Глава 13

— Это точно кровь, — уверенно сообщила док, возвращая браслет Роберту. — Видите? — Она показала на несколько вытянутых бусин. — Это не бусины, а маленькие сосуды с кровью. Насколько я понимаю, кровь принадлежит ему.

— То есть Ош использовал браслет, чтобы следить за Пип, — подытожил Роберт. — Чтобы не терять ее из виду, где бы она ни была. Вот почему он сделал ей этот браслет.

— А сам-то он где был? — спросил Гаррет.

— Пока не знаю.

— В аду, — послышался слабый и хриплый голос Пип.

С возвращения прошло всего несколько часов, а она потеряла много крови, пока не начала исцеляться. К тому же она была крошечная, так что и терять особо было нечего.

— Он был в аду, — повторила девочка.

Гаррет взял ее за руку:

— В аду Люцифера?

Элвин с любовью посмотрела на браслет, который уже держала в руках.

— Да. Я поняла по запаху.

— И что это значит? — продолжал Гаррет. — Пока Чарли и Рейес сражались с мглистыми демонами, Оша отправили в ад?

— Его туда затащили, — поправила Пип. — Что Сатана умеет лучше всего?

— Лгать, — отозвался Роберт.

Она слабо улыбнулась:

— Ладно, а на втором месте?

Роберт понимающе опустил голову.

— Использовать любую ситуацию в своих целях. Пока мы смотрели влево, он похитил бедного парнишку справа и затащил обратно в ад.

— Он только выглядит, как парнишка, — напомнил Гаррет. — Ему сотни лет.

Роберт сел на стул возле Пип.

— В аду он был рабом, Гаррет, и сбежал, чтобы, если верить пророчествам, быть на стороне Элвин во время восстания и помочь ей победить Люцифера. Люци так просто не сдается.

Гаррет ничего не забыл. Его собственному сыну пророчили то же самое.

— Ты хочешь сказать, что он там не в спа-отеле отдыхал?

— Страшные пытки… меняют человека. И даэву тоже.

— Как ты это сделал? — в семнадцатый раз спросила у Гаррета Пип.

Он тихо рассмеялся:

— Сомневаюсь, что это был я. Наверное, когда Хайял погиб, барьер рухнул сам по себе.

Пип покачала головой:

— Стихийному свету это несвойственно.

Своупс взял ее за руку:

— Я не знаю, что тебе сказать, солнышко. Вот Ошу, например, удалось попасть на поляну. Как?

— Это номер тысяча двести сорок восемь.

— Тысяча двести сорок восемь?

— Да, в списке моих вопросов, которые я задам Ошекиэлю, когда нам наконец удастся поговорить.

— Многовато вопросов.

— Ты еще ни видел список, который я составила для родителей.

Гаррет рассмеялся. Помнил он лишь одно: как копье пронзило грудь Пип. О том, что произошло после, ему рассказали остальные. Рассказали, как он бил и бил по преграде, пока она не треснула, и из нее не пролился свет, очень похожий на молнию. Будто произошло короткое замыкание. Люди клялись, что молния прошла сквозь Гаррета, но он и ухом не повел.

Притворяясь, будто не слышит разговора, док проверила показатели Пип и осмотрела ее еще раз на всякий случай.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Хорошо. Можно мне уже домой?

Лицо врача смягчилось.

— Ты и так дома.

— А-а, ну да.

— Зато ты можешь потребовать все мороженое, какое тут есть.

Перемена, которая произошла с Пип сразу после упоминания о сливочных сладостях, была сродни чуду. В пациентку словно заново вдохнули жизнь.

— Правда?

— Это приказ врача.

— Слышали? — спросила Элвин у обоих мужчин. — Если бабушка спросит, вы свидетели.

— Ладно, — усмехнулся Своупс. — Но если дойдет до мордобоя, я — пас.

***

— Гаррет, мы не можем пожениться, пока ты влюблен в другую женщину.

Через две недели Марика лежала в объятиях Гаррета, любуясь красивыми сильными руками в татуировках.

Они были у него в спальне. В соседней комнате, которую Гаррет называл гостевой, спал Заир. Они съехались, но Своупс продолжал настаивать на свадьбе. Марике снова и снова приходилось выдумывать отговорки, потому что пришли результаты ее последних анализов.

Ситуация, в которой они оказались, очень напоминала детство Своупса. Девушка обманом беременеет от мужчины, а потом умирает и оставляет ребенка один на один с этим миром. Только у Заира будет Гаррет, а он замечательный отец.

— О чем, бога ради, ты говоришь? — спросил Своупс. — Я годами даже на свидания не ходил.

— Я говорю о ней, — ответила Марика, пытаясь вытащить из него печальную правду.

— Да о ком, черт возьми?

— О Чарли.

Он подавился воздухом и на добрую минуту закашлялся.

— О Чарли? В смысле Дэвидсон? То есть о Чарльзе? О жене Рейеса Фэрроу, сына Сатаны, парня, который, на секундочку, бог, а теперь еще и какая-то космическая материя, которая плавает над нами и находится, мягко говоря, не здесь? Об этой Чарли ты говоришь?

— Точно.

— А я-то думал, что из нас двоих именно ты в своем уме.

— Гаррет, ты годами был в нее влюблен. Ты любил ее, даже когда мы встретились. Я знала, что она станет для меня препятствием, потому что любовь была безответной.

— Это лучше, чем ходить в кино.

— Она любила тебя, Гаррет. Ты должен это знать. Очень любила. Я видела это каждый раз, когда она на тебя смотрела.

— С насмешкой и презрением?

— А ты… ну, ты тоже ее любил. Очень глубоко.

— Ага. Так же, как люблю свой пикап. И свой любимый ситком.

— Я думаю, что… Минуточку. У тебя есть любимый сериал?

Гаррет сложил на груди руки.

— Есть.

— И какой?

По какой-то причине Марике было важно узнать ответ, поэтому Своупс, естественно, не ответил

— Вот что я тебе скажу, — проговорил он. — Ты попробуешь угадать, и если угадаешь, я поцелую тебя туда, куда захочу.

Все тело Марики наполнилось предвкушением, будто под кожей образовались пузырьки шампанского.

— А каждый раз, когда ты будешь ошибаться, ты будешь целовать меня туда, куда я захочу.

— Ни за что. Наверняка ты будешь жульничать.

— Я бы не посмел.

— Я тебя умоляю!

— Ладно. Я запишу ответ и отдам тебе. Но смотреть нельзя. Так ты будешь знать, жульничал я или нет.

— Ага, когда будет уже поздно.

— Фиг с тобой. Если я все-таки тебя обману, то приготовлю тебе на завтрак мои знаменитые низкокалорийные блинчики с корицей.

— И с бананами?

— И с бананами. Правда, это испортит всю мою гениальную низкокалорийность.

— Договорились! — выпалила Марика, пока он не передумал, а потом нависла над ним и взяла с тумбочки ручку и бумагу.

— Не подсматривай, — предупредил Гаррет, и Марика очень неохотно отвернулась. Через несколько секунд он сложил лист и протянул ей. — Начинай угадывать, но заранее готовься к очень, очень-очень глубоким исследованиям.

От нетерпения Марика заерзала.

— Итак, наверняка это что-то очень мужественное. Что-нибудь вроде «Полного дома»[4] или «Золотых девочек»[5].

Гаррет рассмеялся и начертил указательным пальцем в воздухе круг, намекая Марике перевернуться, чтобы он мог примоститься сзади, но вдруг застыл и мрачно навис над ней:

— Что ты сейчас сказала?

— «Полный дом» или «Золотые девочки».

— Какого… Ты видела бумажку?

У Марики челюсть отвисла до груди.

— Ты издеваешься? — Она развернула листок и буквально взвизгнула от шока: — Твой любимый ситком — «Золотые девочки»?!

— Ты подсмотрела в бумажку.

— И не думала.

— Значит, пока я писал, все поняла по движениям ручки.

— Разве так вообще кто-то может что-то понять?

— Еще как. А если и нет, то как ты угадала?

Марика пожала плечами:

— Это и мой любимый сериал.

— Серьезно? — удивился Своупс.

В дверь тихонько постучали.

— Войдите, — отозвался Гаррет.

— Нет! Минуточку! — пискнула Марика и спряталась с головой под одеялом.

Выглянув из укрытия, она увидела, как в комнату с подносом для завтраков входит Элвин.

— Сюрприз!

Энтузиазм девочки был заразительным. Да и выглядела она потрясающе.

— Поверить не могу, что все так быстро зажило, — проговорила Марика, когда Пип поставила поднос на тумбочку. — Ты будто другой человек!

— Это все из-за мороженого.

— Думаешь? — не менее заразительно улыбнулся Гаррет.

— Я принесла Марике апельсиновый сок.

— Спасибо, — поблагодарила Марика и села, прикрываясь одеялом.

Тем временем Элвин достала откуда-то скальпель и сделала тонкий разрез у себя на запястье. Марика ахнула, а девочка спокойно капнула три капли крови в стакан с соком и размешала ложкой. После этого она передала стакан Марике:

— Пей.

К соку Марика даже не притронулась.

— О нет. Я сыта по самое не хочу. Ни капельки не влезет.

Мудрая не по годам девочка терпеливо улыбнулась.

— Я всегда тебя любила.

— И я тебя всегда любила, Элвин.

— Ты давала мне мороженое, даже когда бабушка с дедушкой запрещали мне есть сладкое.

— Тебе запрещали сладкое?! — ужаснулась Марика.

— Разрешали только в случае смертельного ранения. А еще ты разрешала мне не спать и смотреть ужастики. Бабушка с дедушкой никогда не разрешали мне смотреть ужастики. Хотя теперь, когда я старше, может, и разрешат.

— Боже мой! Больше они никогда тебя со мной не оставят.

— И ты меня слушала. По-настоящему. И никогда не относилась ко мне, как… как к she-shu.

— Ну, я стараюсь ни к кому не относиться, как к she-shu. Это грубо.

Элвин рассмеялась:

— Ты всегда вела себя со мной на равных.

Марика оперлась спиной об изголовье и заглянула ей в глаза.

— А вот тут ты ошибаешься, красавица. Я и близко не на равных с тобой.

— Думаешь, ты ниже? Думаешь, ты she-shu?

— Конечно! Тебе суждено вершить великие дела. На этой планете никто не может с тобой сравниться.

— Ты разве не знаешь?

— Не знаю чего, солнце?

Элвин демонстративно покашляла и снова подсунула Марике стакан:

— Пей.

— Если выпью, сделаешь Заиру на завтрак свою особую овсянку с черникой?

— Сделаю, — хихикнула Пип.

Марика взглянула на Гаррета, и у нее тут же возникло подозрение, что он в курсе ее болезни. Поднеся стакан к губам, она почувствовала, как ускоряется пульс, и, не удержавшись, решила спросить:

— Элвин, это сделает со мной то же самое, что и с адскими псами? Я… — Договорить она не смогла. Рука со стаканом задрожала.

— Да, — ответила Элвин и помогла ей поднести сок ко рту.

Зажмурившись, Марика выпила содержимое за два огромных глотка и коснулась пальцами губ. В глазах уже привычно запекло. Неужели это происходит на самом деле? Больше не будет тяжелых месяцев химии? Не будет тошноты и постоянной усталости? Перестанут выпадать волосы? И больше никаких двенадцати процентов?