивала беспредел с моей маленькой черноволосой принцессой.

Я подхожу к двери спальни, когда Мэддокс говорит:

— Спасибо, Роуз.

Меня тошнит, когда я ухожу, игнорируя боль в сердце.