— Очень жаль.

— Уверена, Джим поймет, но если ты перед выставкой изменишь мнение, он картине будет только рад.

Передав мне пакет со всеми лакомствами, которые регулярно приносила мне и Яну, она продолжила.

— Он не уверен, будет это личная выставка или совместный показ с местным художником-реалистом, которого она задумал экспонировать. Все зависит от того, насколько его заинтересуют его твои работы.

Я пожал плечами, вот это меня собственно не заботит.

— Без разницы. Меня устроит и совместный показ.

Ее глаза широко распахнулись, и она наклонилась вперед.

— О, мой бог! Почти забыла! Я говорила с адвокатом вчера о петиции судье на досрочное освобождение!

— И ты вот только сейчас рассказываешь мне об этом? — закричал я. В отчет на ее обиженный взгляд я понизил голос.

— Что он сказал?

Только моя мама могла счесть арт-шоу более захватывающим возможности досрочного освобождения.

Выражение ее лица стало расслабленным перед тем, как она улыбнулась.

— Он говорит, у тебя есть шанс выбраться отсюда раньше, дней на восемьдесят. По крайней мере, он просит уменьшить твое заключение на восемьдесят дней. Он думает, попытаться стоит.

— Черт, отличная новость. Когда я предстану перед судьей? — с нетерпением спросил я, надеясь, что это произойдет в ближайшее время. — А как насчет Яна?

Ее улыбка исчезла.

— Калеб, из того, что ты говорил мне, ясно одно, Ян точно не был образцовым заключенным.

У него была пара стычек с охранниками и участие в нескольких драках за последние семь месяцев. Он на самом деле должен был думать, прежде чем делать это.

В то время как я проводил большую часть времени в изостудии, Ян имел много свободного времени для безобразий.

И, вероятно, тот факт, что он чаще меня отмечался в тюрьме для малолетних, совсем не помогал. И каким бы виноватым я себя не чувствовал, оставляя его здесь, мне нужно вырваться отсюда.

— Да, я понимаю, о чем ты.

Она схватила мою руку, слегка сжимая ее.

— Не могу дождаться, когда ты вернешься домой.

Моя мама склонна к оптимизму, и я знал, что она уже рассчитывает на досрочное освобождение.

— Для начала мы должны убедить судью выпустить меня.

Она выпрямилась.

— Мы могли бы показать ему твои картины!

— Да. — цинично заметил я. — Потому что судью действительно заботит мазня какого-то там малолетнего преступника.

— Калеб! — мама начала выговаривать мне тоном, который не работал с тех пор, как я был в начальной школе. — Искусство говорит с людьми иначе, чем слова.

Я не хотел снова вовлечь себя в дискуссию относительно общения с помощью искусства. У меня были навыки художника, и даже драйв, чтобы творить, но мама имела душу творческого человека.

Я же был «слишком реалистом» для того, чтобы разглагольствовать о той творческой ерунде, о которой любят болтать люди искусства.

— Думаю, мы будем придерживаться аргументов адвоката. — сказал я ей.

— Уверен, Джанна будет рада услышать об этом.

— Мама, не говори никому и скажи папе, чтобы он никому не говорил. Если я не освобожусь досрочно, она не будет разочарована.

Мои слова были достаточно твердыми, чтобы уложиться в ее мозгу. В голове моей мамы это расценивалось, как свершившийся факт, но в моей – это лишь всего лишь возможность.

— Хорошо. — ее разочарование было очевидно, но я был непреклонен относительно того, чтобы сохранить все в тайне.

— Когда вернешься домой, нам действительно нужно начать подыскивать школу искусств. Ты наверняка захочешь быть принят в лучшую во всей стране.

— Я пойду в тот же колледж, что и Джанна.

Это разделение стало бы последней каплей. В моей голове, я уже распланировал, как потратить деньги, которые получу за свои картины, если выставка состоится.

Мы, вероятно, проведем наш первый год обучения в общежитии, но на втором курсе заимеем общую квартиру.

— Уверена, ты не должен идти в тот же самый колледж. — сказала мама. — Я имею в виду, Джанна, скорее всего, пойдет в государственный колледж. Государственные университеты имеют художественные программы по искусству, но вот где ты действительно должен быть, так это в школе искусств. Ты талантлив, Калеб, но твой талант еще не огранен. Ты должен научиться технике. Может быть, даже попробовать себя в другом жанре.

— Посмотрим. — уклончиво ответил я. — Так что развод почти завершен?

Моя мама поджала губы.

— Да, эта женщина, наконец, исчезнет из жизни твоего отца.

Я не хотел спрашивать отца об этом, потому что знал, его сердце разбито, с тех пор как Джулия подала на развод осенью прошлого года.

Но, если серьезно, все думали, что ему лучше без нее. Мне просто было жаль Чэнса. Большая часть внимания женщины теперь сосредоточена на нем. Но у такой женщины, как Джулия, не уйдет много времени на поиски мужа номер три.

Она все еще была достаточно молода и привлекательна, чтобы завлечь в свои сети какого-нибудь бедолагу.

Было бы облегчением больше не быть с Джанной сводными братом и сестрой. Отношения между нами всегда неловко объяснять и я бы наслаждался, просто называя ее своей подругой.

После того, как мама ушла, взяв картины с собой, я вошел в зал с телевизором, глядя на Яна. Он уселся смотреть фильм о Гарри Поттере. В учреждении решили устроить киномарафон, дав нам даже попкорн в качестве угощения.

Когда он проигнорировал мое присутствие, я щелкнул пальцами у него перед носом.

— Эй! — он повернулся, бросив мне раздраженный взгляд. — Что?

— Чем занят?

— Смотрю фильм, хотя не смогу продолжить, если ты не закроешь свой рот.

Он повернулся к экрану.

Покачав головой, я оставил его в комнате у телевизора и попросил разрешения отправиться в изостудию. Охранник проводил меня туда, и вполне ожидаемо я остался в одиночестве.

Глядя на пустой холст, у меня внезапно возникло желание написать ночь нападения. Проклятье, теперь, когда мама посадила зерно идеи, необходимость написать картину росла.

В попытке избежать изображения худшей ночи в моей жизни, я вместо нее написал картину, где Гэйдж в смокинге, растянулся прямо на танцполе, истекая кровью до смерти.

Мама не захотела бы показать это судье.