Глава 19.

К обеду следующего дня Кэйтлин наконец-то проснулась и неприятно поморщилась от боли в боку. Она убрала волосы с лица и чуть привстала, села в кровати и оперлась на спинку. Её глаза тут же наткнулись на внимательный взгляд Альфы, он сидел в кресле напротив камина.

– Альфа.

– Как ты спала?

– Спасибо, хорошо.

– А вот я совсем не спал, всю ночь думал о тебе. Ты – загадка нашей стаи.

Кэйтлин молчала.

– Расскажи о том, как ты обернулась в первый раз.

Девушка не стала утаивать правды, уже не было смысла, и честно рассказала историю своего страшного прошлого. По окончанию её рассказа Альфа спросил:

– Почему ты сразу не пришла ко мне?

– Я боялась.

– Чего? Наказания за убийства?

– И этого, и того, что его может не последовать. Что меня могут заставить вновь обращаться.

– А ты не хотела?

– Нет, я боялась, что вновь могу убить.

– А если я тебе скажу, что ты не убивала родителей.

Кэйтлин распахнула глаза:

– Это невозможно!

– Ты сомневаешься в правдивости моих слов?

– Я видела кровь на своих руках, их тела…

– Только их? Ты так быстро обвинила себя и приговорила, что даже не заметила растерзанные тела зверей, что лежали поблизости. Их было шесть, и они были в крови, крови твоих родителей.

Кэйтлин, не веря услышанному, покачала головой:

– Вы говорите так, чтобы успокоить меня.

– Снова обвиняешь меня во лжи?

– Нет, я просто…

– Дикие волки напали на твоих родителей, ты защищала их, как Милли вчера. Но ты была еще юной, а их было много, ты не успела предотвратить беду. Но волки не укрылись от твоей мести. Ты не убивала своих родителей, Кэйтлин, ты защищала их. Кровь на твоих руках была не родительская, а волчья. Приди ты ко мне тогда, я бы сразу развеял твои сомнения. Но ты решила одна нести этот крест и мучилась все эти годы, обвиняя себя в том, чего не совершала. Но теперь ты знаешь правду. Прости себя и скорби о родителях светлой грустью.  

Кэйтлин прикрыла глаза, и одинокая слеза скатилась по её щеке, вместе со слезой ушел и груз с души, который терзал её все эти годы. Теперь она свободна, а на душе легко. Прошлое больше не мучает её, осталось лишь будущее.

Альфа встал и подошел к девушке, она распахнула глаза:

– Спасибо.

– Не благодари. Я могу надеяться, что не будет третьего побега?

– Не будет.

Альфа улыбнулся:

– Сразу полегчало. А то твой дядя Роб предлагал твоему мужу привязать тебя к кровати и так оставить на всю жизнь. А Бартон кивнул, согласился, что это отличная идея.

– Он злится и не простит меня.

– Ты не была с ним откровенна. Обманула. Он имеет право злиться. Но Бартон – благородный волк, храбрый и честный, я уверен, он найдет в себе смелость тебя простить.

Альфа направился к двери, а у самого входа обернулся:

– А вот найдешь ли ты в себе смелость довериться ему?

Мужчина открыл дверь и тут же улыбнулся Милли, которая резко вскочила с пола, она сидела возле стены напротив:

– Вот видишь, ничего с твоей Кэйтлин не случилось. Жива и невредима.

Девочка покраснела и кивнула, заглядывая в комнату. Альфа обратился к Кэйтлин:

– С такой защитницей ты можешь ничего не бояться. Она все утро охраняет твою комнату, проверяя карманы вошедших, чтобы в них не было ни оружия, ни грязи.

Альфа рассмеялся своей шутке и пошел по коридору к лестнице. Милли вошла в спальню и аккуратно закрыла дверь, топчась у двери:

– Ты проснулась?

– Как видишь.

– Ты долго спала. Как твоя рана?

– Все хорошо, Милли, – ответила Кэйтлин, а потом решилась на вопрос, что мучил её все это время: – Я напугала тебя вчера?

Девочка кивнула и ответила:

– Я очень испугалась, когда противный Дугел пустил в тебя стрелу. Я боялась, что ты умрешь.

– Стрелу?

– Да, я говорила им, что ты хорошая, что ты никого не обидишь, а они не поверили. Папа сказал, что они испугались за меня, они не знали, что ты – это ты, поэтому и напали. Но я же им говорила, а они подумали, что я все напутала. Они сами все напутали, не я! – взволнованно заговорила девочка.

Кэйтлин перестала что-либо понимать и просто сказала:

– Иди сюда.

Милли тут же сорвалась с места и залезла на кровать. Она крепко обняла Кэйтлин и прошептала:

– Я не хочу, чтобы ты уходила на небо. Я хочу, что бы ты осталась.

– Я тоже хочу остаться.

– Правда?

– Правда, Милли. Скажи мне, только честно, ты не испугалась, когда я обернулась в волка?

– Нет, – ответила девочка, заглядывая Кэйтлин в глаза. – Я знала, что ты меня защитишь.

Девушка еще раз обняла девочку и удобнее устроила её на своих коленях:

– А теперь расскажи подробно, что было после того, как я обернулась в волка.

– Ты накинулась на злого зверя и на остальных зверей на поляне, чтобы они не тронули меня. А потом к нам вышел папа и другие мужчины, они хотели тебя убить, они не узнали тебя. Тогда я слезла с дерева и сказала, что ты – это ты, и что они не должны тебя обижать. Но они не поверили и все равно напали, а противный Дугел, пустил в тебя стрелу. Тогда я стала кричать тебе, чтобы ты убегала, ты услышала и послушалась. Дедушка Роб отвез меня домой, а папа пошел за тобой, чтобы помочь. Утром он пришел в мою спальню и все объяснил, он сказал, что переживал за меня, поэтому сразу не поверил в то, что я говорю. Я его простила. Ты тоже его прости, хорошо?

– Хорошо, детка.

Дверь спальни открылась и на пороге показалась хмурая Дэрин с миской бульона в руках. Она вошла в комнату, а Милли тихо прошептала Кэйтлин:

– Дэрин сердится на меня, что я убежала с тобой без спроса.

– Я все слышу, – ответила женщина и поставила бульон на сундук у кровати. – Спускайся вниз, Милли, тебе надо поесть.

–  Я могу поесть здесь, с Кэйтлин.

– Нет. Больной нужен отдых. Иди вниз.

– Давай, милая, – подтолкнула её Кэйтлин. – Увидимся вечером.

– Хорошо, – ответила девочка и слезла с кровати. – До вечера.

Она вышла из спальни. Дэрин хмуро смотрела на Кэйтлин и молчала, её пристальный взгляд начал нервировать:

– Я знаю, вы недолюбливаете меня…

– А у меня есть причины тебя любить?

– Нет.

– Вот именно, нет. Ешь свой бульон, – сказала женщина и протянула ей миску. – Будь моя воля, тебя бы не было в этом доме.

– Я поступила так ради вас и Милли. Я боялась за неё.

– Тебе нет оправдания. Ты должна была во всем признаться мужу, Бартон бы все решил.

– Я боялась его решения.

– Я, я, я. Только я! Ты думала о себе, не о нас. Ты не думала о Милли и уж тем более не думала о моем племяннике. Если бы Бартон был тебе хоть немного дорог, ты бы не поступила с ним так. Ты разбила его надежду на счастье, которая только начала возрождаться. Он больше не поверит тебе никогда.

–  Значит, всю жизнь я буду заглаживать свою вину, завоевывая его доверие.

– Жизни будет мало.

–  Я постараюсь успеть.

Дэрин понравилась дерзость девушки, и она махнула рукой, заканчивая разговор:

– Ешь!

Кэйтлин принялась за бульон, а женщина вышла из комнаты.

Вскоре её посетила тетя Эйла, она плакала и уверяла, что во всем виновата только она. Что Альфа вызывал её на строгий разговор, где она честно во всем призналась. Он не стал её наказывать, но его тон был так суров, что это уже стало наказанием. Рассказала, что дядя Роб не разговаривает с ней и, наверное, выгонит из дома. А Дэрин не хотела пускать сюда. И если бы не Бартон, она бы не увидела племянницу. Кэйтлин, как могла, успокаивала тетку, уверяя, что все наладится и муж простит её. А потом они вместе расплакались, вспоминая мать Кэйтлин и её скорую смерть. Но поток слез и воспоминаний прервал приход Дэрин, которая строгим голосам объявила, что Эйле пора и честь знать. Тетя ушла, а Кэйтлин снова принесли мясной бульон и заставили есть.

Потом приходила знахарка и осматривала рану. Она уверила Кэйтлин и Дэрин, что все хорошо заживает.

После неё к девушке снова заглянула Милли и рассказала, что девочки, её подружки, сказали ей, что не будут обижать Кэйтлин, что теперь все знают правду и гордятся тем, что она спасла её – Милли. И опять строгая Дэрин выгнала от больной посетительницу, принеся бульон.

Потом пришли спасенные ею девушки и рассказали, какой переполох наделал её побег и новость о том, что она – необычный оборотень. Что вся стая стоит на ушах, и каждый хочет её навестить, но Дэрин пускает только избранных. Этих «избранных» та же Дэрин как пустила, так и выгнала, и Кэйтлин снова пришлось есть бульон.

К ней зашла, кажется, половина стаи. Только не было Бартона, и это очень тревожило. Девушка не решилась спросить о нем у Дэрин. Вскоре стемнело, и женщина принесла ей травяной чай для лучшего сна.

Наконец Кэйтлин осталась одна в надежде, что муж придет хотя бы к ночи. Трудно просить прощения у того, кого не видишь.

Дверь медленно открылась и Кэйтлин затаила дыхание. Он пришел. Бартон закрыл за собою дверь и прошел в комнату:

– Почему ты не спишь?

– Ждала тебя.

– Зачем? – спросил мужчина и начал раздеваться.

– Нам надо поговорить.

– Уже поздно, спи.

–  Я знаю, что поздно. Я задержала разговор недели на три…

– Не сейчас, Кэйтлин.

–  Нет, сейчас, я больше не выдержу еще одного дня без объяснения.

– А что объяснять? Все понятно. Ты боялась причинить кому-то зло, вот и сбежала. Что касается Милли, она рассказала, что сама прыгнула в воду за твоей лодкой.

– Я должна объяснить, почему не открылась тебе…

– И тут все ясно. Ты мне не доверяешь, я не виню тебя в этом. Мы мало прожили вместе и совсем не знаем друг друга.

Его слова поднимали горечь в её сердце:

– Я обидела тебя своим недоверием и прошу прощения за это.

– Обидела? – усмехнулся мужчина. – Я что, красная барышня, чтобы обижаться?

–  И я нарушила правила твоего дома – солгала, за это мне тоже стыдно.

– За это тебя ждет обещанное наказание. О чем еще ты хочешь поговорить?

– Я думала, что убила родителей. Отец ударил меня на той поляне, и я обернулась в волка. А потом очнулась с кровью на руках. Я думала, это их кровь.

– Альфа рассказал мне.

Его холодность убивала, но она заслужила её. Кэйтлин прикрыла глаза и призналась:

– Я боялась, что могу снова обернуться, а ты или Милли будут рядом. Я не открылась тебе, потому что опасалась, что ты не поймешь моего страха, не придашь ему значения. Я боялась быть твоей женой, ведь я могла обернуться в любое время, в любом месте, – Кэйтлин замолчала, не справившись с эмоциями, а потом тихо добавила. – Я сказала тебе, что не хочу детей, но это неправда. Я очень хочу от тебя  ребенка, но вдруг я обернусь в то самое время, когда буду держать на руках нашего малыша? Я и сейчас боюсь даже думать об этом… Не стоило тебе идти за мной… Нужно было пройти мимо той пещеры.