Глава 29:

«Влюблена? Я? В этот Айсберг?»

Клаудия

- Я хочу побыть один.

Это заявление меня ничуть не удивляет. Обычная реакция Артемиса, когда происходит что-то эмоционально тяжелое. В тот день, когда он застал мать с другим мужчиной, было так же. После того, как его раны затянулись, он попросил у меня то же самое.

«Оставь меня одного.»

Полагаю, что есть вещи, которые не меняются.

Часть меня хочет остаться, обнять его и шептать на ухо что-нибудь хорошее. Но я его знаю, ему нужно время наедине с собой, чтобы проанализировать то, что сейчас произошло, все, что он сказал матери перед всей семьей. Я знаю, что когда он все переварит, придет ко мне. Так было много лет назад, и сейчас будет так же.

Однако, я должна хотя бы попытаться, просто на случай, если он все-таки изменился за все эти годы.

Мы в кабинете его отца, так что я сажусь на диван рядом с ним.

- Артемис.

- Нет, – он качает головой, не поднимая глаз.

И это мой ответ.

Ему нужно некоторое время побыть одному, и меня это не огорчает. У меня в жизни тоже были моменты, когда я нуждалась в тишине одиночества, чтобы многое проанализировать.

- Ладно, – говорю, поднимаясь на ноги. – Буду в своей комнате.

Он знает, что может прийти, как только будет готов.

- Я уйду на работу через несколько минут, – сообщает, – увидимся вечером.

Не то, чтобы холодность его голоса меня удивляла, но она меня и не радует. Когда он чувствует какую-либо уязвимость, его холодные защитные стены выдвигаются наружу. Не думаю, что он делает это осознанно, это происходит само собой.

Я ничего не говорю, направляясь к двери, бросаю на него последний взгляд через плечо, он все еще сидит в своем идеальном костюме, слегка склоняясь вперед и упираясь локтями в колени. Руками он массирует виски, в его выражении смешиваются холод и боль. На секунду, я задумываюсь вернуться туда и обнять его, но решать проявить уважение к его просьбе.

В гостиной я встречаю Аполо, сидящего в одном из кресел в той же позе, что и брат, так же массируя виски. Полагаю, что они все-таки братья.

Душа рвется на части при виде его красных глаз и печали, завладевшей его милое личико. Он видит меня, но ничего не говорит. Вздыхая, я сажусь рядом. Он мгновенно реагирует, поворачиваясь ко мне и заключая меня в объятия.

- Я понятия не имел, – шепчет мне в шею, - … не знал… правда, я…

Мы отстраняемся, кофейный цвет его глаз углублен от недавних слез.

- Что ты имеешь в виду?

Он поджимает губы, затем облизывает их, как будто пытаясь сдержать порыв заплакать.

- Не знал, что он так страдал.

Знаю, что он имеет в виду Артемиса.

- Аполо…

- Нет, я всегда… думал, что он был хладнокровным идиотом, потому что он действительно жаждал всей этой власти в компании отца. Просто взять на себ… - Он отводит взгляд. – Я не видел боли собственного брата, Клаудия.

Я собираюсь что-нибудь сказать, но он продолжает.

- Что я за брат такой? Он жил со всей этой безысходность, полагаясь на отца на все 100%, помогал ему подниматься. А я что сделал? Осуждал его и видел только плохое.

- Аполо, – обхватываю его лицо руками. – Ты не сделал ничего плохого, пожалуйста, ни в чем себя не вини. Вся эта ситуация была чертовски поганая и , да, сильно потрепала твоего брата, но это не твоя вина. Неудачные решения других, – думаю о его матери, – и то, что из этого выходит, это не твоя вина, и никогда не будет.

- Думаешь, он держит на меня обиду?

- Наоборот, думаю, что он любит вас так сильно, что это было его мотивацией, чтобы терпеть все это, держать слово, данное отцу. Только чтобы уберечь тебя и Ареса от этого.

- Кто сказал этому придурку, что он должен жертвовать собой ради нас? – Я отпускаю его лицо.

Аполо утирает слезы.

- Не знаю, – бормочу, пытаясь разрядить печальную атмосферу, -… он обвел нас всех своим образом Айсберга, когда на самом деле его альтруизм граничит с абсурдом.

- Это заставляет Аполо улыбнуться, и его покрасневшее от слез лицо оживляется.

- Не всех. – Аполо продолжает улыбаться. – Тебя он не смог обмануть. Ты всегда хорошо его знала… Это поэтому ты влюбилась в него?

- Влюблена? Я? В этот Айсберг?

- Думаю, теперь я все понимаю, – проводит руками по волосам. – Раньше я думал, что ты обезумела, раз любишь его, когда в реальности, ты была единственной, кто видел его насквозь.

Я молчу, его слова крутятся в голове. Знаю, что он прав, пока мы взрослели, я замечала, что Артемис вел себя со мной иначе, нежели с другими. Даже до происшествия с матерью, он был очень закрытым, ни с кем не разговаривал. Меня всегда удивляло, насколько он меняется рядом со мной, и какой он совсем другой с другими.

Возможно, тот факт, что я была девочкой с улицы, пробудил его чувственную сторону защитника, когда я появилась в доме. Я все еще помню день, когда он узнал о моих кошмарах и хождении во сне.

Едва две недели прошло проживания в доме Идальго, когда у меня случился мой первый кошмар и прогулка во сне. Дрожа, со слезами, текущими по щекам, я босая стояла посреди кухни. Я пыталась выйти из дома, но Артемис, который спустился за стаканом молока, остановил меня и разбудил.

Он стоял передо мной, волосы торчали в разные стороны, потому что он встал посреди ночи, его опухшие глаза подтверждали это. Его пижамой был синий комбинезон с молнией посередине.

Артемис смотрел на меня, пребывая в таком же замешательстве, как и я, после произошедшего только что. Мы были детьми, которым ничего было неизвестно о сомнамбулизме или подобных ночных кошмарах.

Однако, по какой-то причине, он знал, что мне нужно, поэтому одарил широкой улыбкой.

- Не плачь, – он сделал шаг мне навстречу, – ты в безопасности.

Он не знал, насколько эти слова были значимы для меня, для маленькой девочки. Мне всегда было трудно ощутить себя в безопасности, без плохих парней, атакующих маму, угрожающих мне или распускающих руки, когда они ее не находили.

Я быстро утерла слезы.

Артемис натягивает на голову капюшон своей пижамы, на котором я вижу кошачьи ушки.

- Я тебя защищу, – пообещал, – я супер кот.

Это вызвало у меня улыбку, потому что это не то, что можно было ожидать от него. В дни, когда он был дома, я не видела, чтобы он много общался с остальными, всегда был один. Эта улыбчивая и веселая версия Артемиса была чем-то новым. Возможно, он просто знал, что я нуждаюсь в этом.

- Супер кот?

Он кивнул.

- Да. И я тебе спасу, так что не плачь, окей?

- Я не хочу снова закрывать глаза, мне страшно.

- Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Я скромно кивнула. Что угодно было бы лучше, чем снова уснуть и увидеть ужасные вещи.

Мы сели на диван в гостиной, Артемис включил лампу, стоящую рядом и принес покрывала с подушками из кладовки в коридоре. Мы завернулись в покрывала, Артемис сел рядом и начал читать. Он с таким энтузиазмом читал историю, изображая все голоса, что у меня просто не оставалось другого выбора, как забыть о своих кошмарах.

И я уснула, положив голову ему на плечо.

Он всегда был рядом, чтобы помочь мне справиться с плохими снами, мой персональный супергерой: Супер кот.

От ностальгии и благодарности у меня захватывает дух. Думаю, что та поддержка, которую Артемис мне оказывал с тех пор, как мы были еще детьми, стала важнейшей частью моей жизни. Я чувствую необходимость вернуть ему хоть что-то из этого.

Снова обнимаю Аполо и целую в щеку.

- Ты потрясающий парень, понятно?

Он кивает.

Я поднимаюсь и возвращаюсь в кабинет. Артемис не поднимает головы, когда я вхожу и закрываю за собой дверь. Беру стул у рабочего стола и ставлю его перед ним, сажусь так, что мы оказываемся лицом к лицу. Его лицо закрыто руками, я кладу свои сверху, опуская их. В его выражении все еще этот оттенок боли. Я поражаюсь насколько он все же привлекательный, несмотря на это.

- Клаудия, я же тебе сказал…

- Тссс, – прерываю его.

- Что ты делаешь?

Я вспоминаю все те моменты, когда он делал то же самое для меня.

- Создаю пространство.

Его глаза приоткрываются.

- Это твое пространство, Артемис.

Он молчит, и я продолжаю.

- Если ты хочешь, я буду просто молчать, держа тебя за руку. Если хочешь выговориться, давай. Но я буду рядом, как рядом со мной был ты столько раз. Прекрати думать, что ты должен справляться со всем в одиночестве, что весь этот груз только на твоих плечах. Я, – сжимаю его руки в своих, - … с тобой.

Он глубоко вздыхает, как будто на нем что-то очень тяжелое.

- Я… никогда не думал, что у меня есть на это право, – его глаза сконцентрированы на наших переплетенных руках. – На плохое самочувствие, на то, чтобы сказать о своих чувствах. Не спрашивай меня о причине, я не знаю. Возможно, молчание - это наиболее легкий путь, если ты не хочешь вредить людям, которые важны для тебя.

- Это не лучший путь, когда эти люди причиняют вред тебе.

- Это так, и ты это знаешь – говорит с грустной улыбкой – Она моя мать, Клаудия. Я бы хотел сказать, что ненавижу ее, потому что знаю, что она не очень хороший человек, но не могу. Даже после всего, что я сказал ей на кухне. Хотя я и знаю, что сказал правду, мне жаль, что я ранил ее своими словами, потому что очень люблю ее.

- И это нормально, Артемис. У тебя очень благородная душа, и в этом нет ничего плохого. Но ты не можешь держать все в себе, это вредно для твоего здоровья. Помни, что это твое пространство, ты можешь рассказать мне что угодно, и я никогда больше об этом не вспомню, будем делать вид, что этого никогда не было. Что ты чувствуешь, Артемис?

Это вопрос будто ломает его, разламывает поверхность того места, где у него все копится. Его глаза краснеют, и он начинает глубоко дышать.

- Я так устал, Клаудия, – его губы дрожат. – Было очень трудно 5 лет изучать, то что меня не интересовало, ходить на каждое занятие, получать хорошие оценки, а затем взять на себя такую ответственность на предприятии, – он делает паузу и сжимает мои руки. – Ты не представляешь какого это, просыпаться каждое утро и знать, что тебе надо идти и работать там, где ты никогда не хотел. Я чувствую такую безысходность и одновременно вину за это чувство, потому что мой отец нуждался во мне, и я не хочу сожалеть о своих решениях, потому что он мой отец, и его я тоже люблю.