Тут до Станского дошло, и он спросил:

– Так это что, был блеф, сэр Сидней?

– Да какой, к чертовой матери, блеф! – разозлился Конрад. – Я всю жизнь работаю над созданием искусственного оранжита, наконец, совершаю вторую всемирную революцию, и в благодарность за это один, не успев слова сказать, отдает Богу душу, а второй кричит:

«Молодец, старик, это был гениальный блеф!»

– Да ты что?! – Альтер отказывался верить.

И Виктор сказал ему:

– Дурачина. Разве ж я умею из горошины сибр выращивать?

Покойник-то наш умнее тебя оказался.

– Всем руки вверх! – послышалось от двери и сидящие за столом обернулись.

Шестеро грин-блэков стояло вдоль стены с оружием в поднятых руках.

В центральном московском гибернатории вернули к жизни гражданку Земли Беленькую Екатерину Сергеевну 1957 года рождения, дата вакцинации – 8 февраля 2 года ВК, дата криоконсервирования – 4 июля 11 года ВК. И вместо обычного вопроса: «Какой нынче год?» или «С бессмертием все по-старому?», она спросила:

– Он жив?

– Ребята, спокойно, – заговорил альтер. – Вы же видели, никто не убивал старика Игнатия. Элементарная сибротодия от нервного потрясения. Да и вам никто не угрожает.

Но кротовцы по-прежнему целились в пятерых за столом.

Обстановку разрядил Мартин Патрикссон, один из приближенных к председателю партийных чиновников. Он вошел, скомандовал грин-блэкам «вольно», словно те стояли «смирно» – грин-блэки в нерешительности стали опускать оружие – и обратился к председателю: – Дорогой товарищ Игнатий, разреши доложить… Э, да тут уже без меня все кончилось!

И он стянул с лица маску Мартина, сказал «Ф-фу-у», и на его настоящем лице расцвела улыбка.

– Знакомьтесь, – представил Альтер, – мой агент Вольдемар.

Попросту Вова.

– А вы знаете, друзья, где мы все с вами находимся? – вопросил Вова. – На борту межзвездного корабля.

– Уже летим?! – буквально подпрыгнул Станский.

– Да нет, теперь уж, слава Богу, никуда не летим. Они должны были получить сигнал от Кротова лично. Но рисковали вы, ребята, здорово. И вы! – повернулся он к ошалело-настороженным грин-блэкам. – Хозяин ваш сукою оказался, прости Господи. Ради того, чтобы Брусилова в другую галактику запузырить, он бы и вас с субсветовой скоростью на верную гибель отправил. Честно говоря, и не знаю, на чем бы мы вас догонять стали. Мощная эта игрушка у Кротова. Сержант! – крикнул он старшему из охраны, как бы забыв, что он уже не Мартин Патрикссон. – Вы и ваши люди можете быть свободны!

И окончательно растерявшиеся грин-блэки ретировались.

Служба связи города Норда обнаружила исчезновение экрана над Северным полюсом. В наушниках радистов зазвучали внезапно сигналы станций Европы, Америки, Африки и, наконец, послышалось: «Говорит Сан-Апельсин…» Показания всех приборов сверили дважды: это была не мистификация.

– А скажи нам, Вова, – поинтересовался Брусилов, – эти кротовские парни, которые ждут сигнала по всей планете, они что, действительно готовы стрелять налево-направо?

– Боюсь, что да.

– Твои рекомендации, Альтер.

– Надо выступить по Интервидению: «Всем, всем, всем…» Ну, и так далее. Это единственный выход. Сколько в нашем распоряжении, Вова?

– Времени? Вагон. До полудня по Гринвичу можем чесать в затылке.

Но вообще я бы советовал уже сейчас выступать кому-нибудь от имени зеленых.

– Зачем кому-нибудь? – удивился Конрад. – Вот Шейла.

– Шейла – хорошо, – согласился Альтер, – но нужен еще кто-нибудь из черных.

– Найдем, – сказала Шейла. – Доведите меня до ближайшей машины и поехали за пределы экрана.

Группа лиц неизвестной политической принадлежности взорвала ворота главного входа в центр Норда, и студеный ветер, врывавшийся под колпак, трепал наскоро повешенный над обломками транспарант с надписью красным по белому: «Долой пропускную систему!»

– У меня очень много вопросов, Сид, – предупредил Брусилов, когда они остались вдвоем в огромном и унылом, как разграбленный храм, кабинете Кротова с мертвым председателем во главе стола.

– Понимаю, – сказал Конрад. – Тебя, например, интересует, отличаются ли мои способности от твоих?

– Да, и это тоже… Слушай, а может, выпьем? Пока никто не видит.

Такой повод! А?

– Что может быть глупее, если мы оба непьющие? – рассудил Конрад.

– Но, знаешь, я согласен. Поищи там у председателя.

– Сейчас… О! Что это? «Столичная». Годится.

Виктор поставил на стол пузырек с яркой этикеткой и два стакана.

И тут послышалась стрельба.

– Ну, нет покоя в этом городе! – вздохнул Брусилов и пошел к двери посмотреть, что там происходит.

– Фанатиков много развелось, ворчал Конрад, идя за ним следом, – а их так просто не утихомиришь… Вот вам, пожалуйста!

Дверь распахнулась и влетел фанатик. Действительно фанатик – предводитель кротовских штурмовиков Микола Дрон.

– Сволочь заокеанская! – крикнул он Конраду и выпустил из короткого автомата, держа его у бедра, целую обойму в первого сибролога планеты.

Брусилов даже не успел кинуться под пули. А с Конрадом произошло нечто странное. Заряды, по-видимому, разрывные не только не разорвались, но, похоже, вовсе не причинили Сиду вреда. Один за другим они погрузились в тело с чмокающим звуком, после чего Конрад засмеялся и выплюнул на пол дюжину обезвреженных кусочков металла.

– Вот это да! – восхищенно сказал Брусилов.

А Дрон заплакал. С ним сделалась истерика.

– Не плачь, Микола, – сказал ему Сид, – поезжай-ка лучше за пределы экрана, да расскажи всему миру по Интервидению, что тут с тобой приключилось.

– Дураки, – сказал Микола, успокаиваясь, – нет уже никакого экрана. Пропал. Прямо отсюда можно на всю планету вещать.

– Доброе известие, – похвалил Брусилов. – Иди к нам. Налить тебе водки?

Через пролом в стене вошли в Полярный центр Норда прибывшие из Антарктиды Педро Уайтстоун с Аленой и Джиованни Пинелли с Ленкой.

– Развал империи! – съехидничал Педро, удовлетворенно оглядывая разрушения.

– Как знать, – усомнился Пинелли, – хотелось бы для начала пообщаться с ребятами из Научного центра зеленых.

– Так значит, всеобщее бессмертие? – сказал Брусилов, как только они сумели выпроводить уже слегка захмелевшего Миколу.

– Это еще с какой стати? – улыбнулся Конрад.

– Не понял. А как же ты?

– А я так же, как ты. То есть, неизвестно как.

– Ах, вот оно что…

– Именно, именно. Хочешь мою гипотезу? Точнее, она не моя, а Вэна, просто я ее к сегодняшнему случаю прилагаю. Они ставят над нами эксперимент. И никогда мы не поймем до конца ни их цели, ни их методы. Но стараться надо. Я очень старался. И вот меня наградили.

Или наказали. Не знаю. Скорее всего ни то и ни другое. Не понять нам их.

– И почему экран пропал, тоже не поймем?

– Сам факт его исчезновения, думаю, будет для Пинелли серьезной подсказкой, но вот беда: мы же так и не знаем, почему этот экран возник. Есть только гипотезы, а окончательного ответа нет.

– А разве в науке вообще бывают окончательные ответы?

– Бывают, – сказал Конрад.

Брусилов помолчал. Потом спросил:

– Слушай, Сид, а они – это кто?

– Хороший вопрос, – грустно покивал Конрад. – Не люди. Я почти уверен, что не люди. И поэтому людям – в большинстве – на них наплевать. Люди должны решать свои проблемы, – он сделал паузу и выпил. – Вот появилась, например, проблема – твой любимый ЧКС, который ты так долго ото всех прятал. Теперь же каждый будет волшебником. Нет, не для твоих сибров – твои останутся тебе – для своих. А представляешь, каких еще штук напридумывают миллиарды землян. Куда там твой человекокопирующий! Вот они, брат, проблемы где.